Жизненные пути бывших друзей с тех пор разошлись. Каждый из них по-прежнему был убеждён, что во всём виноваты другие. По мнению Уокера, например, попытка воплощения заведомо была слишком опасной. Не стоило и пробовать.

Марк тоже оставил казённую работу и со временем стал Коллекционером. В системе остался один только Уокер — делал карьеру и планировал реформы изнутри. Так проходили годы, а уже не слишком молодые люди построили себе новые жизни.

Вставной сюжет закончился, вновь возник интерьер «Плакучей ивы». Я с облегчением вздохнул: глядеть, как Уокер ухаживает за Сладкой Отравой, было куда приятнее. Настоящий джентльмен, мне бы так…

— Столько лет прошло, — ответил Уокер на вопрос, который мы пропустили. — Мы тогда были другими.

— Ты сумел выяснить, что же всё-таки вам помешало? — Сладкая Отрава изысканно и деликатно поднесла чашку к губам.

— Знаешь, София, я и так слишком много болтаю, у меня есть свой вопрос: зачем ты пришла?

— Кое-кто говорит, что мать Джона возвращается, — улыбнулась Сладкая Отрава.

— Помилуй бог, если это правда.

— А ты не знаешь, Генри, зачем ей возвращаться? Что за связь между ней и нынешним делом Джона Тейлора?

В какой-то момент мне показалось, что Уокер просто прогонит демоницу. Или прикажет своим людям вывести её прочь. Но он лишь сидел, сгорбившись, внезапно состарившийся и усталый, а взгляд его погрузился в видения прошлого.

— Всё началось с Марка, — произнёс наконец Уокер бесцветным голосом. — Когда тот представил Чарльза его будущей жене. Я думаю, он и понятия не имел, что делает. Его просто использовали… К тому времени он уже стал Коллекционером. Одни презирали его, другие уважали, но все его знали. Чарльз же был кабинетным учёным, почти отшельником. Он сам позвонил Марку в надежде, что тот поможет ему подобрать сведущего ассистента. Уж очень область исследований специфическая… (Интересно, сам он додумался до этого или кто-то нашептал?) К тому времени Чарльз решил заняться происхождением Тёмной Стороны: нашёл достойное применение своим заработкам… Марк обратился к специалистам, и те за приличную плату отыскали девушку по имени Фенелла Дэвис. Блестящая молодая исследовательница, она уже успела приобрести признание в учёной среде, к тому же хорошенькая, с острым язычком и слегка помешанная на происхождении Тёмной Стороны… Романтические чувства не заставили себя ждать, и вскоре Марк и Фенелла поженились.

Уокер хмуро уставился в пустую чашку.

— Бедняга. Чарльзу было невдомёк, что его используют. В нём самом никто не нуждался. Джон — другое дело.

— Как это? — спросила Сладкая Отрава, наклоняясь вперёд. — Почему Джон? Что в нём такого?

— Помню, когда он родился, Чарльз просто сиял от счастья. Я таким никогда его не видел. Он все меньше времени тратил на работу и все больше — на семью, он больше не был угрюмым и почувствовал вкус к жизни. С готовностью участвуя в исследовательских проектах, Чарльз восстановил свою научную репутацию, в чём ему немало помогла Фенелла. Мы — я, Марк и он — помирились наконец после стольких лет. Конечно, мы стали старше и, наверное, мудрее, но главное — мы вновь обрели счастье… И мы любили Фенеллу! С ней всегда было легко и просто… А потом Чарльз узнал, кто такая на самом деле его жена. Что там у них случилось, не знаю, но Фенелла пропала. В один прекрасный день она бесследно исчезла во мраке Тёмной Стороны… Мы искали её, видит бог, как могли. Чарльз вновь занялся проклятым вопросом происхождения Тёмной Стороны, но теперь он много пил. Можешь мне поверить — мы с Марком пытались помочь, но всё без толку. Чарльз спился и умер, так и не подпустив нас к себе. А сына он побаивался, будто в один прекрасный день ребёнок может вдруг превратиться в ядовитую змею и напасть на него. Мы старались присматривать за Джоном, насколько возможно. Не раз и не два мы останавливали косильщиков, пока Джон не подрос достаточно, чтобы постоять за себя.

— Ему об этом известно?

— Никогда не спрашивал.

