Комиссар открыл дверцу и заглянул в уютное нутро, обитое белой кожей.
– И при этом они истеричные, эмоциональные, неверные. С ними невозможно иметь дело, – продолжил он. – Они считают, что у них есть только права, а обязанностей – никаких. Особенный ужас – это красивые женщины. И самый большой и кошмарный ужас – это красивые и богатые женщины. У этих вообще никаких тормозов.
Дима захохотал во все горло.
– Вы предпочитаете бедных и некрасивых? – спросил он.
– Нет, – сказал комиссар, – я предпочитаю не ориентироваться ни на красоту, ни на богатство, мне все равно, что скажут о моем выборе, я смотрю на женщину и прислушиваюсь к сердцу. Если оно начинает частить…
– И часто оно у вас частит? – спросил Дима.
– Последний раз два месяца назад, – признался комиссар. – Девушка разбила «Нисан». Я приехал, смотрю – красавица ходит кругами вокруг машины и плачет.
– Утешили?
– Да.
– И она была очень бедной и очень некрасивой? – засмеялся Дима.
– Ни то, ни другое. Но это неважно. Вы согласны?
– У меня другая проблема, – сказал Дима. – Меня любят все женщины. Но за деньги. Я уже забыл, когда кто-то интересовался мною просто потому, что я хороший человек. Вам проще.
Комиссар погладил капот «Альфы».
– Девушке, которая разбила свою «Альфу», наплевать на деньги, – сказал он. – Уж на ваши точно. Так что одно исключение у вас есть.
– Да, – сказал Дима. – Чудеса бывают, знаете ли.
Лена впала в апатию. Она не чувствовала ни холода, ни сырости. Лена привалилась к стене ямы, ноги стояли в луже, сверху падал серый дневной свет, расчерченный на квадратики. Солнца не было, лес тихонько шелестел. Облака были неподвижными, сплошными, какими-то мертвыми. Где-то несмело запела птичка, вспомнив, что на дворе весна.
Лене не хотелось ни пить, ни есть, ни думать, ни ощущать. Не хотелось ничего, только сидеть вот так, время от времени проваливаясь в забытье. Лоб у нее был горячим, но боли не было, только пелена перед глазами. Лена уже не помнила, сколько времени здесь находится, а иногда и вовсе забывала, где она. Ей что-то снилось, тягучее, вязкое и непонятное.
Где-то залаяла собака. Ближе и ближе. Лена открыла глаза, потом снова их закрыла. Сверху что-то зашуршало, и лай вдруг послышался прямо над головой. Пес заливался, шорох нарастал, к лаю одной собаки присоединялись еще и еще звонкие собачьи голоса.
– Михаил Михайлович, сюда! – сказал мужчина.
Кто-то что-то ответил ему по рации, но Лена не разобрала что. Она по-прежнему сидела не шевелясь. Тело казалось пустым, будто мешок, набитый отрубями.
Кто-то поднял решетку.
– Вы живы?
Лена не ответила. Язык распух и не шевелился.
– Блин, – выругался человек, – вызовите «Скорую». Сейчас мы ее достанем.
Рядом с Леной сапоги тяжело стукнули о пол ямы. Кто-то наклонился над ней, потом ее подняли на руки, передали наверх, где было светло и не было решеток, дул легкий ветерок и справа и слева шумели ветви.
«Я умираю. Мне это все снится, – думала Лена. – А на самом деле я в яме. И меня скоро засыплют землей, потому что я так ничего и не сказала».
Глаза закрывались, потом наступила тишина и темнота.
Марина сидела на подоконнике. Впервые в жизни ее не держали ноги. Существо, лежащее на койке, напоминало ее сестру лишь отдаленно. Изможденное, худое тело, ввалившиеся глаза.
– Тяжелое воспаление легких плюс истощение, – сказал врач. – Сейчас она в коме. И я не могу дать никаких прогнозов.
Марина скрипнула зубами. Темный лес, яма, Лена, серп луны, собачий вой – все это было правдой. Ее сестра была в яме, именно в яме, а не на Кипре в доме, который ей купил Дима для того, чтобы путем сложной комбинации получить доступ к ней, Марине.
Виталик растерянно стоял посреди палаты и смотрел на свояченицу.
– Ее невозможно узнать. Кошмар, – наконец сказал он. – Прости, я не думал…
– Ты ослеплен ревностью, идиот, – крикнула Марина, – а я тебе поверила!
