Да это же лошади…

Муж сестры Розали занимался разведением лошадей, и молодая женщина быстро поняла, что перед ней два чистокровных арабских скакуна. Набегающие на песок волны омывали их копыта.

Розали услышала ржание и увидела, как одна из лошадей тряхнула длинной гривой, Сидящий на ней мужчина наклонился вперед и что-то шепнул ей. На фоне светлой лошадиной шкуры темные волосы всадника казались черными как смоль. Розали заметила, как лошадь дернула ухом и слегка повернула голову.

Розали казалось, что перед ней мифический кентавр – было трудно сказать, где заканчивается человек и начинается животное. Мужчина был в белых брюках и свободной белой рубашке с длинными рукавами, расстегнутый ворот открывал треугольник бронзовой кожи. Седла под ним не было, однако он держался уверенно, словно с раннего детства ездил верхом. Одной рукой он небрежно сжимал поводья, другой – узду второй лошади.

Затем как по команде обе лошади одновременно повернули и зашли глубже в воду.

Не теряя ни секунды, Розали достала альбом и машинально зарисовала изящные изгибы их шей и мощных ног. Взглянув на профиль всадника, она на мгновение замерла при виде его поразительной мужской красоты. Он находился слишком далеко, чтобы Розали могла разглядеть черты его лица, но даже в наклоне головы и линиях загорелой шеи было царственное величие.

Ее сердце учащенно билось, в то время как рука летала над бумагой, силясь запечатлеть ощущение от увиденного.

Розали вдруг осознала – именно этого ей и не хватало для того, чтобы вдохнуть жизнь в пейзаж. Сквозь шум волн до нее долетел глубокий голос – всадник произнес что-то одобрительное на арабском. От этого звука по всему телу Розали разлилось странное расслабляющее тепло. Затем мужчина рассмеялся низким грудным смехом, и по спине Розали побежали мурашки. Вздрогнув, она принялась энергичнее водить карандашом.

Вдруг троица повернулась и направилась к берегу. Они исчезнут раньше, чем мне удастся запечатлеть хотя бы часть желаемого, печально подумала Розали.

Она склонилась над альбомом, пытаясь уловить незримую связь между человеком и животным, благодаря которой они казались единым целым.

Прошло несколько секунд, прежде чем молодая женщина осознала, что они снова движутся в ее сторону. По мере их приближения она улавливала все больше деталей: побрякивание упряжи, раздувающиеся ноздри лошадей, босые, красивой формы ступни всадника. Промокшие брюки облепили его мускулистые бедра; тонкая хлопчатобумажная рубашка, забрызганная водой, просвечивала там, где соприкасалась с его кожей. Под ней угадывались бугры мышц и плоский живот.

Розали перестала рисовать и подняла глаза.

Мужчина наблюдал за ней. Он щурился от солнца, но его взгляд был пронизывающим. Розали выпрямилась. Ее сердце колотилось так быстро, что ей казалось, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди.

Наверное, я просто слишком разволновалась из-за того, что снова могу работать…

Но, встретившись взглядом с всадником, Розали усомнилась, что ее возбуждение вызвано лишь творческим вдохновением. Нет никаких сомнений – его красота произвела бы впечатление на любую женщину. И на любого художника.

Тело мужчины казалось стройным и гибким, но от него исходила скрытая сила. Ему было лет тридцать. Легкий бриз ерошил его слегка волнистые волосы. У него было худое продолговатое лицо с высокими скулами. Орлиный нос говорил о властном характере, чувственные губы выдавали в нем страстного любовника.

Розали поспешно отвернулась и наклонилась, чтобы поднять упавший карандаш.

Возможно, он разозлился на меня за то, что я его рисовала…

Об этом она не подумала. Розали понятия не имела, как местные жители будут реагировать на ее работу.

Нужно ли по законам Куарума сначала спросить разрешения?

Шаря рукой по песку, Розали чувствовала на себе пристальный взгляд.

– Saba'a alkair. – Голос мужчины был низким и еще более приятным, чем ей показалось сначала.

– Saba'a alkair, – ответила Розали, радуясь, что, по крайней мере, знает, как сказать «доброе утро» по-арабски.