— Но почему его мать возвращается? Почему именно сейчас?

— Никто не понимает. Иначе мы бы что-нибудь… предприняли.

— Чтобы остановить её?

— Думаешь, такое возможно? Лично я сомневаюсь. София, что ты хочешь узнать? Зачем тебе это?

— Видишь ли, я сейчас работаю с Джоном, и как раз над тем самым проклятым вопросом. Чем ближе мы подбираемся к истине, тем теснее она оказывается связана с личностью его матери. Хотя как раз насчёт этой личности у каждого своё мнение.

— Если бы я заботился о тебе, София, я бы посоветовал держаться подальше от Тейлора. Как можно дальше.

— А тебе стоило бы держаться подальше от нас. Ты можешь сильно пострадать. Я бы этого не хотела.

— Серьёзно?

— Вполне возможно. Я до сих пор не вполне разобралась — ну, с любовью. Отзови своих людей, Генри. Ради нашего прошлого.

— Не могу. Джон зашёл слишком далеко. Он слишком опасен для существующего порядка вещей. Его необходимо остановить.

— Убить, иными словами?

— Я постараюсь взять его живым — если получится. Ради нашего прошлого.

— Как же так, Генри… Что делает его таким опасным? Кем должна быть его мать, чтоб напугать столько сильных людей?

— Боюсь, ты плохо меня слушала. — Уокер почти рассердился. — То, что мы вызвали сюда во время обряда Бабалон, — это и есть мать Джона Тейлора!

Уокер повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза:

— Знаю, Джон, ты сейчас смотришь и слушаешь. Стоило рассказать гораздо раньше, но я хотел избавить тебя от груза наших грехов. Поверь, мне очень жаль, что так вышло, но сейчас тебе лучше отступиться. Или ты сдаёшься, или я прикажу тебя убить — на случай, если ты и в самом деле… сын своей матери.

Да, на трезвую голову такое нелегко переварить. Я чувствовал, что заслуживаю двойную порцию выпивки. Сказать по правде, несколько двойных порций, и отдельно — запить чем-нибудь вовсе безразмерным, но тоже крепким. А потом хорошо бы забраться в тёмный угол, где никто не увидит, как меня бьёт дрожь.

В круге адского пламени Сладкая Отрава вернулась в хрустальную пещеру Владыки Терний. Она немедленно прилепилась к Грешнику, всем видом показывая, что Уокер для неё больше ничего не значит, и некоторое время они обменивались нежностями. Потом Сладкая Отрава уставилась на меня с подозрением:

— Но как Уокер смог тебя увидеть? Предполагается, что это невозможно.

Я пожал плечами:

— Так ведь это Уокер. Он может все. Подозреваю, у него в должностной инструкции так и записано. В настоящий момент интересно другое: как нам отсюда выбраться, пока люди Уокера не заблокировали последние выходы. Ты как раз успела упомянуть, где мы находимся, София.

— Никакая я тебе не София! Так меня зовёт только Генри!

— А ты как её зовёшь? — глянул я на Грешника в неофициальной обстановке — дома, например?

— Дорогая, — торжественно сообщил он. — Опять же, тебе к ней так обращаться не следует.

— О, Сидни… — Сладкая Отрава блаженно зажмурилась и сжала Грешника в объятиях.

— Вам пора уходить, — напомнил о своём существовании Владыка Терний. — Надеюсь, я смогу отвлечь людей Уокера и выиграю для вас немного времени. Небольшая разминка мне не повредит.

— Небольшая разминка? — усомнился Грешник. — Ты думаешь выстоять против армии Уокера?

— Но я же Владыка Терний. Мне дана власть над всеми, кто живёт или каким-то иным образом существует на Тёмной Стороне.

— Постарайся не слишком свирепствовать, — попросил я, — Многие из них просто отрабатывают жалованье.

— Я сам решу. И ничего не обещаю. У меня своя должностная инструкция.

— Почему ты нам помогаешь? И так охотно? — Я пристально посмотрел на Владыку Терний.

Величественный старец пожал плечами и устроился на каменной плите поудобнее.

— Потому что я чувствую, что все приближается к концу — из-за тебя, Джон, если я ещё не выжил из ума. Для меня это шанс сбросить надоевшую ношу. Иди… и не хлопай дверью, а не то превращу тебя во что-нибудь тихое и безвредное.