С весны сорок второго года наша артиллерия уже не ждет, когда противник начнет артобстрел города. Имея разведданные о его батареях, контрбатарейщики сами открывают по ним огонь и не на подавление, а на уничтожение. Управление контрбатарейной борьбой ведет штаб командующего артиллерийским фронтом. По его решению, чтобы обеспечить артиллерию разведывательными средствами, все шесть отрядов нашего дивизиона распределяются по армиям.

Один отряд придается КБФ, другой - 23-й армии, третий - Невской оперативной группе, а остальные три отряда, дислоцирующиеся на направлении Пулково, Колпино, закрепляются за 42-й и 55-й армиями.

Оперативные направленцы отдела фронта В. А. Огурцов, Н. А. Чохонелидзе и Ю. П. Харитонов проводят с нами занятия, на которых присутствуют и командиры отрядов. Штабу дивизиона выдаются оперативные карты с нанесенными на них огневыми средствами противника. Теперь и я свободно могу готовить каждому отряду оперативные карты боевой работы его района.

В то же время начальник штаба артиллерии фронта Н. Н. Жданов проводит совещание с командирами артиллерийских частей, инструментальной разведки, корректировочной эскадрильи и воздухоплавателей. Мы знакомимся с первоочередными задачами, которые намечает фронт в борьбе с вражеской артиллерией.

Вместе с Вавилоновым на таком совещании впервые присутствую и я. Это дает возможность установить личные контакты с разведотделом фронта, командирами артчастей, А у себя в дивизионе командирами отрядов мы имели самых опытных воздухоплавателей - С. Джилкишиева, В. Судакова, П. Степушкина, П. Осадчего, А. Шальопу и Г. Галата.

По просьбе артиллеристов из двух отрядов нам пришлось выделить экипажи с аэростатами для работы на отдельных особо важных направлениях. То есть практически на фронте начинают работать восемь наших отрядов. Но вот обеспечение отрядов материальной частью и газом оказывается не таким уж и простым делом. Если раньше в трех отрядах с большим обслуживающим составом хватало и транспорта, и газоводов "Окселит-ЗИС-12" большой производительности, то теперь для отрядов с сокращенными штатами принимается на вооружение новый аэростат АН-540, а оболочек для этих аэростатов при наших потерях не хватает.

А тут и помогающий нам химический завод, что называется, режет нас без ножа - из-за нехватки электроэнергии и сырья ощутимо убавляет выработку водорода, просто необходимого в нашем деле! Приходится добывать газ на полевых газоводах, производительность которых чрезвычайно мала. Где выход?..

Узнав, что на складе дивизиона залежались оболочки снятого с вооружения аэростата АН-350 - объемом триста пятьдесят кубических метров, - я предложил использовать его. Пусть вынужденный, но все же выход. А вынужденный он потому, что этот аэростат может осилить высоту не больше семисот метров и поднять лишь одного наблюдателя. Двоих не тянет - силенки маловато. Это очень ограничивает нашу работу, к тому же сам аэростат при мало-мальски крепком ветре неустойчив в воздухе. А еще оказалось, что работа на АН-350 таит и свои секреты, открываются которые поначалу далеко не каждому.

Шальопа, к примеру, однажды оторопел в воздухе от неожиданного финта, который выкинул его аэростат. Резкий порыв ветра натянул трос, и аэростат, приняв отрицательный угол атаки, стремительно пошел к земле. Ударившись носом о стену разрушенного здания, он как мячик отскочил от него и как ни в чем не бывало занял отведенное ему в поднебесье место. Воздухоплаватель опомнился, только и успев изумленно покачать головой. Работать дальше в этот день он, конечно, не смог.

Судаков до войны тоже поднимался на таком аэростате, с готовностью поддержал меня:

- Работать можно! А коль шквалом бросит этого воздушного змея в пике, главное - лови момент касания с землей. Тут не теряйся. Покрепче хватайся за трапецию и мигом подтягивайся на руках. Гондола, естественно, принимает на себя удар, ну а потом спокойно уносит тебя опять вверх. Вот и все.

