– Не покидай нас, О Самая Благородная, – просил в последний раз Куо-Куо, и тетушка увидела, как на глазах его блеснули слезы. Она попыталась улыбнуться.

– Я не самая благородная, Куо-Куо, – сказала она растроганно, – а обыкновенная женщина из Глубочеп. Но я старалась управлять вами как можно лучше и никогда вас не забуду! Вы меня очень порадовали, когда помирились с эоа-оэйским народом и обещали больше не воевать и не поедать друг друга. Смотрите не потеряйте рецепт кекса!

– Мы будем его бережно хранить! – воскликнули бамхийцы и эоа-оэйцы, как один человек.

– Еще боюсь, чтобы вы не пали духом и не потеряли веру в себя, – немного погодя тихо промолвила тетушка. – Сюда пришли жестокие белые люди, и ваши копья против них бессильны. Держитесь вместе и верьте – наступит день, когда вы снова будете свободными.

– Мы запомним твои мудрые слова, – сказал Куо-Куо и за ним весь народ.

Сумерки сгущались, и чернокожие фигуры, окружавшие тетушку, начали постепенно сливаться с темнотой. Но тетушка знала, что чернокожие люди тут, они стали ей ближе, чем когда-либо. Она верила, что ее связь с ними не прервется, даже когда она будет далеко отсюда. Тетушке Каролине было и радостно и тревожно. О господи, через минуту ехать, а осталось еще столько вещей, о которых надо сказать!

– Готовы ли учебники для будущего учебного года? – спросила она озабоченно.

– Готовы, – ответил Куо-Куо. – Мы изготовим их еще больше, чтобы хватило и для наших друзей с острова Эоа-Оэ, там их маловато.

– Вот это правильно, – похвалила тетушка. – И не спорьте зря, где поставить запятую и что значит «Не лезь в трактир без денег». Это отнимает уйму времени и ровно ничего не дает. Лучше сейте побольше хлебных злаков!

– Уж мы и то думали, – сказал Куо-Куо серьезно. – Как раз после обеда, вас еще не было, мы с главным советником по вопросам земледелия решили как-нибудь устроить, чтобы хлеб все получали задаром. А главный советник по военным вопросам сказал, что теперь, когда мы со своими соседями будем жить в мире, его должность можно и совсем упразднить.

– Вы в самом деле об этом говорили? – и тетушка вздохнула, пристально вглядываясь в темноту.

Она молчала. Ей вспомнились ее тронная речь на палубе «Алькантары», леденящий взгляд странных глаз профессора Швабе, направленные на нее дула автоматов, бабочка, в испуге взвившаяся к небу, след грязного сапога на оранжевом повергнутом флаге. Слова Куо-Куо, донесшиеся до нее из непроглядной тропической тьмы, прозвучали в ее сердце сладкой музыкой. Ее мечты не беспочвенны. Нашлись же на свете люди, которые верят так же, как и она, что жизнь можно сделать простой, мирной и счастливой…

– Благодарю вас, Куо-Куо, – промолвила она тихо. – Я хочу, чтобы вы никогда не забыли сказанных вами слов. Пусть я глупая женщина, но, по-моему, только так и можно спасти мировую цивилизацию.

Минуту стояла тишина. Затем в темноте раздался несколько смущенный голос Куо-Куо:

– Что спасти?..

– Мировую цивилизацию.

Опять помолчали. И затем снова прозвучал голос Куо-Куо, еще более смущенный:

– Цивилизацию? А что такое цивилизация, О Самая Мудрая? Мы ведь простые люди…

Куо-Куо не договорил. Воздух прорезал острый свист, и вслед за ним оглушительный грохот разорвал ночную тишину.

Франтик добрел впотьмах до деревни, и как раз в это время на ее окраине упал первый снаряд. Столб огня озарил поляну, и в это мгновение он увидел тетушку Каролину. Ее окружали черные люди, лицо тетушки было искажено ужасом. Франтик услыхал ее крик, а потом все они бросились врассыпную. Он тоже хотел бежать, но разрыв нового снаряда приковал его к месту. Снаряды рвались один за другим. Потом наступила тишина.

Еще минуту он простоял, прижавшись к стволу дерева, не смея пошевелиться. Поляну озарил тусклый свет – вспыхнула одна из хижин и теперь догорала, треща и чадя. Канонада прекратилась, и наступившая тишина казалась еще страшнее, чем грохот снарядов.

