Это быстро заставило его замолчать. Он отошел подальше. Отец позвал его.

— Нед! Ты заставляешь людей ждать. Дурные манеры. Перезвонишь ей с виллы.

Он поднял руку в знак согласия.

— Мне нужно вернуться к остальным. И вы все еще не сказали, кто вы.

— Я знаю. — Он услышал, как она втянула воздух. — Я нервничаю. Я не хотела делать это таким образом. — Снова молчание. — Я твоя тетя, Нед. Старшая сестра Меган. Та, которая уехала.

Нед почувствовал, как глухо стукнуло его сердце. Он крепко сжал трубку.

— Моя… ее… Вы — моя тетя Ким?

— Да, дорогой. Ох, Нед, где мы встретимся?

Он шагал в ночи под почти полной луной. Его высадили у подножия холма, там, откуда их дорога уходила, извиваясь между деревьями, к вилле. Он сказал, что хочет пройтись, еще не было и десяти часов. Мать, наверное, ему бы не позволила, но с отцом было проще. Он напомнил им, что у него есть сотовый.

Нед не мог бежать трусцой, он не надел шиповки, и это дало ему больше времени на размышления. Он прислушивался, не догоняет ли его сзади машина. Он объяснил Ким, куда ехать, как мог. Она сказала, что найдет. Возможно, она уже впереди него: он понятия не имел, где она находилась, когда звонила.

Он все еще в шоке, что бы это ни означало.

Он ей поверил, когда говорил по телефону.

Безрассудно, может быть, но невозможно не поверить женщине, которая говорит, что она — твоя тетя, та, которую ты никогда не видел. И это вписывалось в то, о чем он знал всю жизнь — в разговоры взрослых, случайно услышанные перед сном, из соседней комнаты. Это также объясняло чувство, которое возникло у него: этот голос — акцент и все остальное — не был таким незнакомым, каким должен был быть.

Он похож на голос его матери, понял Нед, когда уже дал отбой.

Подобные вещи могут заставить поверить человеку.

Дорога тянется вверх довольно далеко, когда не бежишь по ней. В конце концов Нед снова дошел до площадки, оборудованной под парковку. Там стоял красный «Пежо» с номерами проката. В нем никого не было. Нед подошел к деревянному указателю, на этот раз — под звездами, и повернул налево, к башне.

Через несколько минут он ее увидел, она темной громадой возвышалась в конце тропинки. Нед не смог придумать никакого другого места встречи. Не потому, что знал, как сюда пройти. Тетя Ким сказала, что хочет встретиться там, где никто не может к ним подкрасться.

Здесь никаких толп. Это точно. Нед стоял на тропинке один. Или так ему казалось. Ему пришло в голову, что было бы разумно взять с собой фонарик, — и в тот же миг увидел луч света рядом с башней. Он вспыхивал и гас, вспыхивал и гас.

Сердце его сильно билось, пока он шел к башне. Поддавшись порыву, чувствуя себя немного глупо, он попытался поискать внутри себя то, что позволило ему почувствовать присутствие мужчины вчера в монастыре и снова в кафе сегодня днем.

Нед резко остановился. С трудом сглотнул.

Ощущение присутствия впереди было таким сильным, что он испугался. Стоило ему поискать, как он мысленно увидел сияние, там, где Ким стояла: золотисто-зеленое, словно листья в начале весны.

— Это я, дорогой, — услышал он ее голос. Тот же голос, тот же легкий британский акцент. — Интересно, что ты меня нашел. Думаю, это и правда семейное. Сейчас я поставлю защиту. Я пока не хочу, чтобы узнали, что я здесь.

— Почему? Чтобы кто? Чтобы кто узнал? Человек в кафе тоже говорил о защите.

Нед зашагал по направлению к лучу фонарика и к тому месту, где видел сияние. Не такое яркое сияние, которое способно разогнать темноту, а свет внутри его, рисующий ее силуэт на фоне окружающего ландшафта, подобно некоему сонару. Затем, секунду спустя, золотисто-зеленое сияние погасло.

— Думаю, правильно «чтобы кто», — сказала она. — Твоей матери такие вещи всегда давались лучше. Здравствуй, Нед Марринер. Племянник. Можно обнять тебя? Или это нечестно?

Она сидела на валуне рядом с низкой оградой, окружающей башню. Сейчас она встала и подошла к нему, и при свете луны Нед увидел сестру матери первый раз в жизни.