Виталик был бледен до синевы.
– Я думал, он просто хочет тебя, – сказал он, – все было логично. Кто ее нашел?
Марина сунула руку в карман, достала телефон и набрала номер Димы.
– Нет, – сказал Виталик, забирая сотовый из ее рук. – Не звони ему! Я твой муж, я! Что ты делаешь?!
– Уйди, – сказала Марина.
– Ты совсем с ума сошла, – закричал Виталик, – я тебе выдвинул абсолютно логичную версию, которая все объясняет. Этот Дима твой совсем тебе голову задурил. Твою сестру нашли, и ты сразу кидаешься ему звонить. Почему? Зачем? И это вместо того, чтобы написать на него заявление в милицию!
– Ты просто ревнуешь! – закричала в ответ Марина. – И все! Я не знаю, кто виноват, я не знаю, кто прав, а кто нет, но в лесу Лену искали потому, что я видела сон и сказала об этом Диме. И он продолжал искать, понимаешь!
– А потому что ты могла еще кому-то сказать об этом своем сне. И Лену нашел бы кто-то другой, и она бы призналась, что это именно Дима…
Поняв, что это уже логическая нестыковка и он несет бред, Виталик замолчал.
– Я этого твоего Диму ненавижу. Он имеет на тебя виды, – сказал Виталик. – Пойми меня. Я не сплю, не ем. Никогда я так не ревновал. И я тебе советую подумать о том, что, если ты уйдешь к нему – к Синей Бороде, убийце предыдущей любовницы, причем убил он ее исключительно с целью подцепить следующую любовницу, ты будешь следующей жертвой, я обещаю. Твое счастье с ним будет недолгим. Когда ему надоест заниматься с тобой сексом, когда он решит, что ты слишком требовательна и слишком дорого ему обходишься, он убьет и тебя тоже. И уж поверь, найдет, на кого свалить вину.
Виталик вытер лоб, покрытый ссадинами, ладонью.
– Покойная Жанна могла что-то о нем, твоем разлюбезном Диме, знать такого, чего ей знать не положено, – добавил он. – Вот в чем проблема. А он жестокий человек, очень жестокий. Жанна в могиле, Лену едва спасли. Спасибо местной части МЧС, кстати, а не твоему Диме, тьфу.
Лена по-прежнему не приходила в себя.
Марина сидела в квартире сестры в полном одиночестве. С какого-то момента она перестала вообще кому-либо доверять. В больнице у постели Лены осталась сидеть мать, поседевшая в один день.
– Несчастный случай, – сказала ей Марина, – Лена поехала прогуляться на природу, угодила в волчью яму, к счастью, ее нашли. Все будет хорошо.
Врач молчал. Он не считал, что все будет обязательно хорошо.
До квартиры Лены Марина добиралась на метро, долго пересаживаясь со станции на станцию. Одетая в очки без диоптрий и старую куртку с капюшоном, она надеялась, что ее никто не узнает. Она снова прошлась по квартире. Где-то здесь скрывалась загадка, где-то здесь была спрятана фотография, в месте, о котором можно было лишь догадаться.
– Конечно, – повторила Марина, снимая очки с простым стеклом, – найти невозможно. Но догадаться-то… можно. Вернее, нужно.
Она легла на кровать Лены, на синее покрывало с желтыми подсолнухами. У Лены был неизвестный любовник. У Жанны был любовник – Дима. Жанну убили, якобы спутав с Мариной, сестрой Лены. Именно якобы спутав. Лену похитили и держали в яме, требуя – сто процентов, – чтобы она сказала, где фотография.
– А вдруг это Дима? Тот самый неизвестный любовник Лены?
Марина перевернулась на живот. Да, он некрасив. Но Марина привыкла к нему, привязалась и начала доверять. А для мужчин внешность играет чуть не последнюю роль. На его деньги могла позариться любая. Статус, состояние, красивые машины, дом, больше похожий на замок, и офис, из окон которого видно полгорода. А вдруг? Вдруг, кроме Жанны, у него была еще и Лена? И когда они ему надоели, он решил избавиться от обеих?
Марина пошла на кухню и сделала себе крепкий кофе. Злости не было, мозг работал, как давно не смазанный стальной механизм, мучительно и со скрипом. Не так, как раньше, когда ее разум был острым, память блестящей, а реакция мгновенной. Стресс, недосыпание и кошмары сделали свое черное дело, превратив ее в истеричную дуру.
