– Я думаю, клептомания, – понизила голос продавщица, – бывает такая болезнь. Женщина-то уже немолодая, одета очень хорошо… лицо гладкое-гладкое. Но все равно возраст виден.

– Ботокс?

– Не думаю. У нее темные такие волосы, челка лоб закрывает, а щеки гладкие, и подбородок. Удивительно, почему я решила, что ей лет сорок? Не знаю. И волосы блестящие, до плеч, и фигура спортивная. В целом, ухоженная женщина, можно сказать, что и без возраста совсем. Нос, правда, меня смутил, будто она пластическую операцию делала. А авторучку вот стырила.

Марина посмотрела на черное платье-футляр.

– Я померяю, пожалуй, – сказала она.

– Вам будет хорошо, – с энтузиазмом подхватилась черновласка. – Такие платья подчеркивают то, что надо, и то, что не надо, скрывают. Очень выгодный крой.

Игорь сидел в рюмочной.

– У него была куртка в полоску, как у зебры, – пьяно говорил он. – Они покупали белье постельное в подсолнухах. Но я его не запомнил, куртку – да, а лицо – нет. Понимаете?

Марина сидела рядом.

– Нет, я ее не убивал, – сказал он, перескакивая на другую тему. – Она меня обманывала, но я даже и не думал… Мне просто песня нравилась, что все прицепились к этой песне?

– А что вы еще запомнили, кроме куртки? – спросила Марина. – И не был ли он похож на Диму?

– На вашего этого богатого уродца? – спросил Игорь, – любовника моей жены? Да ни разу.

Перед утомленными глазами Марины словно вспыхнул свет. Ну конечно, Дима не мог быть тем самым любовником Лены, потому что Игорь бы его узнал.

Она стукнула кулаком по столу.

– Тупица, – сказала она. – Бестолочь.

– Вы о себе? – проявил проницательность Игорь. – Или обо мне?

– О себе, – сказала Марина.

– Самокритично, – похвалил ее Игорь. – А я вот от милиции скрываюсь.

– Хорошо вы скрываетесь, – сказала Марина, – в рюмочную вот пришли. Видят вас все.

– Сейчас уйду, – сказал Игорь. – Я хотел бы знать, кто ее убил. Надеялся, что вы уже выяснили. А так все собаки на мне висят.

Он хлебнул водки, слегка расплескав стакан.

– Тот парень был высокий, с короткой стрижкой, брюнет.

– А какие-то особые приметы?

– Обыкновенный. Необыкновенной была только куртка. Хитрец. Все смотрели на куртку. Смешную, яркую, такую… клубную. А внешность совершенно обыкновенная. Нормальный симпатичный парень.

– А возраст?

– От двадцати до сорока.

Марина закрыла глаза.

– Уходите, – сказала она Игорю, – не надо, чтобы вас задержали.

– Уже, – сказал Игорь.

Он тяжело поднялся и через минуту скрылся в вечернем сумраке.

– Дима, это была Леденцова. Она украла авторучку, а потом ее потеряла, на лестнице, когда стреляла в меня.

Он снова был рядом.

– Да? – сказал Дима. – Интересно, хотя и нелогично.

– Мне сказала продавщица. Я вспомнила, где видела авторучку, она все подтвердила. И четко описала Леденцову.

Марина лежала на огромной кровати в его огромном доме с высокими потолками и смотрела на вековые сосны за огромным окном.

– Кхм, – кашлянул Дима.

– Что за скептицизм? – спросила Марина. – Тебя не впечатляет? Это она! Она украла авторучку в бутике, а потом подбросила ее. До разгадки один шаг!

Глаза у нее сами собой закрывались.

– Я хочу спать, – сказала она, переворачиваясь на бок. – Мне наконец-то хочется спать. У меня была бессонница. Я боялась заснуть. А сейчас все плохо – муж ревнует, брак рушится, я не понимаю, что происходит. Продавщица в бутике, по странному совпадению, читает книгу о том, как у хозяйки агентства по недвижимости отбирают бизнес, а я… лежу на кровати… и хочу спать.

Она закрыла глаза.

– Давай. Я буду тебя охранять, – сказал Дима, вытягивая ноги. – Тебе не нужна компания?

Марина промолчала.

– Ну, тогда спи одна.

