Магус откинулся в кресле и закрыл глаза, давая понять, что больше ему сказать нечего. Лунный Блик изящно поболтала пальчиками на прощанье. Хок и Фишер вышли, тихонько прикрыв за собой дверь. Плащ в своем углу вывалил на пол кучку костей. Некоторые из них были довольно большими, с кусками шерсти и мяса. Магус, не открывая глаз, окликнул фею.

— Следуй за Хоком и Фишер. Иди, куда идут они, смотри, куда они смотрят, слушай, что говорят, и возвращайся. Не показывайся. И не дай им поймать себя.

Kрасавица широко ухмыльнулась и в мгновение ока сделалась не больше дюйма. У нее выросли разноцветные крылья, и вскоре она уже порхала за Хоком и Фишер, с легкостью проникнув сквозь большую замочную скважину в запертой двери.

Магус тяжело вздохнул. Синяя Луна скоро будет здесь, тьма уже собирается в замке, и все планы, которые он так осторожно запустил с открытием Трещины, больше не казались ни точными, ни утешительными как прежде.

Королева Фелиция не впервые проснулась поздно и с ужасным самочувствием, которое теперь изливала на тех несчастных, которые вынуждены были прислуживать ей. Завернувшись в шелковый халат, она мерила шагами приемную, преследуемая небольшой армией слуг и придворных, которые отчаянно сражались друг с другом за ее внимание. С самого утра требовалось подписывать бумаги, принимать решения, одобрять планы и давать поручения. И как всегда, все надлежало сделать незамедлительно. Послушать царедворцев, преследующих королеву, пытающуюся укрепить свой дух кофе и сигаретами, — так судьба всего Лесного королевства зависит от того, чтобы ее величество обратила свое высочайшее внимание в первую очередь на них, а потом уж — на кого-нибудь другого. В прошлом кое-кто из наиболее решительных пытался последовать за монархиней даже в уборную, но подобные выходки она пресекла, затушив об одного из них сигарету. Теперь придворные сохраняли уважительную дистанцию, но это приводило только к тому, что каждый говорил как можно громче.

Королева Фелиция вышагивала по комнате, разглядывая разнообразные наряды, представленные слугами ей на одобрение. Она подписывала бумаги и объявляла решения явно наобум. Фелиция любила показать, кто здесь главный. Это заставляло людей стоять на цыпочках. Вскоре у них закончились важные поводы досаждать ей, и Фелиция с помощью угроз, проклятий и летящих предметов изгнала их. Королевские горничные приучились следить за тем, чтобы под рукой у нее всегда оказывалось некоторое количество полезных в этом отношении вещей. В противном случае она начинала швыряться дорогими деталями обстановки.

Фелиция выбрала один наряд, махнула, чтобы убрали остальные, и жестом велела маячившей поблизости служанке с кофейником наполнить заново чашку. Королева сделала большой глоток и вздохнула. Ничто так не бодрит сердце, как хорошая доза кофеина с утра. Мановением руки она отослала слуг, и те быстро удалились, пока госпожа не придумала для них новое занятие.

Фелиция поглядела на своего маленького сына, будущего короля Стефена, которому уже сравнялось два года. Он сидел в углу, увлеченный кучкой ярко раскрашенных кубиков с алфавитом. Присматривала за ним няня-наставница-телохранитель Калли, высокая, мускулистая женщина-воин, которую королева привезла с собой из Герцогства под горой. Много лет назад Калли попала в Горы в качестве наемного меча, и ее приставили телохранителем к юной принцессе Фелиции. После нескольких неизбежных стычек дамы крепко подружились. Только постоянное вмешательство Калли позволяло девушке столько развлекаться. Фелиция больше никому не доверила бы своего ребенка. Воительница обожала малыша и, не задумываясь, отдала бы за него жизнь.

Рослая, крепко сбитая, наделенная могучими, выразительными формами, Калли устрашала людей, просто входя в комнату. При дворе она вызвала шок. Время от времени Фелиция брала ее с собой в тронный зал — когда хотела как следует припугнуть того или иного политика. Круглое лицо женщины под стрижкой военного образца было обезоруживающе милым, но это никого не обманывало. В свое время нянюшка прикончила одного крайне неприятного субъекта прямо возле трона. И добросовестность, с которой она это проделала, произвела неизгладимое впечатление на всех.

