— Вы разве не видели, что у Микаэла с лицом? — продолжала между тем Тереза. — Дон Луис вчера выбил ему два зуба, потому что Микаэл слишком медленно снимал с него ботинки да еще и что-то там бормотал и ворчал по своему обыкновению — ну вы же знаете, как он все делает, — и Дон Луис вдруг вышел из себя и с размаху ударил его в лицо той ногой, с которой ботинок еще не сняли. У Микаэла все распухло, и он стал похож на сумчатую летучую мышь. Линда говорит, что Дон Луис вчера вечером ходил в Шанти-таун. Совсем один. Томас, слуга Маркесов, видел его — он шел прямо по дороге в город. Как вы думаете, что случилось? Может, он пытался выкрасть бедненькую сеньориту Люс и вернуть домой, а?
— О Господи, — снова вздохнула Вера. — Ну что ж, не стоит заставлять его ждать. — Она пригладила волосы, поправила одежду и сказала Терезе: — Какие хорошенькие у тебя сережки. Ну пошли! — И последовала за девушкой в гостиную Каса Фалько.
Луис Фалько сидел в глубоком кресле у окна и смотрел куда-то вдаль на Залив Мечты. По морю пробегали беспокойные блики утреннего солнца; пышные кучевые облака словно кипели; их вершины сверкали ослепительной белизной, а низ был темным и мрачным, особенно когда эти несомые ветром облачные горы закрывали солнечный свет. Фалько, увидев входящую Веру, встал ей навстречу. Лицо его было жестким и страшно усталым. Он не смотрел на нее, когда сказал:
— Сеньора, если у вас здесь есть какие-то вещи, которые вы хотели бы взять с собой, соберите их, пожалуйста.
— У меня здесь ничего нет, — медленно ответила Вера. Фалько никогда так не пугал ее прежде своим видом; и за месяц, проведенный у него в доме, она действительно стала испытывать к нему искреннюю симпатию и уважение. Но сейчас он сильно переменился, и на лице его были написаны не боль и не гнев, как раньше и все время с тех пор, как убежала Люс; это было бы понятно; нет, в нем самом словно произошла некая перемена, тяжкий внутренний надлом, как если бы этот человек был смертельно болен или тяжело ранен. Вере хотелось что-нибудь сказать ему, но она не знала, как к нему подступиться.
— Вы дали мне разную одежду, Дон Луис. И еще кое-какие вещи, — осторожно сказала она. Та одежда, которую она носила сейчас, принадлежала его жене, это она знала; он давно уже велел перенести в ее комнату сундук, полный красивых тонкотканых юбок, блузок и шалей; все это бережно хранилось, аккуратно переложенное лепестками сухой лаванды, хотя ее запах давно выветрился. — Мне, наверное, следует пойти и переодеться в мою одежду? — спросила она.
— Нет… Да, если хотите. Впрочем, как угодно… Возвращайтесь сюда как можно скорее, пожалуйста.
Когда она через пять минут вернулась в своем костюме из белого шелка-сырца, он снова сидел неподвижно у окна и смотрел на огромный залив, над которым висели серебристые облака.
И снова встал ей навстречу, и снова заговорил, не глядя на нее:
— А теперь, сеньора, пойдемте, пожалуйста, со мной.
— Куда вы хотите пойти? — спросила Вера, не двигаясь с места.
— В Шанти. — Он сказал это так, словно забыл упомянуть название города прежде, словно думая о чем-то совершенно ином. — Надеюсь, что это будет возможным… и вы воссоединитесь со своим народом.
— Я тоже надеюсь. А почему это может стать невозможным, Дон Луис?
Он не ответил. Она чувствовала, что он вовсе не избегает ответа на ее вопрос — ответить на него выше его сил. Он чуть отступил в сторону, пропуская ее вперед. Она оглядела большую гостиную, поневоле ставшую ей так хорошо знакомой, потом взглянула ему в лицо.
— Я бы хотела поблагодарить вас за доброе отношение ко мне, Дон Луис, — сказала она с холодноватой вежливостью. — Мне никогда не забыть того гостеприимства, благодаря которому узник становится гостем.
Его усталое лицо ничуть не переменилось; он только молча покачал головой и выждал, когда она пройдет в дверь.
Она шла впереди, а он последовал за нею — через вестибюль и на улицу. Она не переступала порога этого дома с тех пор, как ее сюда привели.
