Папаша Паржизек почувствовал, как глаза его заволакиваются каким-то туманом. Неожиданно разыгравшиеся события застигли его врасплох. Только он собрался идти на рыбалку, а тут на поди!.. Род Паржизеков издавна гордился тем, что все его представители и мужского и женского пола обладали здравым смыслом. Не было женщины более благоразумной, чем мамаша Паржизекова; ведь это благодаря ее маленьким, но сильным рукам семья Паржизеков жила в счастье и довольстве уже тридцать лет. Не было мужчины более практичного, чем дядя Бонифаций, несколько раз объехавший на своем корабле вокруг земного шара. Короче, не существовало такого Паржизека или родственника этой славной фамилии, который бы вы шел из рамок здравого человеческого смысла, – неважно, работал ли он руками или головой. И казалось, что так всегда и будет. Вот, например, Франтик. Мальчику четырнадцать лет, а он кого угодно за пояс заткнет, – и понятно, ведь это Паржизек! На Франтика родные могут рассчитывать, он будет верен славным традициям рода и не совершит никаких безрассудств. А вот Каролина, которой уже пятьдесят стукнуло…

Печальные размышления папаши Паржизека были прерваны птичьим писком.

Только птичек здесь не доставало!.. Так и есть! Маничек! Канарейка! Бьется в клетке на правом берегу Влтавы, вместо того чтобы сидеть на жердочке в Глубочепах и смотреть, как тетушка Каролина вяжет чулок, удобно устроившись в вольтеровском кресле…

Сознание, что нет на свете ничего, ровнешенько ничего, на что бы человек мог положиться, побудило папашу Паржизека взглянуть критическим оком на возвышающуюся перед ним гору чемоданов и вернуться к действительности.

– Что же с ними делать, Франтик? Не сплавить ли их по воде обратно в Глубочепы, как по-твоему?

– А ты думаешь, папа, что тетушка Каролина взаправду сошла с ума?

– А то как же? Может, ты воображаешь, что тетушка просто собралась прогуляться? Ты это, парень, выкинь из головы. Твоя тетка…

– Папа, ты обещал, – перебил отца Франтик, – когда я вырасту и буду во всем разбираться, что-то про нее рассказать. Жалко, что нельзя этого сделать сейчас!..

– Как это нельзя?.. – Папаша Паржизек на минуту призадумался. – А почему бы и не рассказать? Я говорил: ты не поймешь, потому что тебе только четырнадцать. Мне вот за пятьдесят, а я тоже ничего не понимаю. Я так считаю, что тебе не вредно послушать печальную историю тетушки.

Папаша Паржизек загасил пальцем трубку и дважды продул ее с глубокомысленным видом…

История тетушки Каролины слишком трогательна, что бы заставлять папашу Паржизека заниматься ею. Чересчур много в ней чувствительных мест, и нам хотелось бы изба вить этого сурового мужчину от излишних волнений, неизбежно связанных с воспоминаниями. А поэтому лучше возьмемся за дело сами, позаботившись о том, чтобы наше повествование вышло возможно короче и ничего в нем не было позабыто.

Тетушка Каролина – сестра дяди Бонифация. Брат и сестра – близнецы. Дядюшка весом в сто двадцать килограммов и тетушка, которая вытянет все сто пятьдесят, кажутся сейчас сверхъестественными существами. А ведь когда-то они были обыкновенными новорожденными и ни чем не отличались от остальных младенцев и друг от друга.

В тот день, когда новые Паржизеки увидели свет божий, в деревне Печек, что у железнодорожного полустанка, родился мальчик по имени Арношт. И с той поры судьба тетушки Каролины была решена. Разумеется, тетушка Каролина пока что ничего об этом не подозревала. Сначала она полеживала себе, завернутая в пуховое одеяльце, потом резвилась на берегу реки, играла в куклы, чтобы не сколько позднее стать ученицей первой группы «б» начальной школы в Бранике. Подобным же образом, только со всем независимо от тетушки, вел себя и Арношт Клапште.