Он не знал, как он относится к объятиям, но она распахнула руки, и он сделал то же самое и почувствовал, как она прижала его к себе и держит так.

Через мгновение он понял, что она плачет. Она отпустила его и отступила назад, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Она была стройная, не слишком высокая и очень похожа на его мать.

— Ох, дорогой, — сказала она. — Я дала себе слово не плакать. Это так неспортивно, я понимаю.

Он прочистил горло.

— Ну, тетушки редко бывают спортивными.

Он увидел, как она улыбнулась.

— Я хотела попытаться.

Она смотрела на него. Почему-то Нед почувствовал, что старается стоять как можно прямее. Глупо.

— Ты прекрасно выглядишь, — заметила она. — Я не видела твоих фотографий уже два года, после смерти твоей бабушки.

Нед заморгал.

— Бабушка посылала тебе фотографии? Мои?

— Конечно. Она так гордилась тобой. И я тоже.

— В этом нет смысла, — возразил Нед. — Вы же меня не знаете. Чтобы мною гордиться, и все такое.

Она несколько секунд молчала, потом повернулась, снова подошла к валуну и села на него. Нед пошел следом. Он жалел, что света так мало и он не может лучше рассмотреть ее. У нее были очень светлые волосы, возможно, она блондинка, но он догадался, что это седина. Она старше мамы лет на шесть или семь.

Она сказала:

— В семьях многое не имеет смысла, дорогой. И вообще в жизни тоже.

— Это правда, — согласился Нед. — Я понимаю. Мне теперь пришлось с этим столкнуться.

— Знаю. Поэтому я и приехала. Сказать тебе, что все в порядке.

— Откуда вы знаете?

Подбирая слова, она ответила:

— Вчера ты вошел в то пространство, в котором я нахожусь уже некоторое время. Когда это произошло, я это почувствовала, тебя почувствовала, оттуда, где я находилась. Наверное, это семейное.

— Где это? Где ты находилась? — Нед и сам не понял, как холодноватое «вы» уступило в его речи место доверительному «ты».

Ким больше не колебалась.

— В Англии. На юго-западе. Это место называется Гластонбери.

— Ты там живешь?

— Да, вместе с твоим дядей. Там мы живем.

— Почему? Почему ты уехала?

Она вздохнула.

— Ох, Нед. Ответ такой длинный. Можно, я просто скажу, что чувствую себя там лучше, чем в других местах. У меня… с этим местом сложные взаимоотношения. Это не очень хороший ответ, но хороший ответ занял бы всю ночь.

— Прекрасно, но почему ты прервала всякую связь с… с нами?

Это произошло за много лет до его рождения, до того, как появились «мы», но она поняла, что он имеет в виду. Она слабо сжала руки и смотрела на него. Странно, но даже при лунном свете он видел, как она похожа на маму. Даже этот жест был жестом его матери, когда она слушала, заставляя себя быть терпеливой.

— Я этого не делала. Не прерывала связь. Мы всегда следили за вами тремя через мою мать, твою бабушку. Я тебе говорила, в семье все сложно. Меган считала, и, наверное, не без оснований, что я совершила совершенно неожиданный поступок, когда так быстро вышла замуж за человека, которого она даже не знала, и сразу же переехала в Англию. Она считала, что я ее бросила. Она… очень рассердилась. Не хотела, чтобы я ей звонила или писала. Она бросала трубку телефона, не отвечала на письма. Ей было всего семнадцать лет, когда я уехала, помнишь?

— Как я могу помнить?

Он увидел, что она улыбнулась.

— Ответ точно в духе Меган.

Он поморщился.

— Извини.

— Ничего, но ты понимаешь, о чем я говорю? Старшая сестра выходит замуж за незнакомого человека, свадьба в мэрии, никакой подобающей свадебной церемонии, переезжает жить за океан, меняет все жизненные планы. Без всякого предупреждения. И это еще не все.

— А что еще?

Она вздохнула.

— Это подводит нас к рассказу на всю ночь. Скажем, я связана с тем, что ты почувствовал вчера. Это у нас семейное, Нед, по материнской линии, и уходит в прошлое очень далеко, насколько я сумела проследить; исчезает, потом снова появляется. А в моем случае к этому присоединилось кое-что другое, что оказалось очень важным. И очень, очень трудным. Это меня изменило, сильно изменило, Нед. Я уже не могла оставаться такой, как прежде. И жить там, где жила раньше.