У новорожденного ребенка кора головного мозга еще недостаточно миелинизирована, что означает, что ее нейроны еще не полностью покрыты защитной оболочкой жировой субстанции, называемой миелином. Это обычно считают очевидной причиной того, почему рождение не влияет на психику, и этот опыт не фиксируется в памяти. Уверенность психиатров-традиционалистов в том, что ребенок не осознает это экстремально болезненное и стрессовое испытание и что процесс рождения никак не оставляет никакого следа в мозгу ребенка, не только противоречит результатам клинических наблюдений, но также и здравому смыслу и элементарной логике.

Действительно, трудно примирить подобную посылку с тем фактом, что широко принятые психологические и физиологические теории придают огромное значение раннему взаимодействию между матерью и ребенком, которое включает зрительный контакт матери и ребенка, возникающий сразу после рождения («связывание»), нежный физический контакт и качество ухода. Хорошо известно, что «импринтинг» подобных ранних переживаний имеет критическое влияние на взаимоотношения матери и ребенка в будущем и на эмоциональное здоровье ребенка на всю его последующую жизнь. Образ новорожденного как ничего не осознающего и ни на что не реагирующего организма также находится в остром конфликте с постоянно растущим количеством книг, описывающих потрясающую чувствительность плода во время пренатального периода.

Отрицание возможности запоминания момента рождения, основанное на том факте, что кора головного мозга новорожденного еще полностью не миелинизирована, не имеет ни малейшего смысла, хотя бы исходя из того факта, что способность запоминания существует и у многих низших форм жизни, которые начисто лишены коры головного мозга. Утверждение, что для запоминания рождения требуется миелизированная кора головного мозга, становится абсурдным и смешным, если сравнить его с фактами, открытыми шведским физиологом Эриком Канделем, за которые он получил Нобелевскую премию 2000 года в области медицины. Эти факты касались механизма запоминания у аплизии (морского огурца), организма с очень небольшим количеством нервных клеток, который стоит на эволюционной лестнице намного ниже новорожденного ребенка. Более того, биологам хорошо известно, что конкретные примитивные формы протоплазменной памяти существуют даже в одноклеточных организмах.

Удивительно, что подобные явные логические противоречия встречаются в контексте научного мышления, которое столь сильно гордится собственной логичностью. Трудно найти другое объяснение этим несообразностям, кроме глубокого эмоционального подавления, которому подвергается память о рождении. Совокупность эмоционального и физического стресса и боли, имеющих место при рождении ребенка, явно превышают любые постнатальные травмы младенчества и детства, обсуждаемые в литературе по психодинамике, за исключением, возможно, физического насилия. Поэтому вполне понятно, что эта память подвергается сильному психологическому подавлению и отвержению.

Во второй половине XX века исследователи воздействия психоделиков и клиницисты исследовали различные формы эмпирической психотерапии, и им удалось накопить убедительные доказательства того, что биологическое рождение является наиболее глубокой травмой всей нашей жизни и событием первостепенной психодуховной важности. Оно записано в нашей памяти в мельчайших деталях, вплоть до клеточного уровня и оно оказывает далеко идущее воздействие на наше психологическое развитие. Как только мы преодолеем свое сопротивление столкновению с этим болезненным и ужасающим аспектом нашей личной истории, становится не только возможным, но и очень логичным, что событие подобной значимости записано в подсознании и что оно может быть перенесено в сознание и высвобождено.

Количество концептуальных проблем возрастает по экспоненте по мере того, как регрессия в холотропных состояниях продолжается и достигает ранних стадий жизни эмбриона или даже момента зачатия. По мере того как мы приближаемся к началу нашей жизни, нервная система становится все менее развитой и более примитивной, пока не исчезает полностью. И все же имеется достаточно много эмпирических доказательств существования воспоминаний уже на заре нашего независимого существования. Впоследствии у нас остается лишь клеточная память — единственный материальный носитель информации.

Приведенным ниже текстом я проиллюстрирую переживание рождения, внутриутробного развития и зачатия несколькими примерами, почерпнутыми из сессий с применением психоделиков и сессий холотропного дыхания.

Чтобы оградить частную жизнь моих клиентов, в своих книгах я называю их выдуманными именами, что является практикой, обычной для психиатрической литературы. Для этой истории я делаю исключение, поскольку ее главная героиня, вышеупомянутая Лени Шварц, опубликовала ее в своей книге «Мир новорожденного» (Шварц, 1981). Я впервые встретилЛени и ее мужа Боба, которые позднее стали моими близкими друзьями, в 1971 году, когда они присутствовали на моей лекции в Майами, штат Флорида. Когда я наблюдал за ЛСД-сессией Лени, ей было пятьдесят лет, и она была талантливым дизайнером интерьера. Переживания, о которых я собираюсь рассказать, вдохновили ее изучить психологию и получить степень доктора философии. Ее диссертация носила название «Связь до рождения» и была основана на длительном наблюдении за несколькими парами, за которыми она наблюдала во время недельных групповых сессий, с момента зачатия ими ребенка до момента рождения и после него.

Одна из сессий с высокой дозой ЛСД погрузила Лени в воспоминания о ее биологическом рождении. На протяжении более двух часов она переживала то, что я называю второй базовой перинатальной матрицей, или БПМ-2, — начальную стадию родов, когда матка уже сокращается, но ее шейка еще не раскрылась. Это одно из наиболее тяжелых и требующих напряжения переживаний, которые человек может испытывать в холотропных состояниях сознания. Оно обычно включает ощущение агонии в эмоциональном и физическом плане и ощущение того, что выхода нет, — убежденность, что из этой ситуации нет выхода и что она никогда не закончится. Наиболее глубокие столкновения с этой матрицей могли принимать форму пребывания в аду, дополненные видениями дьяволов и адского пейзажа.

Затем переживания сменились, перейдя в поле третьей базовой перинатальной матрицы, или БПМ-3. Эта матрица соответствует следующей стадии родов, связанной с прохождением плодом родовых каналов, после того как матка достаточно расширена и раскрыта. Эти переживания включают, кроме прочего, сильные столкновения энергий, образов разрушения и саморазрушения и странное сексуальное возбуждение, проявляющееся в богатом спектре очень странных мысленных образов. Если она доходит до счастливого завершения, то кульминацией этой стадии становится психодуховная смерть и возрождение.

Однако на сессии Лени произошло нечто совершенно иное. После длительной борьбы за собственное рождение она внезапно оказалась окутанной зловещей тьмой и почувствовала, что ее поглотили и что она не может освободиться. Надежда на благополучное прохождение родовых путей почти исчезла, и она снова оказалась в безвыходной ситуации. Действие ЛСД постепенно сходило на нет, а Лени так и не добилась разрешения этой затруднительной ситуации. Сессия оставила ощущение подавленности и пессимистический взгляд на жизнь.

Мы решили подождать неделю и провести еще одну сессию, чтобы покончить с этим неудовлетворительным опытом. После применения ЛСД требуется примерно неделя, чтобы преодолеть последующую фармакологическую невосприимчивость к новой дозе того же самого вещества. Следующая сессия Лени тоже началась с сильного переживания БПМ-2 с ощущением беспомощности и безвыходности. Однако длилось оно недолго, и все неприятные ощущения вскоре исчезли, словно по волшебству. Ее окружил золотой свет невероятной яркости, который имел явно сверхъестественное происхождение. Это сопровождалось всепоглощающим чувством освобождения и психодуховного возрождения. На этот раз в ее переживаниях не было ни одного элемента третьей перинатальной матрицы; это был ускоренный переход от глубочайшего отчаяния и темноты к экстатическому восторгу возрождения.