Ветер лих!

Виновных я не ищу, они ко мне приходят сами. Так лучше для дела и для них. Благодарю вас за сообщение, но я хотел бы знать, во что это выльется. Ах, вы не готовы. Вы хорошо запомнили, что информация должна быть скорой, хвалю, но вы забыли, что она должна быть полной. Напоминаю. Через две недели я сдаю объект, и я его сдам. Полностью работоспособным. Вот почему я даю вам два часа на расчеты. Генерал-ректору докладываю я, а не вы. И он, и я, мы оба знаем, о чем я ему должен доложить. А если я докладываю, что все готово — иного доклада не будет, — так это означает, что все готово, щель в небесах! Секунд-майор, данной мне властью возлагаю на вас обязанности терц-майора. Уж вам-то мне не объяснять, на что вам третья ипостась. Вы обеспечиваете дополнительный титульный список, который вам доложит доктор… квинт-майор Джордж Ю через два часа. И помните — больше самостоятельности. Если им нужна эта замшелая история, дайте им ее всю. Я сказал — всю! Я строю объект, а не руковожу его работой. Прикажут — буду руководить. И во всем разбираться. Пока пусть разбираются они.

А солдату что до них!

Да, генерал. Есть, генерал. Так точно. Поузловая проверка завершена к восемнадцати ноль-ноль. Семьдесят восемь процентов по высшему баллу. В двадцать четыре ноль-ноль — пробная засылка агентуры.

Дети мои, вы понимаете, первая засылка связана с большим риском, с большой опасностью. Я готов взять на себя ответственность за назначение любого из вас первым, но у вас есть свои права, и я их уважаю. Так кто из вас готов отправиться в прошлое для выполнения спецзадания президентуры? Благодарю, иного я и не ожидал. Так я и доложу командованию.

Служу человечеству!

Первая ипостась кварт-майора Форана Годины стояла навытяжку перед дверьми кабины деления-соединения личности, ожидая появления генерала де ль'Ойра. Вторая ипостась подписывала в штабе ежедневную ведомость расходов, третья лично присутствовала при приеме-передаче агентов в "вороньем гнезде" на верхушке семидесяти метровой башни ПМВС — пункта межвременной связи, развернутого и запущенного в положенный срок. А четвертая где-то в тысяче километров отсюда участвовала в заседании отдела-IV штаб-квартиры сил порядка.

Двери кабины налились красным светом, погасли, вспыхнули зеленым. Кварт-майор подтянулся еще звонче, двери раздвинулись, и генерал де ль'Ойр шагнул на красную ковровую дорожку.

"Вторая ипостась! Ого!" — отметил про себя кварт-майор, встречавшийся до сих пор не выше, чем с шестой. Он сделал шаг вперед, четко приложил руку к головному убору и доложил генералу о выполнении приказа.

Все произошло где-то около полуночи километрах в ста от города. Когда после длинного пологого подъема глазам Степана открылась выемка, в которую полминуты назад провалились задние светлячки машины Вольфа Ван-Даана, Левочкин похолодел. Там, внизу, лоб в лоб «фольксвагену», ослепительно сияя фарами, неслась встречная машина.

Капут!

Внезапно какая-то тень накрыла слепящий свет, и Степан снова ослеп, на этот раз от темноты. Донесся гулкий удар, звон, скрежет.

Капу-ут!

Он включил фары. И увидел белую-белую стремительно надвигающуюся шевелящуюся безобразную груду.

Дупло! Капут!

Он резко затормозил, и тут из-за его спины молнией вынеслась еще одна машина и рванулась по левой стороне в обход груды. Сменщик. Куда?

За грудой, на подъеме, Степан различил стремительно убегающие задние светлячки и два светлых пятна на дороге. Машина, обогнавшая Степана, включила фары и облила резким светом розовые и желтые цветочки на уносящемся «фольксвагене». Фольксвагене? Что же?..

— Вам стоп! — приказала ниточка. — Вам стоп. Осмотрите место происшествия. Доложите обстановку.

Йерг, слава богу, спал. Пусть спит.

Выехав на обочину метрах в ста за грудой, Степан дал задний ход и почти вплотную подъехал к месту аварии. Обернувшись вслед уходящим машинам, он не увидел их огней. Они уже скрылись за гребнем очередного холма. Ушли.

