Ночной переход на юг, к берегу реки, найти лодку — любую! Даже бревно подойдет, что-нибудь, чтобы переплыть Дору.

— Вы знаете, почему я вышла за него замуж? — внезапно спросила Кейт.

Вопрос настолько изумил Шарпа, что он ничего не ответил, только пристально смотрел на него.

— Я вышла за него, потому что жизнь в Опорто так уныла, — сказала Кейт. — Мы с матерью живём в большом доме нa холме, адвокаты рассказывают нам, что происходит на виноградниках и в винодельне; другие леди приезжают к нам на чай; по воскресеньям мы ходим в англиканскую церковь – и это всё, что хоть когда-нибудь случается.

Шарп все еще молчал в смущении.

— Вы думаете, что он женился на мне из-за денег, не так ли? — спросила Кейт.

— Разве не так?

Она молча смотрела на него, и Шарп почти ждал, что она разнгевается, но вместо этого она покачала головой и вздохнула:

— Я надеюсь, что это не так, хотя знаю, что брак — азартная игра. Мы не можем знать наверняка, чо получится, но надеемся. Мы вступаем в брак, надеясь, мистер Шарп, и иногда всё получается так, как мечталось. Вы не согласны?

— Я никогда не был женат, — уклонился от ответа Шарп.

— Но вы хотели?

— Да, — сказал Шарп, подумав о Грейс.

— Что случилось?

— Она была вдовой. Мы думали, что если бы она вышла замуж за меня, это только всё усложнило. Так говорили её адвокаты. Ненавижу адвокатов.

Вспоминая об этом, он, как всегда, ощутил боль утраты и попытался заглушить её, выпив залпом свой порто.

Потом подошёл к окну и посмотрел на залитую лунным светом дорогу, туда, где поднимающийся над деревней печной дым застилал звёзды над северными холмами.

— Потом она умерла, — резко сказал он.

— Я сожалею, — голос Кейт был совсем тихим.

— Надеюсь, для вас всё обернётся удачно.

— Надеетесь?

— Конечно.

Шарп повернулся к ней; они стояли рядом, так близко, что ей пришлось откинуть голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.

— На что я действительно надеюсь, так на это, — склонившись, он очень нежно поцеловал её в губы.

Она напряглась, но позволила ему поцеловать себя, и, когда он выпрямился, опустила голову и — он знал это — заплакала.

— Я надеюсь, вы будете счастливы, — сказал он ей.

Кейт не подняла глаз.

— Я должна запереть дом, — промолвила она, и Шарп понял, что теперь ему нужно уйти.

Он дал своим людям следующий день на подготовку. Починить ботинки, загрузить ранцы провиантом. Шарп удостоверился, что каждая винтовка вычищена, кремни новые, патронные коробки полны. Харпер застрелил двух драгунских лошадей на мясо. Ещё на одну лошадь посадили Хэгмэна, чтобы удостовериться, что он в состоянии удержаться в седле и не слишком страдает от боли. Другая лошадь была для Кейт. Она возражала, что не может путешествовать без компаньонки, и Шарп оставил решение за ней:

— Остаётесь или уходите, мэм, но мы выступаем сегодня вечером.

— Вы не можете оставить меня! — заявила Кейт рассерженно, будто Шарп никогда не целовал её, и она ему это не позволяла.

— Я — солдат, мэм, — ответил Шарп. — И я ухожу.

Но он не ушёл, потому что тем вечером, когда на землю спустились сумерки, вернулся подполковник Кристофер.

Полковник был верхом на вороной лошади и сам весь в чёрном. Когда несущие караул на дороге Додд и Пендлтон приветствовали его, Кристофер коснулся выточенным из слоновой кости черенком стека одной из кисточек кисточек своей двуугольной шляпы. Луис ехал следом, и пыль из-под копыт их лошадей оседала на ручейках осыпавшихся лепестков глициний по обоим сторонам дороги.

— Очень похоже на лаванду, верно? — Кристофер заметил Шарпу, спешиваясь. — Они должны попытаться выращивать здесь лаванду. Это получилось бы, не так ли?

Ответа он и не ждал, потому что уже направлялся к дому, широко раскинув объятья навстречу Кейт:

— Моя милая!

Шарп, на языке которого вертелись десятки вопросов, стоя на крыльце, посмотрел на Луиса. Слуга раздражённо поднял бровь и повёл лошадей за дом. Сумерки сгущались над полями. С уходом солнца в воздухе потянуло колючим холодком, словно зима не хотела уступать место весне.