Все-то оно вроде все, да только в отрядах нетерпеливо ждали другие аэростаты - АН-540. И вскоре мы получили их. По душе пришлись они воздухоплавателям. Без особых потуг поднимал аэростат в корзине двух человек. В воздухе вел себя пристойно, не шарахался туда-сюда на ветру. А подъем и спуск занимали каких-нибудь четыре-пять минут. Лебедка была смонтирована на шасси знаменитой, исколесившей всю войну полуторки. Если противник обстреливал подъемное поле, машина сноровисто начинала лавировать со скоростью до двадцати пяти километров в час, увертливо уходя от снарядов, - за ней послушно тянулся в небе и аэростат.

А требования к корректировке и разведке с каждым днем повышались. Враг набирался опыта, становился хитрее, изворотливее, коварнее. И конечно же, мы не имели права работать по-вчерашнему. Мы должны были упреждать его, чтобы в конечном счете победить. Ведь боеприпасов у артиллеристов не хватало. Их ежедневная норма доходила порой до трех-четырех снарядов на орудие.

Решаем точнее учитывать отклонение снарядов. Я предлагаю с этой целью график определения цены деления бинокля по дальности в зависимости от высоты подъема аэростата и на расстояниях до цели от пяти до двадцати километров. Этот график пришелся по душе всем наблюдателям, он быстро помогал улавливать отклонения снарядов. Теперь еще как-то учесть бы изменения погоды, научиться вносить поправки на метеоусловия.

Советуюсь с майором П. Г. Осадчим. Он подхватывает идею, и вот вместе с лейтенантом С. Тимошевским штудируем литературу, а затем кропотливо конструируем миниатюрный прибор поправки на метеоусловия. Наш мастер старший сержант Г. Просянников серийно изготовляет его для отрядов - и намного точнее начинают ложится на цель наши снаряды.

Недолго мне, к сожалению, довелось работать с Петром Григорьевичем Осадчим, но как много знаний успел я перепять у него, какую добрую службу сослужили они мне на практике!

В начале 1943 года грамотного и опытного командира 6-го отряда П. Г. Осадчего отзовут на формирование новых воздухоплавательных частей. Необходимое это дело, я понимал, но вот жаль было расставаться...

А пока что в сводках гитлеровское командование все чаще и чаще кичливо заявляло об обстрелах "военных объектов" Ленинграда - практически же фашисты стремились полностью уничтожить город и его жителей. Все жизненные центры Ленинграда они пронумеровали как цели обстрела. Под этими номерными целями значились больницы, школы, уникальные архитектурные памятники. Зимний дворец - цель № 236, Дворец пионеров - цель № 192, Гостиный двор - цель № 295...

В архиве ленинградского штаба МПВО хранятся показания пленного немецкого солдата 170-й пехотной дивизии:

"Батареи 240-го артполка вели огонь по Ленинграду утром в 8-9 часов, днем - с 11 до 12, вечером - наиболее интенсивно, с 20 до 22 часов одиночными выстрелами. Основная задача была - разрушение жилых зданий и истребление жителей Ленинграда..."

Вот такие "военные объекты" ловила в свои прицелы гитлеровская артиллерия. Для этого немцы развернули широкую сеть наблюдения, куда кроме инструментальной разведки и корректировочной авиации входили также аэростаты наблюдения. Вопрос кто кого - в прямом смысле висел в воздухе в виде наших и их аэростатов.

Однако у нас накапливался уже немалый опыт боевой работы. Так, в 5-м отряде, у старшего лейтенанта А. И. Выборнова, работавшего с моряками на Лисьем Носу, появился интересный метод - сопряженного наблюдения. Его суть была проста. Моряки поместили свои орудия в надежные бетонированные капониры, а огонь корректировали с наблюдательных пунктов, которые расположили далеко от огневых позиций: один - в Кронштадте, другой - в порту. И те и другие уточняли разрыв каждого снаряда по дальности, то есть вели сопряженные наблюдения. Я ознакомился с этим методом, мы переняли его, а вскоре во всех отрядах начали наблюдать огонь врага поначалу с двух, а потом уж и с трех аэростатов сразу.

В 12-й корректировочной эскадрилье мы подметили как-то фотопланшеты территории противника с дешифрованными целями. Решили использовать опыт, с которым работали летнабы. Затем прибор управления артогнем с самолета привяли на себя. Он стал основным прибором для воздухоплавателей.