Этот майор, воевавший в Таджикистане, в Абхазии, в Чечне, любил свое дело, свою машину, способную одним бортовым залпом выжечь квадратные километры площади или разом накрыть танковый батальон. Он любил летать, воевать и побеждать, разрушая. Это единственное достойное мужчины занятие, и он умел это делать очень хорошо.

Показать свое умение не где-нибудь, а над самой столицей, было его затаенной мечтой, хоть он и не думал, что ее объекты станут взрываться и гореть как-то по-другому, чем, например, в Грозном.

Полученный приказ давал ему эту возможность. Изображение цели в координатной сетке, с бегущими цифрами дальномера и светлым зайчиком совмещения проецировалось прямо на лицевое стекло его шлема, черного, как название его машины, хотя вертолет был в камуфляжной раскраске. Две ракеты «воздух — земля» сорвались из-под брюха, и майор сразу увел «Акулу» в сторону вверх и завис. Здесь можно было забыть о тактике боя на малых высотах. Здесь было как на стрельбах на полигоне.

Выпустив каждый по две, звено из четырех машин зависло, продолжая поливать рушащийся метромост из подвесок НУРСами. Ночь осветилась. Пионы взрывов расцвели по всей боковой стороне Лужниковского моста, обращенной к Центральному стадиону. Похожий на морскую звезду или тарантула зал «Дружба» замерцал отсветами. Пролетающие насквозь снаряды рвались дальше, взламывая камень набережных, взбивая воду реки, разметывая деревья на берегу. К счастью, в этой части берега не было застройки. От грохота вылетали стекла даже на верхних этажах крайних домов по Фрунзенской набережной, стоящих в отдалении. С самого моста разлетались сбитые фонарные столбы, металл стенок обводного тоннеля срывался и падал в закипевшую воду. Вторым залпом ракет, направленных ниже, вся конструкция проломилась, станция метро разбитыми секциями в пене, огне, скрежете рухнула в реку между быками моста. Шоссейное полотно, украшенное многочисленными пробоинами, завалилось набок и съехало гигантским ножом, сокрушая все, что не успели разбить ракеты и снаряды.

С первого выстрела прошло шестьдесят секунд. Да тридцать после отдачи приказа — генерал знал, что говорил. Итого полторы минуты.

«Акул» укрыла ночь. В нее, вернувшуюся взамен пламени, поднимался гигантский столб дыма. Лужниковского метромоста более не существовало. В отличие от неощутимых действий над-Мировых сил, он был обрезан по берегам и превращен в груду обломков людьми.

— Антихрист изгнан, — подытожил Семен Фокич, доставая свою трубочку и не закуривая. В кабине микроавтобуса было душно.

— Который из них — Антихрист-то? — отозвался Сергей из глубины салона, загроможденного стендами, экранами, проводами, гудящими и перемигивающимися панелями. Здесь на экранах тоже была видна картинка с места, где был мост и все предыдущее. — Если их двое, значит, один кто-то — ненастоящий? Может, он наоборот — Спаситель? Уж не его ли только что…

— Ты богохульствуешь, это ясно даже мне. Собирайся, Сережа, сейчас все отсюда двинут. Надо бы про Марата узнать, он, говорят, под пулю подвернулся, но не до смерти. Так ведь еще неясно, какая чехарда в городе творится…

— Дьявол! — перебил его восклицанием Сергей. Он лихорадочно щелкал переключателями, пальцы бегали по клавиатуре. Сергей делал примерно то же, что и оператор в большом автобусе, на центральном пункте четверть часа назад.

И с тем же результатом.

— …Смотри сам, Пантелей Григория, — втолковывал Семен Фокич, пробившись к Иванову и отведя в сторону, — если «вторичный след» не читался, пока Гость был здесь, а возникал только с его уходом, так должно быть и теперь. А «следа» нет. И видеозаписи у тебя нет, хоть появиться тоже должна была! Это может означать одно: Гость каким-то об-

разом остался. Я не знаю, перешел в иную форму, смылся пересидеть в астральной сфере, в некросфере, спасся в последний момент, в конце концов. Но он в данный момент пребывает тут! — Семен Фокич стукнул пальцем в борт автобуса. — И если ты хотел от него избавиться таким образом, то ты ничего не добился!