— Шарп! — позвал подполковник из дома. — Шарп!

— Сэр? — Шарп толкнул приоткрытую дверь и вошёл.

Кристофер стоял перед горящим камином, подняв полы камзола, чтобы согреться.

— Кейт рассказывает, что вы вели себя хорошо. Спасибо, — гнев, отразившийся на лице Шарпа, заставил его продолжить с улыбкой. — Это шутка, парень, просто шутка. У вас что, нет чувства юмора? Кейт, дорогая, стакан хорошего порто был бы более чем кстати. О-о, вот теперь я согрелся, на самом деле согрелся… Итак, Шарп, никакой активности французов в окрестностях?

— Они близко, но не слишком, — коротко ответил Шарп.

— Не слишком? Думаю, вам в этом повезло. Кейт говорит, что вы нас покидаете?

— Сегодня вечером, сэр.

— Не думаю, — Кристофер принял стакан порто из рук Кейт и осушил его за один раз. — Просто восхитительно! — сказал он, уставившись на опустевший стакан. — Это наше?

— Наше лучшее, — уточнила Кейт.

— Не слишком сладкий. Это — признак прекрасного порто, согласны, Шарп? И дожен сказать, что не ожидал такого от белого порто. Весьма хорош! Я всегда думал, что у него должен быть отвратительный букет, в лучшем случае — женский напиток, но белый порто Сэвиджей действительно очень хорош. Мы должны производить это порто бочонками, когда настанут мирные времена, верно, дорогая?

— Если вы так считаете, — сказала Кейт, улыбаясь мужу.

— Неплохо сказано, Шарп, вам не кажется? (По-английски «рipes of port» — «бочка порто» и «рiping days of peace» — «мирные времена»). Игра слов, как говорится. — Кристофер ждал комментария Шарпа, но, не дождавшись, нахмурился. — Вы останетесь здесь, лейтенант.

— Почему это, сэр? — спокойно спросил Шарп.

Кристофер удивился. Он ожидал резкого сопротивления, но вопрос был задан в мягкой форме. Подполковник нахмурился, задумавшись, что сказать.

— Я ожидаю некое событие, Шарп, — наконец ответил он.

— Событие, сэр?

— Вам кажется, что война продолжается. Но это совсем не бесспорно. Мы, возможно, на лезвие ножа от мира.

— Это хорошо, сэр, — отозвался Шарп так же доброжелательно, — Именно поэтому мы должны остаться здесь?

— Вы должны остаться здесь, Шарп, — в голосе Кристофера послышалось раздражение, так как он уловил издёвку за нейтральным тоном ответных реплик. — И также это относится к вам, лейтенант. — он обратился к вошедшему в комнату Висенте, который слегка поклонился Кейт. — Нынешнее спокойствие покоится на очень шатком основании. Если французы обнаружат британские войска к северу от Дору, они решат, что мы нарушаем договорённость.

— Мои солдаты — португальцы, — спокойно возразил Висенте.

— Это одно и то же! — отрезал Кристофер. — Мы не должны раскачивать лодку. Не дожны подвергать опасности срыва недели трудных переговоров. Если что-то можно решить, не допуская большего кровопролития, мы должны сделать всё, чтобы гарантировать это. И ваш вклад в этот процесс — то, что вы остаётесь здесь. И кто, к дьяволу, те проходимцы в деревне?

— Проходимцы? — переспросил Шарп.

— Два десятка вооружённых до зубов тёмных личностей, наблюдавших за мной, когда я проезжал мимо. Так кто они, чёрт возьми?

— Партизаны, — пояснил Шарп. — Иначе говоря — наши союзники.

Сарказм не пришёлся по вкусу Кристоферу.

— Скорее, идиоты, готовые опрокинуть телегу с яблоками, — брюзгливо заявил он.

— И во главе с человеком, которого вы знаете, — продолжал Шарп. — Его зовут Мануэль Лопес.

— Лопес… Лопес… — Кристофер хмурился, пытаясь вспомнить. — Ах, да! Парень, который в своей школе порол сыновей избранных дворянских семейств Брагансы! Весьма буйный тип, не так ли? Хорошо, я поговорю с ним утром. Нельзя, чтобы он испортил дело, и то же самое уясните себе вы оба. — он посмотрел на Шарпа и Висенте. — И это приказ.