Система древних укреплений в стране пещерных городов. — Циклопический характер пещерных городов и их значение. — Блуждание по Чучель-горе. — Рев оленей. — Ночлег в Козьмо-Демьянской обители. — Возвращение на Южный берег…

Баклою мы окончили осмотр пещерных городов Крыма. Нужно было возвращаться назад, в наш приютный Магарач, и мы решились выбрать для этого путь через Савлух-Су и Бабуган-яйлу; путь, правда, далекий, но для многих из нас совершенно новый. Только тогда, когда вы познакомились по отдельности с каждым пещерным городом Крыма, вам делается ясною вся система этих оригинальных и любопытных жилищ, подобных которым не представляет никакая другая страна Европы.

Пещерные города Крыма начинают от устья Черной речки и Севастопольской бухты и идут извилистою цепью на северо-восток, почти до верхнего течения Альмы. Начинает их Инкерман — "крепость пещер", а кончает Бакла. Поэтому путешественник, который интересуется исключительно археологией пещерных городов и не располагает своим временем, удобнее всего может осмотреть их, проезжая по шоссе из Севастополя в Симферополь. Инкерман у него будет по дороге, весь в виду; Мангуп, Черкес и Эски-Кермен он посетит, свернув с шоссе направо от деревни Дуван-Кой (русская Дуванка), вверх по течению Бельбека, а потом Кара-илеза. С шоссе довольно явственно видны плоская вершина столовой горы и башни Мангупа. Точно так же легко свернуть с дороги в долину Качи, которой скалистый разрез манит к себе любителя горных видов. В этом скалистом разрезе — Качи-кальон, а несколько верст далее — Тепе-кермен, которого сахарная голова выглядывает изза вершин других гор. Из Бахчисарая осматривают Чуфут, а не доезжая верст 5 до последней станции перед Симферополем — Гаджи-бека — путешественник может повернуть опять-таки направо, в долину Бодрака, по Мангупской дороге, чтобы осмотреть пещеры Бакла.

Уже из этих указаний видно, что древние пещерные города были расположены не случайно, а по обдуманному плану, с очень определенною целью. Инкерман служил ключом от моря и степей в долину Черной речки. Входы между Черной и Бельбеком оберегались Мангупом-Кале, Черкес-Керменом и Эски-Керменом. Долина Качи запиралась в самом удобном месте Качи-Кальоном; Тепе-Кермен защищал отчасти ту же долину, отчасти проходы между Качею и бахчисарайскою долиною Чурук-Су, над которой возвышался Киркиельский замок, нынешний Чуфут-Кале. Наконец, Бакла была как бы угловым оплотом гор, при выходе из них Альминской и Бодрацкой долин.

Эта система обороны гор делается еще понятнее, если обратить внимание не на одни пещерные города, служившие, без сомнения, главным стратегическими центрами защиты, но еще и на другие остатки древних укреплений, связывающих между собою, будто звеньями цепи, все пещерные города.

На Черной речке, верст 10 выше Инкермана, и в стольких же верстах на юг от Мангупа, до сих пор уцелела в деревне Чоргун древняя осьмиугольная башня. Башня эта, очевидно, защищала подступы в долину со стороны Южного берега.

Связью между укреплением Черной речки и Мангупом служило исчезнувшее теперь укрепление при Мыльных колодцах, на месте которого еще в самом конце XVIII столетия находилась деревня Бей-Кирман — "Княжья крепость".

Когда путешественник смотрит с Севастопольского шоссе на долину р. Бельбека, туда, где река эта выбивается из гор, то разрез долины представляется ему в виде гигантских ворот необыкновенной живописности. В этих воротах Бельбека расположены старинные, роскошные поселения татар — Биюк-Сюйреня и Кучюк-Сюйреня, а между ними на мысе высокой плоской горы, на левом берегу речки, возвышается издалека видная башня — Сюйрен-кулле. Это древний Schuren готов. Урочище, в котором находиться башня, до сих пор называется Исар-алты (Исар — крепость). Двухэтажная башня со стеною, с воротами, со следами византийской живописи на стенах, отрезывает мыс скалы, подобно Мангупскому замку; а с высоты башни видны море, горы и степь, Мангуп с одной стороны, Тепе-Кермен — с другой. Трудно выбрать более удобный наблюдательный пункт; башня, без сомнения, служила сигнальным ведетом между горными укреплениями по сю и по ту сторону Бельбека и в то же время охраняла вход в долину этой реки. Очень может быть, что это та самая крепость Бельбек, которую наш Миних, в числе других, разрушил во время своего крымского похода 1736 г.