Стояла тишина. Мертвая тишина. Только что-то булькало. Между подошвами и бетоном противно скрежетал гравий. Знобило. Сыро. И подташнивало. От происшедшего.

Перед Степаном в темноте, покосившись набок и вперед, высился огромный длинный автофургон. На боку автофургона светящейся краской было написано «БУХАРА». Тот тряпковоз? Быть не может! Степан прошел вперед вдоль «БУХАРЫ» и не сразу понял, почему шоферская кабина фургона так бесформенна и велика. Как так могло?.. Что-то сложное и громоздкое прянуло сверху на кабину, раздавило ее, словно спичечный коробок, и так и осталось там, наверху, распластанное, как хищная птица, пригвоздившая к земле еще трепещущую добычу. Передние баллоны автофургона лопнули, он ткнулся, исковерканной мордой в развороченную бетонную плиту дороги.

Степан бессознательно протянул руку, чтобы потрогать, и больно ударил пальцы о невидимый во тьме торчащий кусок металла.

Только тут он вспомнил, что у него есть в багажнике дорожный фонарь. И надувная кукла. Она ему теперь будет телом. Йерга на всякий случай надо оставить в машине.

Он побежал было за фонарем. И пришлось заставлять себя бежать — ноги не слушались, ему казалось, что он вот-вот упадет.

— Доложите обстановку. Немедленно доложите обстановку, — властно потребовала ниточка.

— Сейчас, сейчас, — торопливо ответил Степан, переходя в куклу. Сейчас.

— Кандидат-лейтенант, возьмите себя в руки, — приказала ниточка и, помолчав, повторила: — Доложите обстановку.

Степан осветил фонарем груду над кабиной и увидел, что это были смятые останки легкового автомобиля. «Тойота». Рыженькая «тойота». Она самая! Значит… Как же это могло получиться? Как это могло получиться? Как это могло…

И вдруг он понял. Понял! «Тойота» шла за «БУХАРОЙ». До последней секунды. А когда тому парню в ней стало ясно, что сейчас… И что он не успеет обогнать… и что есть шанс, что встречный прикрывающий, то есть он, Степан Левочкин, может не сработать… А он не сработал. Не сработал, дупло!.. Водитель ушел в «тойоту»… Перегруппировал свой внутренний запас в кинетическую… Метнул машину-себя вверх, вперед, обрушил ее на кабину «БУХАРЫ» и прихлопнул!.. А сам… А сам еще успел оттолкнуть «фольксваген» влево. Мамочка мамочка, сколько ж он успел! Сколько ж он успел!.. И вот он лежит на кабине… Неживой… Потому что всю энергию, всю энергию… И виноват в этом он, Степан, оставивший Вольфа без прикрытия.

А тот, в кабине «БУХАРЫ»?

— Энергию мне, — потребовал Степан. У него-то было время запросить, распределить. Эх! — Пятьсот килоджоулей. Еще пятьсот.

Чудовищная сила влилась в него, что-то сверкнуло в глазах. Он стал твердым. Напряженным. Всемогущим.

Повинуясь его приказу, останки «тойоты» со скрежетом приподнялись, отплыли немного вперед и плавно опустились на шоссе. Одним движением пальца Степан вспорол мятый верх кабины «БУХАРЫ» и отогнул его на сторону, как крышку консервной банки. Да, так и есть. Все сиденье залито желтой воскообразной массой. Это все, что осталось, что должно было остаться после того, как «БУХАРА» потерял способность сознательно управлять собой в мире, отстоящем от покинутого им на триста девяносто четыре года.

— Докладываю, — сказал кандидат-лейтенант. — Докладываю…

Может, все-таки жив?.. Тот, из «тойоты»…

Степан подошел к обломкам, выбрал взглядом. Смятую крышку багажника. Нарочито медленно прикоснулся к ней, всем своим видом показал, что хочет взять ее с собой. Выждал. Сколько он мог выждать? Секунд пять. Переполз или нет?.. Отделил крышку от обломков.

А вдруг «тот» не успел? Если ранен…

Он положил крышку на дорогу. Еще подождал.

Да пусть она лежит. Пусть лежит. У него еще есть время. Много времени. Минуты две.

— У вас не больше трех минут. К вам свернули. К вам свернули, — кричала ниточка.

— Вас понял. Мне пятьсот. И еще пятьсот. И еще…

Он шагнул к автофургону, напрягся и начал работать. Не должно остаться никаких следов. Никаких.