Оба ребенка, разделенные почти шестьюдесятью километрами железнодорожного пути, расцветали духом и телом. Тетушка – та больше телом. К десяти годам она уже весила пятьдесят один килограмм. Пытаясь как-нибудь восстановить равновесие, Арноштов дух устремился к миру искусств. Особенно его интересовала музыка. В тот момент, когда тетушка Каролина набрала пятьдесят один килограмм живого веса, Арношт Клапште мог уже без ошибок играть на флейте вариации в духе Паганини на «Корневильские колокола». Конечно, ребятишки до поры до времени ничего не знали друг о друге, но тем не менее их разумное соперничество успешно продолжалось и в дальнейшем. Наверное, в это дело вмешались парки.

Встреча их состоялась, когда тетушке исполнилось девятнадцать лет и весила она ровно сто десять килограммов, а Арношт уже свободно играл на большинстве музыкальных инструментов. Молодые люди полюбили друг друга с первого взгляда, и вскоре эта любовь принесла свои плоды.

Увидев, каких успехов достиг ее милый Арношт в области музыки, тетушка Каролина почувствовала, что не имеет права от него отставать. Прибавление в весе она справедливо считала от себя не зависящим, а потому решила идти в ногу с Арноштом в сфере духа. К сожалению, музыкальных способностей у нее не обнаружилось. И тетушка принялась изучать языки. Теперь вместе с ростом килограммов росло и количество изученных ею иностранных языков. К тому времени, когда Арношт научился виртуозно играть на геликоне, одном из последних инструментов, которые ему оставалось освоить, тетушка Каролина в совершенстве владела большинством европейских языков, не говоря уже о персидском и халдейском.

Как видите, любовь их была чистой, прекрасной и возвышенной; весь Браник, где Арношт стад работать кондуктором двадцать первого номера трамвая, с глубоким участием следил за этим пышно расцветающим чувством.

Арношт был не только знаменитым музыкантом, но и необыкновенно способным работником городского транспорта. Любовь вела его к высокой цели. Изо всех сил старался он добиться должности, которая дала бы ему право просить руки тетушки Каролины. Арношт мечтал стать контролером, носить котелок, короткий пиджак и значок под лацканом.

К сожалению, страсть к музыке разрушила все его планы. Арношт Клапште постоянно возил с собой какой-нибудь музыкальный инструмент, с которым не мог расстаться. Как раз за день перед тем, когда должно было выйти решение о его назначении контролером трамваев города Праги, он вез с собой на задней площадке арфу. Случаю было угодно, чтобы какая-то старушка из Подола, возжаждавшая услышать нежные звуки этого божественного инструмента, попросила Арношта сыграть что-нибудь. И Арношт не смог ей отказать. Отложив сумку с билетами, щипцы и картуз, он провел пальцами по струнам. И надо же было в этот самый момент войти контролеру! Дело, наверно, кончилось бы благополучно, если бы старушка из Подола, не подозревавшая, что перед ней стоит сам контролер, не попросила его сесть на место и не мешать.

После этого происшествия Арношту Клапште пришлось оставить службу в трамвайном депо и поступить машинистом на буксирный пароход, бороздящий волны Влтавы. Тетушке Каролине было все равно. Она по-прежнему горячо любила Арношта. Теперь она издалека могла узнавать о приближении жениха. Попав в руки музыканта, сирена буксирного парохода научилась издавать самые разнообразные и замечательные трели; однажды Арношту удалось даже заставить этот в общем неподатливый инструмент исполнить известную народную песенку: «Колин, Колин…»

Но судьба готовила им новое испытание.

Оказалось, что их возможности совершенствоваться распределены несправедливо. Тетушка Каролина могла изучить новый язык, когда ей угодно. Стоило только купить по дешевке нужный учебник, а остальное было уже пустяком. Арношту же каждый новый музыкальный инструмент обходился в копеечку. Кроме того, жилье его было слишком тесным, чтобы вместить все музыкальные инструменты, которые он постепенно приобретал. Как сжималось сердце Арношта, когда он видел, что его клавицимбал и турецкий барабан мокнут под дождем на дворе!

И все же он не сдавался. Слишком сильна была его любовь к тетушке Каролине.

Катастрофа наступила в тот день, когда тетушка изучила все языки и послала Арношту письмо, в котором сообщала эту радостную весть на санскрите. Арношт понял, что пришел конец его счастью. Ему оставалось овладеть только одним музыкальным инструментом – органом. Он дал бы за него какую угодно сумму. Но органа нельзя было найти во всей Праге.