А на случай внезапной вспышки новой/сверхновой из МВ Буров, хоть и нехотя, но все-таки поставил схему аварийного отключения — с фотоэлементами. Зря, конечно, вот уже четвертая сотня тысяч МВ-светил — и ничего. Но пусть.

Сам же Виктор Федорович в эту раннюю пору находился вне НИИ, дома. Он только собирался на работу.

«Надежда более всего на то, что Буров ночует дома. Без него не начнут. Без меня, черти, могут, а без него — нет. Но он нетерпелив, может припереться раньше. И сразу, конечно, наверх… А пусть бы с ним что-то случилось: заболел (не болеет, здоровяк!.. ну, пусть мама его занедужит… нет, врачей вызовет, а сам все равно в НИИ) — или дорожная авария… Я должен успеть раньше!»

День текущий 15.25799 ноя ИЛИ

16 ноября 7 ч 11 мин Земли

16+7 ноя 4 ч Уровня К 24,

координатора и приемной;

7.054698E+08 Шторм-цикл МВ —

— и в каждый миг, в каждую неразличимо мелькавшую в крайнем окошке на экранчике табло сотку он мог, это знал Любарский, оборваться. Мир мог кончиться. Если точнее, то в каждую пару Циклов миропроявления в Шаре, а они длятся по 5 соток: один вещественный, наш, другой анти-; то есть в каждую десятую долю секунды.

«Не быстрому достается успешный бег, не храброму победа, не умномиу богатство, а время и случай для всех них,» — вспомнил Любарский строку из Экклезиаста. Да, сейчас так: хозяева время и случай.

Место, где неровно шел Ми-4, было началом «маршрута Корнева» с Шаром по степи год назад. Тогда, распугивая население, вели эту громадину, спеленав экранными сетями, шесть тяжелых танков — и тоже в сопровождении вертолетов. Сейчас внизу желтые квадраты жнивья чередовались с черными, хорошо распаханным черноземом.

В этот момент на 144 уровне, в мощном оздоровительно-отдыхательном комплексе «Профилакторий» (бассейн, трен-зал с обилием снарядов и устройств, игровой зал, бани многих видов) было 16+43 ноября 1 час.

И шел интересный разговор в сауне, полилог типа «Они»:

— Послушай, а ведь за полтора года от появления Шара мы здесь, начиная с покойных Вэ-Вэ и Корнева, наоткрывали, поняли и сделали без преувеличения в тысячи раз больше, чем за такое — а то и большее! — время деятели в любом ином исследовательском центре на Земле. А? Даже и в гораздо больших нашего НИИ НПВ, с лучшим обеспечением и оснасткой. Там столько за века не постигнут и не сделают, как мы за полтора года!..

— Ну, Пец-то раньше начал.

— Ага. Шаечку еще плесни… во!.. Раньше, не спорю. Но был ли толк от его брошюры, пока не прикатили Шар? Ее ж никто всерьез не принимал. Я это вот к чему: означают ли наши достижения, что мы, начиная от безвременно ушедших Пеца и Саши до тебя, меня, Толюни, Бармалеича, Малюты… а равно и примкнувших к нам НетСурьеза, ГенБио, Дусика… что мы все в тысячи раз умнее, даровитее прочих исследователей в мире? Дурее других я считать себя не согласен — но чтобы в тысячи раз талантливей!.. И главное, не только я — это бы еще ничего…

— От скромности ты не умрешь…

— Да-да. Я умру от инсульта после 70 лет, у нас в роду все мужчины так дают дуба, мы гипертоники. Не отвлекайся, это важно. Не только я, не только ты — каждый, кто берется за крупный замысел, достигает его. Значит, дело не в замечательных нас, а в предмете исследования — в НПВ, Неоднородном Пространстве-времени. Уу… гах! — о хорошо-то! Жаль, не ледяная.

— Гипертоникам из парной в ледяную не рекомендуется.

— Ничего… Не зря Пец все напирал, что это более общий случай материального мира. А я скажу: и не материального тож. Трансцендентного, духовно-интеллектуального… словом, того самого. Во всех делах здесь открывается не только первичность категорий пространства-времени, но и первичность наполняющей их Мысли.

— Ого!

— И вовсе не «ого». Вспомни, что лучше всего получается, когда не мельчим, вовсю раскручиваем идею. А сколько раз нас вели, буквально за шиворот тащили к глобальным выводам и космическим результатам РАСЧЕТЫ? Т. е. числа, перед коими оторопь брала — и надо было только не струсить перед ними. Не мелкачить. Это ведь выходит, что не только Мысль, но и Числа, математика — первичны. Математика первичней физики, а?