– Надеюсь, вы не возражаете… – Молодая женщина указала на свой альбом, затем покраснела, осознав, что он мог ее не понять.

– Вы говорите…

– Я говорю по-английски, – ответил мужчина прежде, чем Розали успела закончить вопрос.

– Вам понравился здешний пейзаж?

Розали подняла голову, чтобы посмотреть на него, и не смогла отвести взгляд. Глаза незнакомца были такими темными, что радужная оболочка по цвету не отличалась от зрачков.

Наверное, виной тому игра света.

Розали подозревала, что при ближайшем рассмотрении его глаза окажутся темно-карими, но отсюда они походили на горящие угольки.

– Да… Этот вид… Он очень живописный, – произнесла она, запинаясь. – Особенно при таком освещении.

– Вы покажете мне вашу работу? – произнес незнакомец, немного смягчая согласные.

Розали показалось, что это прозвучало скорее как приказ.

– Я нарушаю чье-то право владения? – Мужчина покачал головой, и Розали заметила, что его волосы были длинноваты сзади и падали на воротник рубашки.

– А если бы я сказал, что нарушаете? – Уголок его рта поднялся в полуулыбке, затронувшей глубинные струны ее души.

– Разумеется, я бы ушла.

В любом случае мне следует так поступить.

Розали не могла понять, почему она так реагирует на этого человека.

– Тогда хорошо, что не нарушаете, – всадник улыбнулся еще шире, и у Розали перехватило дыхание.

Кто бы мог подумать, что мужчина с таким властным лицом может быть настолько очаровательным и…

– Все равно, мне пора.

– И вы не позволите мне взглянуть на вашу работу?

Отказать было бы невежливо. Хотя ее сегодняшние наброски не шли ни в какое сравнение с тем, что она делала прежде, все же они были неплохи.

Сделав шаг вперед, Розали остановилась и неуверенно посмотрела на лошадей.

– Не бойтесь. У Лайлы и Сорайи хорошие манеры. Они не кусают даже того, кто их кормит.

– То есть вас? – спросила Розали, подходя ближе.

– Да. Но это не единственная причина, по которой они меня любят, правда, мои сладкие? – Мужчина наклонился вперед, и лошади заржали, словно отвечая ему.

Внезапно Розали почувствовала себя окруженной: она стояла между двух лошадей. Ее обволакивало тепло. Влажный конский запах был одновременно грубоватым и успокаивающим. Помимо него ее ноздри щекотало что-то еще, менее ощутимое. Когда незнакомец наклонился, она поняла – это был запах мужчины, солоноватый и пряный.

Розали сделала шаг назад и наткнулась на лошадь. Подняв глаза, она встретилась с прищуренным взглядом мужчины. Блеск его глаз взволновал ее.

– Позволите взглянуть? – произнес он бархатным голосом, и Розали внезапно напряглась.

– Конечно. – Думай о набросках, приказала она себе. В присутствии этого мужчины она чувствовала себя не в своей тарелке.

Взяв большой альбом, Розали перелистнула несколько страниц. Когда она увидела то, что было изображено на одной из них, ее неуверенность и сомнение мгновенно исчезли. Первый набросок с лошадей, заходящих в воду, казался незаконченным, однако он точно передавал их грациозную поступь и гордую осанку.

Не дожидаясь комментария незнакомца, Розали перевернула страницу. Следующий эскиз: мощный изгиб лошадиных шей, широкие ноздри, темные глаза… Животные казались живыми, настоящими. Это было лучшее из того, что она сделала за все эти дни. Еще один набросок: лошадь и всадник, неразрывные, словно кентавр. У нее перехватило дыхание.

– Вы очень талантливы, – сказал наклонившийся к ней мужчина. Но Розали была так ошеломлена увиденным, что, не отреагировав на его замечание, лишь молча, перевернула страницу и с удивлением обнаружила, что разглядывает его руки с длинными тонкими пальцами.

Резкий контур мужского плеча, длинная шея, волевой подбородок…

– Очень талантливы, – сказал незнакомец, прервав ее размышления.