Шантелль скоро вернулась из совещательной комнаты и с удвоенной энергией принялась раздавать команды и решать проблемы. Гости, с которыми она общалась, делились на очарованных ею и ею напуганных: недовольные, если и имелись, держали это при себе. Шантелль непринужденно и ловко вращалась в толпе, отмечая некоторых гостей быстрым поцелуем в щеку или великодушно называя их по именам перед камерой. Некоторые удостаивались лишь кивка, а мимо иных несчастных вершительница судеб проходила равнодушно — и все это фиксировалось камерами. Для людей, претендовавших на принадлежность к высшему свету, столь нестерпимый позор был хуже смертного приговора. Они забивались в углы, предаваясь скорби и вынашивая планы мщения, надежда на осуществление которых была эфемерной.
С некоторыми из наиболее известных репортеров Шантелль пообщалась лично, причем держала себя при съемке скромно, роли своей никак не выпячивала и всячески подчеркивала, что несказанно гордится оказанной ей честью и возможностью внести посильную лепту в подготовку столь славного торжества. Она была прекрасна, очаровательна, любезна, и большая часть толпы с готовностью поддавалась ее чарам. Молчаливая ненависть завистливого меньшинства скрывалась за вымученными улыбками и стиснутыми зубами. Шантелль сияла, пленяла и покоряла.
Тоби Шрек и его неизменный спутник оператор Флинн сновали по залу Парламента, снимая хаотичное сборище на камеру. Тоби являлся руководителем группы аккредитованных на празднике репортеров и должен был координировать их работу из режиссерской кабины на галерее. Но он не смог справиться с искушением спуститься вниз, чтобы, окунувшись в атмосферу мероприятия, прочувствовать ее изнутри. Он был в первую очередь журналистом, а не администратором. Флинн отнесся к его решению с полным пониманием. «Имперские новости» поручили Тоби курировать все аспекты съемки, а ничто не пугало прославленного хроникера так, как ответственность. Вот почему у мониторов режиссерской кабины был посажен заместитель, а Тоби и Флинн занимались привычным для них делом: суетились в зале, выискивая новости и сенсации, словно хищники добычу.
— Там, на галерее, я чуть не спятил, — признался Тоби, оглядывая людей в поисках подходящей кандидатуры для интервью. — На кой черт мне команда, которой ничего нельзя доверить? Половина репортеров, которых выделили в мое распоряжение, неспособна отличить лакея от знаменитости, не сверившись со списком гостей. А вторая половина состоит сплошь из лебезящих холуев, пуще смерти боящихся задеть за живое какую-нибудь шишку. Есть, правда, один малый, не дурак и не трус, но этого хренова извращенца интересуют только ножки и декольте. Черт бы с ним, это людей тоже интересует, но ведь нужно же дать и еще что-то. Видишь ли, мне очень хочется, чтобы, когда начнется сам обряд, здесь оказался хоть один оператор, способный как следует заснять на пленку счастливых молодых, произносящих свои обеты. И сдается мне, Флинн, что этим оператором предстоит стать тебе. Я верю, что ты запечатлеешь сегодняшнее великое событие в наилучшем виде, даже если для того, чтобы получить выгодный ракурс, тебе придется спихнуть с пути шафера.
— Не беспокойся, босс. Я буду торчать так близко от невесты, что она примет меня за лишний турнюр.
— Постой-ка, — встрепенулся вдруг Тоби, словно волк, увидевший раненого оленя. — Я только что заметил одну особу, которую нам необходимо проинтервьюировать. Донну Силвестри, собственной скользкой персоной. Обычно у нее хватает ума держаться от меня подальше, но тут уж ей не выкрутиться.
Флинн бросил взгляд на тучную матрону и пожал плечами:
— А что в ней такого, в этой Донне? Силвестри не бог весть какая знать: этот клан измельчал, еще в незапамятные времена.