— Давай-давай, резвись. Нынче за это не посадят.

— Скажи, разве тебя не карежит до сих пор, что свои Ловушки… НПВ-конденсаторы — ты впервые применил для кражи гусей? Как Паниковский.

— Не я их так применил, Климов.

— Все равно. Название-то какое за ними укрепилось — Ловушки. Почти «фомки». НПВ-фомки, НПВ-отмычки. Только что пишем с заглавной буквы…

Умствовали и блаженствовали Панкратов и Шурик Иерихонский.

(Обычай начинать заглавными буквами понятия, предметы и объекты, кои благодаря использовнию НПВ во всех отношениях превосходили свои аналоги в однородном мире, пошел с Ловушек и укрепился. Но данная Сауна имела право на заглавность не только из-за местонахождения под Крышей, при К144, благодаря чему даже многочасовое блаженство в ней не отнимало у сотрудников реального времени, — но и сама по себе. Римская терма в ней вся из мрамора. Финская сауна обшита благоуханно смолистым кедром. Бассейн 20 на 25 м, в таком можно и соревнования устраивать, — тоже выложен плитами из мраморной крошки. Все это должно было ублажать нуворишей Нью-Тарантеевки, «царского села» в за рекой; но они не успели воспользоваться, даже залить воду в бассейн. Миша и Климов разок пролетели над поселком на малой скорости, осмотрелись — наметили удобный холм, и в следующий прилет оттуда Ловушечкой ам! — и нету его. Вместе с неподсоединенными трубами и вязанками свежих эвкалиптовых веников из Закавказья. Осталась кляксовидная воронка в глинистой подпочве.)

Иерихонский с Мишей обычно корректен. Но сейчас они нагишом, розовенькие, потерли друг другу спины — субординация неуместна; и он, старший по возрасту, держится даже несколько поучительного тона.

Оба сильно отличаются по внешнему виду от того, как выглядели в начале нашего повествования, в «ДвВ»: нету ни кудрей у Миши, ни лохм у Иерихонского, сильно уменьшились брови — острижены почти как новобранцы, а брови не успевают отрастать. Все это признаки экспериментов с новыми видами Ловушек. Шурик, хоть и теоретик по натуре, тоже увлекается, присутствует при всех опытах.

— Ты «Анну Каренину» читал? — интересуется Панкратов.

— М-м… проходил. В 9-м классе.

— Там есть место, где эта Анна, Вронский и еще пара аристократов обсуждают, талантлив или нет какой-то актер… или скрипач? Неважно. Толстой не без яда пишет: «Они не понимали и не могли понимать, что такое талант, — но хотели об этом говорить».

— Ну? — встрепенулся Шурик. — Ты это к чему?

— Нет-нет, не к тому, не пугайся. И не к другому — насчет первичности Мысли, а значит, и Сознания, а значит, и Духа, а значит, и Бога. И даже не к третьему, не к защите материализма. Валитесь вы с вашими — измами. Просто раз затеяли такой разговор, надо определиться с понятиями. Я не Анна и не Вронский, но рискну. А, — Миша загнул палец, — то, что НПВ общий случай мира, означает Вселенскую Нормальность такого состояния. Б, — он загнул еще палец, — и то, что мы, не будучи гениями… за исключением, может быть, Пеца и НетСурьеза — достигаем здесь гениальных по земным меркам результатов, означает, что и гениальность есть Нормальное состояние человека во Вселенски Нормальных условиях его Бытия. Гениальность нормальна, а не посредственность и не тупость.

— Постой, я сформулирую четче: ГЕНИАЛЬНОСТЬ — НОРМАЛЬНЫЙ ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ И ДЕЙСТВИЙ ЛЮДЕЙ С ПРАВИЛЬНЫМИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ О МИРЕ. А?!..

— Ну. Так мы с тобой превзошли не только Анну с Вронским, но и графа Толстого! Пошли работать.

Разговор длился минут десять — 4 секунды полета Любарского. Отдохнув, Панкратов и Шурик вернулись на крышу, доводить дальше до ума ГиМ-3.

На уровне К150 было 16+44 ноября 20 часов 6

минут (только здесь не считают минуты); от

стартового момента Любарского уже минуло

полсуток. На вышке ГиМ ускорение К200, но туда