Франтик сделал несколько нерешительных шагов. Ничто не шелохнулось. Он выбежал на середину поляны. Верно, где-нибудь здесь лежит мертвая тетушка… Но вокруг ни души. Только развалины хижин и стволы сломанных пальм вырисовывались на черном небе. Затем хижина догорела, и все опять погрузилось в темноту.

– Тетушка! – позвал он вполголоса.

Никто не ответил.

Мальчик стоял посреди мертвого мира, потрясенный, беспомощный, не зная, что ему предпринять. И вдруг в этой жуткой, давящей тишине раздались звуки голоса, тоже испуганного, но говорящего, что кто-то тут есть.

– Фью! – тихонько чирикнуло во тьме.

– Маничек! – вскрикнул Франтик и поспешно нагнулся. Среди разметанных жердей и бревен от какой-то хижины на земле стояла клетка. Она была невредима, хотя с одной стороны на нее навалился какой-то тяжелый предмет. Когда Франтик попытался отодвинуть его, щелкнул замок и выпало что-то мягкое, Франтик пощупал и сразу понял, что это носки. Он ни о чем не думал. Машинально запихал их обратно в чемодан и прихлопнул крышку. Левой рукой схватил клетку, правой – чемодан.

Глотая слезы и спотыкаясь о комья разрытой земли, Франтик зашагал в темноту.

Через час Франтик оказался на берегу бухты Ракушечной. Он до смерти устал. Сел на тетушкин чемодан, обхватил голову руками. На востоке показался тонкий серп луны, лунная дорожка, похожая на золотой шнурок, протянулась по спокойной глади моря, и когда она добралась до ног в рваных тапочках, луна увидела, что мальчик уже спит.

Франтик спал так крепко, что не слышал, как за его спиной раздвинулись заросли и на берег вышла тетушка Каролина в сопровождении Куо-Куо. Не видел он, как в изумлении она склонилась над ним, не веря своим глазам, коснулась его рыжей растрепанной головы, клетки с Маничком, чемодана. А потом отвернулась; ее шляпа с вишнями и птичками начала смешно колыхаться; плечи тетушки тряслись, она плакала от радости.

Его разбудил голос. Сначала слабый, доносившийся откуда-то издалека, затем более громкий, и вдруг он совершенно отчетливо услыхал, как его кто-то окликает:

– Франтишек!

«Это мне показалось», – мелькнуло в его сознании, но все же он открыл глаза. Франтик лежал лицом вниз, и потому увидел только пару туфель. Обыкновенных черных туфель; заслуживало внимания лишь то, что над ними возвышалось: вторых таких громадных ног на свете не было, и у Франтика сразу сон как рукой сняло.

– Тетушка! – закричал он, вскочил и упал прямо в объятия своей тети.

– Франтишек!.. – и тетушка, не соразмерив в волнении свои силы, прижала его к груди так горячо, что жизнь Франтика, уже второй раз за этот день, оказалась в серьезной опасности. Потом тетушка Каролина сконфузилась, быстро вытерла ладонью глаза и произнесла скороговоркой, не останавливаясь, одно за другим несколько предложений в изъявительной, вопросительной и повелительной форме; все они свидетельствовали о том, что тетушка даже в самые трудные моменты своей жизни продолжала трезво воспринимать события.

– Что ты, собственно, тут делаешь, Франтик? Разве можно пропускать уроки?! А вон, кажется, и старик Бонифаций причаливает на своей посудине… Бог ты мой, он опять отремонтировал свою «Святую Лючию»! Вот это Куо-Куо – самый умный человек, какого я знаю. Куо-Куо, это мой племянник. Франтик, возьми клетку, а я возьму чемодан! Иди осторожно, не упади, Маничек заснул!

Как это было похоже на тетушку Каролину! – Франтик очень обрадовался, что она ни капельки не изменилась.

Немного позже «Святая Лючия» стала на якорь в бухте, спустила шлюпку, и через несколько минут на песчаном берегу стоял дядюшка Бонифаций. Тетушка не виделась с ним уже несколько лет, и потому их встреча была особенно сердечной.

Прежде всего тетушка Каролина высказала большое удовлетворение по поводу того, что дядюшка жив и здоров, потом она поблагодарила его за своевременное прибытие; речь свою она закончила такими словами;

– Нужно больше следить за собой, Бонифаций. Посмотри-ка, на что у тебя похожи штаны! Собрались гармошкой. Не можешь ли ты их немножко подтянуть?