– Быть такого не может, – недоуменно пробормотал Уиллетт, опускаясь на колени.

Подсветив себе портативным фонариком, он заглянул под холодильник, но и показавшееся ему сразу маловероятным предположение, что недотепа электрик подключил холодильник к сети, пропустив кабель сквозь дырку в полу, не подтвердилось.

– Черт знает что такое! – в полный голос заявил Уиллетт, встав и засунув отвертку с фонариком в карман.

Он вышел из кухни, потоптался, собираясь с мыслями, в прихожей и решил уже подняться по ступенькам, как услышал шаги на втором этаже. Через секунду на лестничной площадке появилась Джина Стеми собственной персоной. В мандариновом костюме современного покроя она выглядела не старше любой из своих дочерей, и Уиллетта на миг пригвоздил к месту приступ безотчетного страха.

– Привет, Уиллетт, – бросила Джина, спускаясь по лестнице. – Я слышала, как ты вошел, но встретить тебя не смогла – красила ногти. – Подняв растопыренную пятерню, она продемонстрировала ему лак точно такого же ядовитого цвета, что и костюм. – Как делишки?

– Я… Э-э…

– Сейчас принесу сахарную глазурь, – перебила его Джина. – Мюриель жаловалась, что забыла ее купить, и оттого у бедняжки все из рук сегодня валится. А ведь только в прошлую пятницу мы видели в продаже чудесную глазурь, но, как назло, попали в послеобеденную толчею и едва на улицу выбрались. Сколько раз я ей говорила: за покупками надо ходить с утра пораньше, но она все твердит, что можно выскочить слишком рано, когда витрины еще не переоформлены после вчерашнего, а значит…

– С вашим холодильником творится что-то неладное, – громко сказал Уиллетт. – Какой осел в нем ковырялся?

Джина неожиданно издала смешок, характерный только для женщин семейства Стеми.

– Ну конечно, я тут жалуюсь на дырявую память Мюриель, а сама-то не лучше! Все собираюсь сказать ей, чтобы она попросила тебя занести предохранители, и каждый раз в самую последнюю минуту из головы вылетает. Уиллетт, душка, будь добр, принеси мне предохранители. Без пылесоса я еще до завтра продержусь, а вот без…

– Вы не поняли, – прервал ее Уиллетт. – Ваш холодильник работает без сетевого питания!

– Не может быть!

– Я и без вас знаю, что не может, да только ступайте и убедитесь сами.

На лице Джины читалось любопытство пополам с недоверием.

– Ты шутишь? – спросила она.

– Мне не до шуток. Пойдемте!

Уиллетт повернулся и двинулся прямиком на кухню, Джина последовала за ним.

Холодильник в начищенной до блеска кухне молчал и работать, судя по всему, не намеревался. Уиллетт решительно распахнул дверцу, но лампочка внутри не зажглась.

– Странно, – обескураженно пробормотал он. – Всего минуту назад холодильник работал.

– Да от тебя, Уиллетт, за милю разит спиртным.

– Клянусь, он работал!

– Сколько виски ты сегодня выпил?

– При чем здесь виски? Суньте руку в морозильник. Там все еще холодно.

– Естественно, холодно. – Джина говорила с ним мягко, точно с малолетним ребенком. – Холодильник отключился всего минут двадцать назад, а изоляция, как известно, еще несколько часов сохраняет температуру.

– Обойдемся без школьного курса физики… – Оскорбленный Уиллетт выпрямился.

Он точно знал, что не включенный в сеть холодильник совсем недавно усердно урчал, Джина же упорно отрицает этот факт. Почему? Что ей с того, что холодильник выкидывает фокусы?

Уиллетт вгляделся в строгое холеное лицо тещи, в ее вытянутые стрункой губы, в слегка прищуренные глаза, и его внезапно осенила догадка.

Племянник обнаружил феномен месяцев девять назад, следовательно, Джина знает, что ее холодильник работает без сетевого питания. Знает и тем не менее продолжает уверять, что он оставался без тока всего несколько минут. Почему она лжет? Похоже, ей отлично известно, что с холодильником. Интересно, как она будет выкручиваться, если спросить ее напрямую?