— Твои слова лишний раз доказывают, что ты плохо знаешь наше общество. По словам людей сведущих, эта сладенькая скромница, у которой разве что мед из задницы не сочится, состоит в Блю Блоке. Внутри у этой пышки стальной стержень. И уж будь уверен, если где какие проблемы, наша Донна тут как тут, чтобы подлить масла в огонь. Я просто не знаю другого человека, обладающего столь потрясающим даром губить людей, натравливая их друг на друга. При этом пользуясь их симпатией и доверием. Она знает цену словечку, оброненному в нужное время в нужном месте. И как раз поэтому проявляет прямо-таки удивительную скромность, всячески избегая камер. О, мне непременно нужно с ней потолковать. Держись поближе, Флинн, и позаботься о том, чтобы все записалось.
— Босс, мы должны освещать подготовку и ход церемонии, — попытался возразить Флинн, следуя за Тоби сквозь взволнованную толпу. — Освещать, а не изводить приглашенных, заставляя их изобличать себя перед камерой.
— Кончай дурить, Флинн. Я делаю то, что у меня получается лучше всего. За это мне и платят. О… Леди Силвестри, могу ли я надеяться, что такая особа уделит несколько минут своего драгоценного времени общению с нашими зрителями?
Донна затравленно огляделась по сторонам. Не выискав никакого способа отвертеться, она изобразила добрейшую материнскую улыбку и, глядя в камеру Флинна, спросила:
— Чем моя скромная персона может заинтересовать столь прославленного ловца сенсаций, как Тоби Шрек?
— Видишь, босс, она о тебе наслышана, — подал реплику оператор.
— Заткнись, Флинн! Моя дорогая леди Донна, я лишь надеялся, что ты порадуешь нашу заинтересованную аудиторию, высказав свои ценные соображения относительно этого знаменательного события.
— Полностью согласна с тем, что событие знаменательное: это счастливый день и большой праздник для всех. Я весьма польщена оказанной мне честью быть в числе приглашенных.
— Ничуть в этом не сомневаюсь. Так же как и в том, что моим зрителям было бы любопытно узнать, какие именно качества и заслуги помогли тебе сподобиться такой чести и даже оказаться в числе организаторов торжества. Ни для кого не секрет, что в наши дни клан Силвестри не пользуется особым влиянием. Но, несмотря на это, ты здесь, а многие представители более влиятельных семей топчутся в фойе. Может быть, тебя связывает с женихом или невестой тесная дружба?
— Ну, я…
— А может быть, ты представляешь собой элемент нового, нарождающегося политического консенсуса?
— Ну, я бы не сказала…
— Я на твоем месте тоже бы промолчал. Ведь не секрет, что ты состоишь в загадочном, тайном обществе, известном как Блю Блок.
— Я лично членом Блока не являюсь, — холодно заявила Донна. — Не спорю, мне случается общаться с людьми, имеющими отношение к этой организации, но то же самое можно сказать и о большинстве представителей аристократии. Я никогда не делала секрета из моих связей.
— Но никогда и не заявляла о них открыто.
— В настоящее время Блю Блок пытается найти путь к восстановлению своего имиджа, выступая в качестве… посредника, сближающего интересы различных сил в поисках социальной и политической гармонии. Я горжусь, что по мере своих слабых сил способствую решению этой задачи.
— Как это благородно! Но ходят упорные слухи, будто бы Блоком разработана собственная, тайная концепция управления Империей.
— Это всего лишь слухи. Слухи, которые не стоит повторять даже столь известному собирателю сплетен, как ты, Тоби Шрек.
С этими словами она решительно двинулась вперед и, едва не сметя с пути Флинна, исчезла в толпе с высоко поднятой головой. Возможно, Донне это отступление виделось как достойное, но Тоби злорадно усмехнулся ей вслед. Он знал: нет ничего хуже, чем выйти из себя перед объективом.
— И какой был в этом смысл, босс? — спросил Флинн, выключив камеру.
— Будь я проклят, если знаю, — весело отозвался Тоби. — Но раз она снует туда-сюда, лепится то к тем, то к другим и тараторит как сорока, стало быть, что-то здесь затевается. Пожалуй, надо будет распорядиться, чтобы одна камера с галереи до конца церемонии была наведена в ее сторону. Так, на всякий случай.
— Но что может она или Блю Блок выиграть от внесения беспорядка в эту церемонию?