— Ах да, — сказал Драм, надеясь, что не слишком затянул паузу. — Видишь ли, нет товара дефицитнее, чем мертвый экстрасенс. Производство блокираторов биополя продолжается. Кроме того, согласно полученным инструкциям, я провожу эксперименты по использованию тканей мозга экстрасенсов в производстве супер-пси-бомб, способных уничтожить целый город, а также сверхкомпьютеров, таких, как на Туманном Мире, и машин для изменения вероятности.
— Эти эксперименты ведутся уже довольно давно. Что ты можешь доложить о результатах?
— Ну… Ничего конкретного. Материала все время не хватает.
— Так убей еще пару сотен экстрасенсов, — сказала Лайонстон. — Не разочаровывай меня, Драм. Мне бы очень не хотелось ломать тебя и начинать все сначала с другим клоном.
— Да, — согласился Драм. — Мне бы тоже не хотелось.
— Думаю, ты уже слышал, что Джулиану Скаю помогли сбежать?
— Слышал. Не повезло нам, ничего не скажешь.
Лайонстон бросила на него испепеляющий взгляд.
— У тебя, Драм, просто талант к преуменьшению. Хотя, с другой стороны, мы на этом мало что потеряли. Зато теперь мы знаем, что этот Скай — действительно важная птица. На этот раз он от нас ускользнул, но когда-нибудь мы его все-таки поймаем. И тогда он уже не сбежит, даже если нам придется отрубить ему для этого обе ноги. Но сейчас меня интересует другое. Ты знаешь, кто помог Скаю бежать? Камеры засняли его достаточно хорошо. Я глазам своим не поверила, когда в первый раз увидела запись. Финлей Кэмпбелл, вот кто! Величайший щеголь нашего времени, тот, что всю жизнь только тем и занимался, что носил самые модные побрякушки. И это ничтожество оказывается одним из лучших бойцов подполья! Вот и верь после этого людям! Посмотри сам, каков он в деле, и ты поймешь, о чем я говорю.
Лицо Лайонстон на экране уступило место кадрам, отснятым в Центре дознания. Финлей Кэмпбелл прорубал себе путь сквозь толпу вооруженных стражников. С тем же успехом они могли быть безоружными. Разведчик в дурном расположении духа мог бы перебить столько же народу, но не так красиво, как это делал Финлей. Некоторые кадры камеры снимали в замедленном режиме — иначе невозможно было уследить за происходящим. Драм обнаружил, что сидит на краешке кресла, подавшись к экрану, и с восхищением следит за действиями Финлея. Пленка внезапно кончилась, и на экране снова появилось хмурое лицо императрицы. Драм поспешил откинуться на спинку кресла и принять равнодушный вид.
— Хорошая техника, — спокойно сказал он. — Защитные приемы слабоваты, но ему они, похоже, ни к чему…
Лайонстон громко фыркнула:
— Если подпольщики сумели сделать первоклассного бойца из такого идиота, как Финлей Кэмпбелл, значит, мы должны относиться к ним гораздо серьезнее. Ты знаешь, что лорда Сент-Джона убил тот же Финлей? Это, конечно, не слишком большая потеря. В последнее время Сент-Джон слишком много о себе возомнил. Тоже мне, великий политик. Мертвый, он будет для нас полезнее, чем живой. Однако пока я не найду человека, которому можно доверить работу Сент-Джона, большая часть ее ляжет на твои плечи. То есть тебе придется больше общаться с людьми. Но к этому ты уже должен быть подготовлен. Не говори лишнего, постарайся выглядеть значительным, и все пройдет как по маслу. Теперь следующее. Насколько я понимаю, с восстановлением бункера № 9 возникли какие-то проблемы. Что это за проблемы, Драм.
— Теперь, когда Большой Червь погиб, мыслечерви остались без хозяина. Они образовали что-то вроде улья, что позволяет им продолжать контролировать мысли экстрасенсов, воздействуя на их болевые центры. Но для того чтобы этот улей мог существовать, все черви должны находиться поблизости друг от друга. То есть мы не можем перевести экстрасенсов в другие тюрьмы. Иначе мы перестанем их контролировать. Чтобы охранять такое количество экстрасенсов разом, требуется много блокираторов биополя. А их у нас как раз не хватает. Пришлось собрать всех экстрасенсов в кучу и пристраивать новые помещения вокруг. Подпольщики, разумеется, делают все, чтобы нам помешать. Отсюда дополнительные расходы на безопасность. В силу всех этих обстоятельств работы идут очень медленно, и хорошо еще, что мы сумели сдвинуться с мертвой точки.