Уиллетт открыл рот и тут же подпрыгнул от неожиданности – на стене за его спиной пронзительно затрезвонил телефон. Взяв трубку, Джина с минуту кивала и поддакивала, затем сказала:

– Успокойся, Мюриель. Самое главное, что ты цела и невредима. А машина… Машину можно и починить.

Имя жены и упоминание о поврежденной машине заставили сердце Уиллетта учащенно забиться.

– Да, он рядом, – сообщила Джина и, не спуская с зятя глаз, передала ему трубку.

– Мюриель, что ты натворила? – сразу же набросился он. – Что с моей машиной?

– У тебя только твой ржавый драндулет на уме! – немедленно пошла в наступление жена, что лишь подтверждало серьезность ее проступка. – Обо мне ты не беспокоишься! Не так ли? Я едва жива осталась, а ты даже…

– Машина, Мюриель! Что с машиной?

– Я решила помочь тебе, – наконец призналась Мюриель, – стала загонять машину в гараж, а она… она не остановилась. Я нажала на тормоз, но машина рванулась вперед.

– Ты нажала на тормоз, а машина рванулась вперед? – переспросил Уиллетт, надеясь, что, услышав собственные слова, жена поймет, до чего они абсурдно звучат.

– Именно! – невозмутимо подтвердила Мюриель. Уиллетт глубоко вздохнул.

– Мюриель, раз машина поехала вперед, значит, ты нажала не на тормоз, а на газ.

– Уиллетт, я – не идиотка и разницу между тормозом и газом знаю! – негодующе воскликнула она. – Как бы то ни было, твой токарный станок разбит вдребезги, а у машины помят бампер и вылетело заднее стекло.

– Мой токарный станок!… – Грудную клетку Уиллетта в который уже раз за этот вечер сдавили гигантские тиски. – Ничего не трогай! Через пять минут буду дома!

Не говоря больше ни слова, он бросил трубку и направился к двери, но его остановил окрик Джины:

– Уиллетт! Ты ничего не забыл? Как насчет сахарной глазури?

– К черту глазурь! – рявкнул он на ходу.

Выскочив на улицу, Уиллетт во весь дух припустил к дому, но через несколько ярдов почувствовав в груди уже не просто давление, а непереносимую боль, волей-неволей перешел на шаг и постарался дышать глубоко и размеренно. Боль постепенно отступила, но стеснение в груди все же сохранилось, а на память вдруг сами собой пришли слова Хэнка: «Вот самый верный способ убить тебя, старичок, и заметь, твоими же собственными руками». Уиллетт остановился, энергично помотал головой и, избавившись от наваждения, не спеша продолжил путь.

Приветливо освещенные окна «Стрелка» еще издали поманили его, но искушению Уиллетт не поддался. Выпив за короткое время изрядное количество виски, он, без сомнения, совершил ошибку – действие спиртного сказалось как раз в тот момент, когда ему особенно требовались спокойствие и невозмутимость. Нынче Джина получила дополнительное преимущество, а одержать над ней верх в споре Уиллетту и без того удавалось далеко не всегда. Достаточно вспомнить случившееся тем летом…

Уиллетт мыслями перенесся в прошлое, и его неторопливая поступь еще замедлилась.

Лет десять назад, следуя наставлению врача, он бросил курить. С тех пор книжную полку в гостиной украшала большая серебряная зажигалка. Как-то воскресным днем жена со своей матерью и сестрами пили после обеда чай, а Уиллетт возился с бегониями на заднем дворе. Мельком взглянув в окно гостиной, он увидел, как Анна, третья по старшинству сестрица, достала из пачки сигарету, подошла к книжной полке и, щелкнув давно не действовавшей зажигалкой, мгновенно прикурила. Озадаченный Уиллетт вернулся в дом и осмотрел зажигалку. Память его не подвела – в зажигалке действительно не было батареек. На вопрос жены, что он ищет, Уиллетт поведал о случайно подсмотренной сцене. Анна выказала было явные признаки беспокойства, но на выручку ей пришла Джина Стеми. Презрительно хихикнув, она заявила, что Анна уже курила, когда машинально взяла в руку старую зажигалку, и та с готовностью подтвердила слова матери. Возражать женщинам Уиллетт не посмел, однако тот противоречащий здравому смыслу случай занозой засел у него в памяти. Теперь ему подумалось, что сработавшая в руке Анны недействующая зажигалка и тещин холодильник, не подключенный к сети, – явления одного порядка.