Горные проходы между Бельбеком и Качею запирались в двух местах двумя укреплениями; следы одного из них почти уничтожились, и осталось одно имя его; — это Керменчик, теперь просто урочище на левом берегу верхней Качи. Другой — Кермен или Керман-кале (крепость); его развалины ясно видны на горе, над татарскою деревнею Керменчик, расположенною при верховье одного из правых притоков Бельбека (Керменчике). Это укрепление, — как Сюйренское, Черкес-керменское и большинство других, находящихся в этой стране, обильной плоскими отдельными горами, — отрезало собою мыс скалы, неприступный с других сторон. С высоты этого мыса виден Качи-Кальон и вершина Тепе-Кермена.

Наконец, около Баклы, там, где горы делают резкий поворот к востоку, и угол их открывается доступу одновременно с севера и запада, — два, по-видимому, сильных укрепления служили горным жителям для отпора кочевников. Сарамамбаш-кале представляет теперь только развалины стены, отрезавшей мыс плоской и обрывистой горы, да кучи мусора от разрушенных зданий — внутри этой стены, также лежащей во прахе. Сарамамбаш-кале стоит прямо над селением Мангушем, между реками Альмою и Бодраком, которых долины он, конечно, охранял.

Недалеко от Сарамамбаш-Кале, уже по ту сторону Альмы, находятся развалины другого горного укрепления, Сарысап-Кермена.

Я не буду говорить об укреплениях другой части гор. Для цели настоящей статьи достаточно показать, что непрерывная цепь больших и малых укреплений, то целых городов, то замков, то сигнальных башен, — опоясывала северо-западные склоны и проходы крымских гор, т. е. именно Страну пещерных городов Крыма.

Строгой исторической правды касательно происхождения собственно пещерных городов мы вряд ли когда добудем. Мне кажется, пещера не могла служить постоянным жилищем какому-нибудь человеческому племени, успевшему стать хотя бы на первые ступени цивилизации. Этот зоологический способ укрывать себя от непогоды и неприятеля в трещине скалы вполне соответствует зоологическому возрасту человечества. Тут одно рабское подражание птице и насекомому. Высоко — не достанет враждебная рука, укрыто — не промочит дождь и не снесет буря; мягкий известняк поддается грубому орудию, как поддается клюву какого-нибудь стрижа, — и вот, нора сделана, избрано жилище. В позднейшие эпохи своей жизни человеческое племя может, конечно, пользоваться пещерою, но только в исключительных случаях, под гнетом крайней необходимости. И европеец XIX века проведет ночь на дереве, если его побудит к тому неминуемая опасность; но жить постоянно на деревьях, подобно шимпанзе, человек может только на степени развития каких-нибудь колумбийцев. Некоторые писатели допускают предположение об основании пещерных городов цивилизованными племенами, имея в виду пример восточных монахов, киевских и других. Но, мне кажется, в этом примере можно видеть психологическое подтверждение того исторического факта, что пещерная жизнь составляет одно из условий натурального быта человека. Восточное монашество постоянно и сознательно ставило себе целью возвращение физики человека к первобытной, так сказать, животной, его обстановки; пустынники Фиваиды ходили почти нагие, обрастали волосами, не варили кушанья, не зажигали огня, ели коренья, пили одну воду, заглушали в себе дар членораздельных звуков и упорно избегали общежития, связи с себе подобными. Таким же образом и пещеромания была неизбежным результатом всех остальных стремлений их. Обратим внимание, что гомерический грек сохранил память о своем столкновении с первобытными обитателями Европы, в образе циклопов, жителей и строителей пещер. Звероподобный циклоп везде, так или иначе, связан с камнем. Для Полифема камень есть и жилище, и хлев, и дверь, и оружие. Так называемые циклопические постройки — не что иное, как грубые искусственные пещеры. Титаны, — в образе которых мифология сохранила тот же исторический факт борьбы цивилизованных пришельцев с дикими аборигенами, — действуют против Олимпа камнями. В странах древних кельтов, в странах древних финнов, — везде легенда сохранила память о пещерных людях и пещерной эпохе, под видом таинственных колдунов, враждебных обществу, скрывающих свои злые козни, свой чуждый образ и свои чуждые нравы в недрах недоступных гор. Нет сомнения, что младенческая эпоха человечества имеет основания называться «каменною» не по одному только материалу тогдашних жилищ его. Поэтому и мнение тех писателей, которые называли пещерные города Крыма "жилищами троглодитов", мне кажется, ближе к истине, чем обыкновенно думают.