— Тут… — Иванов обхватил затылок, примял седые кольца волос, замер, словно прислушиваясь к себе. — Может быть… У меня по-прежнему — ничего или очень мало. И я по-прежнему чувствую… Но — спасся? Откуда? С моста он со своей девкой

спрыгнул, что за девка, между прочим?! Как мне прикажешь их искать? Распятия тащить? Попов с иконами? Где я теперь их найду?!

— Я знаю, где она может быть, если они спаслись, — раздалось рядом.

Игнат, в разодранном донизу плаще и с царапиной во всю щеку, стоял, задыхаясь, перед ними. Он еле прорвался. Его серый «Форд» был прострелен. В последний момент ему еще и досталось от охраны, а перед тем — от десантников в первом оцеплении.

Он смотрел поверх голов на клубящийся дым.

— Если только она спаслась, я знаю.

— Кой черт!.. — сказал Иванов и тоже посмотрел на дым. Там занимались сполохи огня. За БТР в городе начали стрелять.

Некоторые события 7 ноября 1997 года. (Окончание, время «Ч»)

Невиданные полярные сияния в невиданных широтах — за 65-м градусом к Экватору. Отчетливый ярко-синий цвет сменяется отчетливым ярко-оранжевым.

Полное прекращение муссонов над Южной, Юго-Восточной Азией. В сезоне дождей в странах, расположенных вдоль побережья Бенгальского залива и Южно-Китайского моря, Индонезии неожиданная и повсеместная передышка.

Появление рекордного числа пятен на Солнце, вспышек, выбросов. Магнитные шквалы обрушиваются на планеты и пространство.

Под влиянием ворвавшихся, пробивших плотину в Мир незримых сил исказились самые физические законы Мира.

Испущенный фотон стал пробегать меньший путь за тот же промежуток времени — уменьшилась скорость света — и сдвинулись цвета, краски, спектры. Нарушилось зрение, ориентация, засбоила и отказала оптика.

Электрону для возбуждения потребовалась большая энергия, поток которой вдруг словно стал утекать через невидимые раскрытые шлюзы, — губительно затянулись биологические процессы, сломалась технология, выстроенная на электричестве.

Взаимоотношение «гравитация — масса» изменилось — всколыхнувшись, начали сходить с орбит небесные тела.

Мир рушился целиком, весь, картина его уничтожения оказалась сродни диаграмме развития человечества, если представить ее километровым отрезком. На нем так называемое «цивилизованное» состояние приходится на последние десять метров, а «современное» — вообще на крайние шаги и пяди. Люди входили, познавали и покоряли свой Мир по экспоненте, и вызванные ими силы собирались погубить его так же.

В 21 час 56 минут 19 секунд по Гринвичу 7 ноября один из факторов в точке, нарушающей стабильность, устранен.

Пока этого достаточно для сохранения равновесия в этом Мире.

Время «Ч» не отменено, оно лишь отложено.

И тем не менее Мир устоял. Мир и в процессе своего стремительного распада не очень замечал, что с ним происходит. В океанах приливы сменяли отливы, мертвое не успело стать живым, а живому удалось удержаться, чтобы не сделаться мертвым. Что касается некоторых несообразностей, то они уже исправлены. Хотя бы главные.

Где-то разражались паники и кризисы, кто-то нагнетал страх, а кто-то привычно легко отмахивался: и это было! Возведенное людьми здание где-то дало трещины, а где-то спаслось тем, что, невзирая ни на какие свалившиеся из ниоткуда необъяснимые напасти, продолжало строго жить по своим установленным самим собою и природой законам.

Люди не могли оставить забот согреть себя в холодных широтах и уберечь от жары тропиков, накормить и одеть, обменяться товарами и информацией. Они продолжали любить друг друга и друг друга убивать, связываться, торговать, обманывать, переезжать с места на место. Уходили в плавание корабли и улетали самолеты.

Один из таких состоявшихся несмотря ни на что рейсов занимал мысли молодой женщины за рулем «Вольво», в обычном утреннем потоке машин проезжающей через всю Москву. Высокая арка с синим щитом. «Аэропорт Шереметьево-2». МКАД.