— А эти черви… — задумчиво проговорила Лайонстон, — они что-нибудь чувствуют? Я имею в виду, каждый в отдельности?
— Неизвестно, — ответил Драм. — Реперы ничего не могут о них сказать. Сканеры могут, но только на физическом уровне. Пока мыслечерви выполняют наши приказы — и на том спасибо. В последнее время они немного выросли и связи их с мозгом-хозяином стали крепче, но что это может означать, никто не знает. На всякий случай я установил постоянное наблюдение за червями и их носителями.
— Наблюдение — это хорошо, — сказала Лайонстон. — Не снимай его. А вдруг эти черви станут слишком могущественными, а? Хотя вряд ли. Вижу, ты во всем разобрался, Драм. Можешь отдохнуть. Я свяжусь с тобой, когда ты мне понадобишься.
Экран погас, и Драм наконец-то остался один. Он тяжело вздохнул и сгорбился в кресле. Жизнь на Голгофе и так достаточно тяжела, а он еще должен прикидываться другим человеком. То есть в каком-то смысле он, конечно, Драм. От настоящего Драма его отличает только одно — память. Он не может помнить того, что случилось с тем Драмом. Правда, у него есть архив прежнего Драма. И он уже вычитал в нем такое, о чем даже Лайонстон ничего не подозревала.
— Аргус, — тихо сказал Драм. — Поговори со мной.
— Как прикажете, сэр, — ответил ему персональный ИР. Приятный, мелодичный голос доносился одновременно со всех сторон. Драм никак не мог к этому привыкнуть.
— Мне нужен дневник моего предшественника, — сказал Драм. — Возникли дополнительные вопросы.
Настоящий Драм подозревал, что когда-нибудь он лишится доверия императрицы. А поскольку он слишком много знал о тайнах Лайонстон, он был уверен, что недолго после этого проживет. Уверен он был и в том, что Лайонстон обязательно велит его клонировать. Поэтому Драм завел специальный дневник, где записывал все свои тайные планы и личную информацию. Дневник был спрятан в обширной памяти его персонального компьютера. Аргус должен был показать этот дневник новому Драму, а также снабдить его устными инструкциями.
А еще первый Драм рассчитывал, что клон отомстит за его смерть. Скорее всего, виновницей ее окажется Лайонстон, но не обязательно. Чего другого, а врагов у Драма хватало. В дневнике были описаны все их слабости, а также советы, как эти слабости использовать. К несчастью, Драм номер два понятия не имел, кто убил его предшественника. Об этом знали только люди Сайленса, но Лайонстон устроила им строжайший карантин. Сама она на вопросы отвечать отказывалась. Драм был уверен, что рано или поздно он вытянет из нее правду. Лайонстон, с которой он имел дело, не казалась ему ни умной, ни хитрой. Правда, первый Драм так не считал. Может, он чего-то не замечает?
Без воспоминаний Драму было очень трудно появляться на публике. Лайонстон подсказывала ему, как себя вести, но и младенцу было понятно, что она говорит не все. Аргус тоже не мог помочь — большую часть полученной от него информации приходилось скрывать. До сих пор все шло неплохо. К счастью, консорт не должен был много общаться с людьми, ему полагалось лишь находиться возле императрицы. Но и это было нелегко. Малейшая ошибка могла привести к катастрофе. Клонов в нынешние времена не любили гораздо сильнее, чем раньше, а он был не просто клоном, а воплощением ночного кошмара любого из придворных: клоном, заместившим реального человека. И не просто человека, а лицо, приближенное к императрице. Достаточно, чтобы такое случилось один раз, чтобы никто уже не мог чувствовать себя в безопасности. А что, если Лайонстон решит заменить клонами всех своих придворных? Таким двором ей будет гораздо легче управлять… Поэтому, если кто-нибудь внезапно менял свое мнение — по любому вопросу, — его ожидал настоящий допрос со стороны коллег. Придворные считали, что лучше лишний раз перестраховаться.