Она надеялась, что на улице ее, возможно, ждут Ян, Хари и все остальные, но их что-то видно не было. Там стояли человек десять — она узнала личную охрану Фалько и его слуг, — которые чего-то ждали, собравшись кучкой. Чуть поодаль беседовали несколько пожилых мужчин и среди них Советник Маркес, зять Фалько Купер и кое-кто из их свиты, всего, наверно, человек тридцать. Фалько быстро окинул собравшихся взглядом, затем по-прежнему вежливо пропустил Веру вперед и двинулся следом за нею по ступеням крыльца и дальше — по крутой улице, сделав знак остальным следовать за ними.
На ходу Вера услышала, как старый Маркес что-то говорит Фалько, но слов не разобрала. Охранник со шрамом на лице, Анибал, осторожно подмигнул ей, ловко подобравшись поближе вместе со своим братом. Сила ветра и яркость солнечного света ошеломили ее после столь долгого пребывания в доме или в окруженном со всех сторон стенами садике, и она чувствовала, что ступает неуверенно, словно после долгой болезни.
Перед Капитолием их поджидало гораздо больше людей — не меньше сорока, а то и пятидесяти мужчин, молодых и одетых в одинаковые мундиры темно-коричневого цвета из грубой толстой материи; ткацкие фабрики, должно быть, работали сверхурочно, подумала Вера. Мундиры были перетянуты ремнями и украшены большими металлическими пуговицами. В таком виде эти люди казались чуть ли не близнецами. Мужчины в мундирах были вооружены плетками и мушкетами. Да они же в точности как те, на картине в Капитолии, вспомнила Вера. Среди них был и Герман Макмиллан, высокий, широкоплечий, улыбающийся. Он вышел вперед и поклонился:
— К вашим услугам. Дон Луис!
— Доброе утро, Дон Герман. Все готово? — Фалько по-прежнему говорил каким-то мертвым, задушенным голосом.
— Все готово, сеньор. Эй, парни, идем в город! — И он, не дожидаясь Фалько, развернул свой отряд и повел его вверх по Морской улице. Фалько схватил Веру за руку и поспешил с нею, проталкиваясь среди одетых в темные мундиры молодых людей, в голову отряда, к Макмиллану. Его группа попыталась протиснуться за ним следом, но тщетно. Веру чуть не раздавили эти молодые здоровенные парни с ружьями, плетками и с жесткими мощными руками. Они враждебно смотрели на нее сверху вниз. Улица была узкой, и Фалько с трудом пробивался вперед, таща Веру за собой. Однако стоило ему поравняться с Макмилланом, как он отпустил ее руку и пошел спокойно и уверенно, словно с самого начала шагал здесь, во главе вооруженной колонны.
Макмиллан глянул на него и удовлетворенно усмехнулся. Зато потом изобразил целую пантомиму, заметив идущую рядом Веру.
— Кто это, Дон Луис? Вы что, с собой дуэнью взяли?
— Были ли какие-нибудь еще донесения из Шанти за последние часы? — не обращая на его гримасы внимания, спросил Фалько.
— Они все еще собирают силы; согласно последнему донесению, марш еще не начат.
— Охранники ждут нас у Памятника?
Макмиллан кивнул:
— Ангел позаботился о дополнительном подкреплении. Самое время выступать! Моих людей заставили слишком долго ждать.
— Я надеюсь, вы сможете управлять своими людьми и сохранять порядок? — сухо спросил Фалько.
— Парни прямо-таки рвутся в бой, — ответил Макмиллан с фальшивой доверительностью, и Вера заметила, как Фалько быстро глянул на него своими пронзительными черными глазами.
— Послушайте, Дон Герман, если ваши люди не станут подчиняться вашим же приказам — и если вы не станете подчиняться моим приказам, — тогда давайте лучше остановимся прямо здесь, сейчас. — Фалько резко остановился, и таково было воздействие его личности на окружающих, что и Вера, и Макмиллан, и все, кто шел за ними, остановились тоже, словно связанные одной веревочкой.
Улыбка с лица Макмиллана исчезла.
— Командующий здесь вы, Советник, — сказал он льстиво, не скрывая, однако, своего недовольства.
Фалько кивнул и двинулся дальше. Теперь уже он задавал темп марша, заметила Вера.
Когда они приблизились к окружавшим Столицу холмам, то возле Памятника к ним присоединился еще больший отряд, который двинулся за ними следом — позади сторонников Фалько и одетых в коричневые мундиры молодцов Макмиллана, так что, когда они вышли на дорогу, ведущую в Шанти, в войске было уже не меньше двухсот человек.
