Крестьяне, которые согласились укрыть Теренцию, жили бедно, впроголодь. Хотя ветки деревьев в их саду ломились от оливок, а коровы давали теплое жирное молоко, все это отбирали какие-то люди в блестящих звякающих доспехах. Они грузили свертки и кувшины на телеги (куда ни кинь взгляд, везде были подводы, десятки, а может, даже и сотни!) и иногда приговаривали: «Воистину, самое великое в Риме – это его аппетит». Теренции в лучшем случае доставалась полбяная лепешка или горстка фиников. Разве это еда? Живот от нее прилип к позвоночнику, а по ночам снились то сыр, то мед, то огромный кувшин с дымящимся парным молоком.

Но лишнего рта тем не менее крестьянская семья в конечном итоге терпеть не стала.

Теренции едва минуло тринадцать, когда ее привели на рынок, где стояли, лежали, двигались сотни людей: мужчин, женщин, деток. «Живой товар выглядит каким-то полудохлым, – оглянувшись по сторонам, саркастически констатировала девушка. – И я, должно быть, мало чем отличаюсь от этих скелетов, обтянутых кожей. Нет, не зря я опасалась приютивших меня крестьян. Они только прикидывались добрыми, а сами заставляли работать с утра до вечера, кормили впроголодь и в конце концов притащили на невольничий рынок. Что ж, я рада тому, что уже скоро нам предстоит расстаться. Хуже, чем в деревне, мне у новых хозяев явно не будет…»

В тот день нещадно палило солнце, хотелось пить, поэтому прикосновения ощупывающих липких рук казались особенно противными. Для работы по хозяйству требовались девушки полные, крепкие, выносливые. Те, кто выбирал рабынь на кухню, равнодушно проходили мимо. Однако для лупанария молоденькая, гибкая, стройная Теренция подошла наилучшим образом. «Худая – это хорошо, – одобрительно кивнула матрона в дорогом платье, развязывая мешочек с сестерциями. – Толстых девушек в нашем деле не жалуют, любовница – не корова…» Сначала Теренция жалела только об одном: что ее увезли в Эфес. Рим, где оставался отец, все-таки казался пусть и ненадежным, полным опасности, но домом.

Потом она благословляла тот корабль, и огромное море, и даже долгую мучительную тошноту, не покидавшую ее на протяжении всего долгого пути.

Вести из Рима пришли и смешные, и жуткие. Но кровавых событий все же произошло намного больше. Находиться в том городе теперь было бы опасно…

Да, так и надо Валерии Мессалине, распорядившейся убить мамочку. Преступнице досталось по заслугам. Императрица окончательно спятила! И это в какой-то степени объяснимо… После того когда принимаешь много мужчин, голова пустеет, словно опорожненный горшок, в ней не остается ни одной мысли. Наверное, Валерия Мессалина от своих многочисленных кавалеров вообще утратила способность соображать (еще бы, выиграть соревнования с римской проституткой. Гетера за ночь смогла принять двадцать пять мужчин, а Мессалина всех пятьдесят)! Как только Клавдий уехал из Рима в Остию, собираясь совершить приношение богам, она надумала… выйти замуж за своего любовника, заставила понтифика провести церемонию, распорядилась вынести в сад роскошное брачное ложе. Клавдий, слабохарактерный, туго соображающий, даже после такого позора хотел простить Валерию Мессалину, однако у нее было полно недоброжелателей. И ее убили, якобы по приказу императора, который на самом деле, скорее всего, помиловал бы беспутную супругу.

Поделом же ей! Убийца давно заслужила мучительную смерть.

Однако потом Клавдий женился на Агриппине, и разлилось такое море крови… Может, в беспутстве новая жена уступала предыдущей, но в коварстве и жестокости она, безусловно, превзошла Мессалину. Как извержение вулкана, она выжигала всех и все на пути абсолютно не имеющего никаких прав на титул императора своего сына Нерона. Она пощадила лишь дочь Мессалины Клавдию Октавию, выбрав красивую девушку в невесты своему полусумасшедшему сыну. По ее распоряжению безжалостно устранили законного наследника империи Британика. Потом – незаконнорожденных детей от официальных наложниц. Затем она стала выяснять, имеются ли прямые наследники от работавших во дворце рабынь…

В такой ситуации быть дальше от Рима – благо.

Вот только страх… Он не дает покоя. Все время стоит перед глазами бледное лицо мамочки и темнеющая лужа густой крови. У тех, кто при власти, расправа скорая. И пощады от них не дождешься. Если только Нерон узнает, что незаконнорожденная дочь Клавдия жива, мучительной смерти не избежать. Жестокий, везде видящий заговоры, он не терпит даже тени любого наследника императорского титула…

– …Теренция?! Теренция, что с тобой?! Ты такая грустная… А у меня хорошая новость. Знаешь, я, пожалуй, решил, решился. Сниму тебе дом, подарю десяток-другой рабов, ты будешь там жить, ни о чем не заботясь, свободная, как веселая птичка! С этим занятием для тебя все кончено. Хочу, чтобы ты была только моей. Невероятно, но я тебя…. Ну, в общем, все решено. Меня уже давно посещали такие мысли, и вот…

Девушка, взвизгнув, бросилась Марку Луцию на шею.