Королева ласково поворковала над сыном, но малыш не обратил на нее внимания, с головой уйдя в свой маленький мир. Фелиция громко фыркнула.

— Совсем как его отец. Сначала то, чего хочет он, а все остальные подождут. Сколько у нас осталось до заседания, Калли?

Teлохранитeльница отложила металлическую пружину, которую сжимала, чтобы накачать мускулы предплечья, и полистала королевский ежедневник.

— Около трех четвертей часа, ваше величество. Пора в ванну, если мыться быстро. И не играйте с пеной — некогда. Вы уже закончили завтрак?

— Хватит воспитывать меня, Калли. Я съем еще немножко около одиннадцати, когда желудок проснется. Еще что-нибудь важное есть?

Часть работы Калли заключалась в неприметном отслеживании хитросплетений неофициальных замковых сплетен и слухов. У каждой партии в самом замке и у нескольких — за его пределами имелись свои собственные платные информаторы, но они и в подметки не годились источникам Калли. В основном потому, что ее штат почти полностью состоял из слуг. Поразительно, как часто высокопоставленные (и очень умные) люди воспринимают слуг как предметы обстановки. При них они говорят такие вещи, каких никогда не решились бы произнести даже в кругу собственной семьи. И обо всем услышанном слуги докладывали Калли. Являясь телохранителем королевы и наследника короны, Калли считала лучшим ответом на любую угрозу заблаговременную информацию о том, откуда она может исходить. Это также чрезвычайно способствовало репутации королевы при дворе, где ее считали всеведущей. Особенно в тех областях, о существовании которых ей даже подозревать не полагалось.

— Пока больше ничего интересного, — ответила Калли, откладывая ежедневник, чтобы свериться с собственной записной книжкой. — Опять досаждает Шаман. Проповедует на главном дворе социальные реформы. Призывает к революции. Обычные фразы — про огонь и проклятие; но крестьяне слушают, развесив уши. Ваш отец по-прежнему хандрит у себя в покоях, после того как Хок и Фишер опустили его в тронном зале. Последние, по самым свежим данным, отправились допрашивать Магуса.

Фелиция снова фыркнула:

— Получить от Магуса прямой ответ на вопрос труднее, чем вырвать зуб самому себе. И удовольствия примерно столько же.

— Что верно, то верно, — согласилась Калли. — Покойники — и те издают более осмысленные звуки, если наступить им на брюхо.

Фелиция посмотрела на нее.

— Ты же не…

— Каждый имеет право на хобби.

— Ты отвратительна, Калли. Я бы снова отправила тебя на курсы магия, но у нас, к сожалению, закончились преподаватели.

— В последнего я просто влюбилась.

— Знаю. Он до сих пор трясется.

Фелиция упала на жесткий стул перед трюмо и уставилась на свое отражение в зеркале. На лице ни грамма косметики, вызывающе светлые волосы туго накручены на металлические бигуди, из угла рта торчит сигарета.

— Господи, — устало пожаловалась она, — прилично выглядеть с каждым днем становится все труднее. Я бы воспользовалась магической подтяжкой, но, спорим на что угодно, эти ведьмы из Академии в два счета меня раскусят. Тот крем с юга еще не привезли?

— Только что прошел таможню, — доложила Калли. — Очередной горшок дерьма. Не знаю, зачем ты тратишь на них деньги. От нового окажется не больше проку, чем от предыдущих. Ты стареешь, Флисс. Привыкай.

— Никогда! — воскликнула Фелиция. — Я в расцвете сил! И до сих пор выгляжу молодой и красивой. При помощи небольших ухищрений. Как, по-твоему, не добавить ли еще мушку?

— Еще пара мушек — и люди решат, что у тебя оспа, — равнодушно откликнулась Калли. — А кто-нибудь попытается соединить точки, чтобы получилась картинка.

— Тебе-то хорошо, — огрызнулась Фелиция. — Ты телохранитель. Тебе полагается иметь физиономию как у бульдога обнюхивающего чертополох. А я, черт подери, королева. Мне полагается блистать. От меня этого ждут. Она глубоко затянулась. — Дьявол, от всего этого голова с утра пораньше кругом идет. Ты не видела мой портсигар?