Дима принес одеяло и накрыл ее. Перед глазами Марины летали разноцветные точки, их становилось все больше, что-то зазвенело, как будто комары, и наконец она провалилась в черноту.

Когда она проснулась, за окном было темно. Дима сидел в той же позе, вытянув ноги. На лице у него играла улыбка. Марина села на кровати и посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что я красивый? – спросил он.

– Уже не знаю, – ответила Марина. – Я привыкла. Скажи мне, твоя девушка, которая охраняла нас в больнице, не видела, кто пытался убить мою сестру?

– Человек стоял спиной и был одет в белый халат, – сказал Дима. – Она не видела лица.

– Я не верю тебе, – сказала Марина. – Ты контролируешь ситуацию, ты все знаешь, у тебя везде свои люди. Неужели ты не знаешь, кто это был и куда потом делся?

– Туда же. В окно. Куда потом и Карина.

– Ее зовут Карина?

– Да. Она штатный сотрудник дружественного мне охранного агентства. Так вот. Она бросилась на убийцу, но тут твой муж проснулся и с ходу решил, что нужно атаковать именно Карину. И все испортил. Враг, возможно, уже был бы у нас в руках.

– Это Леденцова, – сказала Марина.

– И любовник твоей сестры – тоже Леденцова? Думаешь, она лесбиянка? При том, что Игорь в супермаркете видел, как Лена покупала постельное белье с каким-то мужчиной? И он точно видел, что это мужчина?

– Ты все врешь, – сказала Марина. – Я чувствую. Ты все делаешь вкривь и вкось, поэтому я чуть было не лишилась сестры, у моей мамы гипертонический криз, и скоро лишусь мужа, который и так подозревает меня в неверности, а скоро вообще либо умрет от руки убийцы, либо уйдет на фиг. Ты мне всю жизнь испортил. Ты приносишь несчастье.

Она легла и уставилась в потолок.

Дима смотрел на нее и молчал – спокойно и ласково, как смотрят на расшалившегося ребенка.

Марина швырнула в него подушкой, он поймал ее и бросил обратно.

Что-то летало, кружилось, жужжало. Марине снилось, что она идет по магазину. Черный бархат, золото, золото, золото. Серьги, кольца, колье, кулоны кружились в воздухе. Маленькие золотые сердца, большие, огромные.

Цепочка с желтым дутым медальоном обвила шею Марины, потом скользнула вниз, зазвенела по полу, затем начала ползти на нее, как змея, поднимая золотую голову.

«Двадцать девятый сон Веры Павловны», – подумала Марина.

Она попыталась проснуться, но ей не удавалось.

Теперь золото сыпалось в воду, с легким шумом, как будто дождь. Все быстрее и быстрее, все больше желтых капель и больше. Среди них попадались розовые, белые, червонные. Вода прибывала, она заливала все, прозрачная, голубая лавина, прилив, океан. Все сверкало, сияло, откуда-то, казалось, звучала музыка. Потом раздалось шелестение, появилась бумага. Листы летели, как птицы, кружились, как осенние листья, и падали на воду, покрывая океан мелкими черно-белыми параллелепипедами.

Фотографии.

– Ага, – подумала Марина.

Она спала и понимала, что видит красивый сон. А потом открыла глаза.

– Никакой мистики. Во сне мозг продолжает работать и решает задачи, которые были поставлены перед человеком днем. Поэтому я верю в твои сны, – сказал Дима. – Менделеев увидел во сне свою периодическую таблицу, например. Это все знают.

– Есть такой анекдот, – сказала Марина, – периодическая таблица сначала приснилась Александру Сергеевичу Пушкину, но он ничего не понял.

– Ха-ха, – сказал Дима.

Они сидели на кухне в квартире Лены. На столе стояла шкатулка с драгоценностями.

– Все просто, – сказала Марина, – у меня крутилась такая мысль, но так и не оформилась. И только когда я увидела во сне поток золотых украшений и плавающие в океане фотографии, поняла, где искать.

Марина взяла в руку кулончик в виде головы Нефертити и отложила его в сторону. Сердечко с рубином тоже ее не заинтересовало, длинная цепь с крупным кулоном в виде жетона была обследована и также отправилась в отвал.

– Не то, – сказала Марина.

Потом Марина отложила в сторону горсть колец.