– Спасибо! Спасибо, любимый! Какая жизнь у меня теперь начнется! Совершенно новая! Я буду просыпаться на заре и сразу же велю нести себя на носилках в термы. У меня ведь будут носилки с чудесными яркими шторками! А потом я стану ждать тебя к обеду, распоряжаться насчет блюд, следить за тем, чтобы ложа, на которых мы станем вкушать пищу, были украшены цветами! О, боги! О, Марк Луций, я так счастлива!

Оживленная, радостная, Теренция плакала и осыпала поцелуями лицо своего любовника, с наслаждением кричала о том, о чем раньше не позволяла себе даже мечтать. А потом вдруг застыла как изваяние.

– Что с тобой? – Пальцы Марка Луция нежно обводили каждый позвонок на спине Теренции. – Ты испугалась? Но чего? Я же с тобой, милая.

Она кивнула и едва слышно выдохнула:

– Лепида… Как с ней быть?..

Сципион беззаботно пожал широкими смуглыми плечами:

– К счастью, моя жена слишком глупа для того, чтобы причинить нам неприятности. И потом, любовь со мной ее никогда особо не интересовала. Ей хотелось войти в мою знатную семью, я же был рад получить ее приданое. Лепида красива, но холодна как лед. К тому же она настолько недалекая женщина, что у меня нет никакого желания навещать ее в спальне. С дурами и любовь не в радость, честно! Подозреваю, она от такого отношения совсем не страдает. Как-то я наблюдал за ней в термах. Прекрасные рабыни помогали Лепиде не только мыться…

Пожалуй, прошло два дня перевозки воды.

Обида на мужа отпускает меня только теперь.

Сквозь еще не рассеявшиеся облака стало пробиваться солнце, я выбралась на пляж, растянулась в шезлонге. И, различая в гоготании немецкой речи (бюджетный четырехзвездочный отельчик на берегу Эгейского моря, в котором мы остановились, просто оккупирован бюргерами) нежный ласковый шум волн, начинаю чувствовать к Леньке искреннюю благодарность.

Я очень редко отдыхаю, последний раз мы выбирались на море лет семь назад, в Болгарию. Профессия у нас та еще, оба – судебные медики. А труд экспертов – это катастрофически ненормированный рабочий день. С утра – вскрытия, потом суды, проверка показаний на месте, затем до ночи – оформление экспертиз. Разобраться с текущей писаниной невозможно физически, часть актов всегда остается на выходные. В понедельник – новый круг любимого ада, работа нон-стоп, поэтому к отпуску мы с супругом подходим, как сироты казанские. Изрядно поизносившись (нет времени выбираться в магазины за обновками), почти без друзей и родственников (прокляли в третьем поколении за то, что мы опять пропустили важные юбилеи и праздники), с еле дышащим, кряхтящим всеми своими деталями автомобилем. Да еще и квартира, предательница, как-то регулярно ветшает. То покупки, то гости, то ремонт – и отпуск вдруг заканчивается.

Но наконец твердо решили – пропади оно все пропадом, потом разберемся с бытовыми делами, а теперь едем на море. Выбрали курорт, отель (не так чтобы уж очень шикарно, но достойный мидл-класс, все-таки один раз живем, чтобы слишком экономно экономить) – и тут моему драгоценному зачем-то понадобилось сломать ногу. На ровном месте упал! Перелом – серьезнейший, со смещением… Мужики, с моей точки зрения, вообще создания беспомощные, а уж болеющие – и вовсе сущими детьми становятся. Ну, как Ленька без меня, но с костяной ногой? Вообще-то при таких проблемах со здоровьем, конечно, дают больничный. Но муж визжит, что с ума сойдет в четырех стенах и не собирается сидеть дома. В принципе худо-бедно он со своим гипсом пару вскрытий в день проведет (часто ежедневно с шестью-десятью трупами приходится иметь дело, но моему инвалидику, конечно, разрешат похалтурить). Однако кто будет его отвозить на работу? Сын с невесткой живут на другом конце Москвы и при всем желании не смогут прорваться к нам через перманентные пробки. А еда?! Кто накормит моего брошенного сиротинушку?! Я, конечно, иногда, увлекшись описанием «огнестрела», сжигаю рис и котлеты, но супруг же вообще готовить не умеет! «Ничего, я справлюсь, – утешал меня благоверный, откладывая костыли. – И собак наших детям не придется отдавать – все-таки им неудобно было бы с непривычки с двумя псами возиться. Деньги не пропадут за твою часть путевки. Уж как-нибудь разберусь: еду приготовлю, с Лаймой и Боськой погуляю. Собаки у нас старые, спокойные, с ними проблем не будет. Не волнуйся, о себе хоть раз подумай. Наташа, ты ведь уже сто лет не отдыхала!» Он был прав, но так не хотелось оставлять его и путешествовать одной. Знаю я такие поездки: никакого отдыха, от мужиков бы отбиться. По паспорту лет мне неприлично много, в портмоне – фотография подрастающей внучки, но внешне я выгляжу как обаятельная рыжеволосая барышня немногим за тридцать. То, что надо для курортного романа с точки зрения большинства мужчин. Повезло мне с генетикой, и маму мою за сестру-ровесницу принимали. Хотя бывают ситуации, когда я о своей эффектной внешности искренне жалею – отваживание ухажеров занимает много времени и сил, а со всем этим у меня напряженка.