Заборы тянулись вдоль улицы: низенькие, деревянные, покосившиеся, и высокие кирпичные – все наискось, под углом. Улица шла круто вверх, люди карабкались по ней, и заборы – тоже. Где-то не ко времени разорался петух. Сквозь учащенное дыхание Ирка вдруг услышала, как что-то тихонько зацокало у нее за спиной.

Ирка замерла. Опять! Рука ее потянулась к горлу. Сердце билось прямо под языком, вот-вот выпрыгнет и покатится по пыльной улице. Девчонка медленно обернулась.

– Тьфу ты! – Сердце вернулось на свое законное место. На дороге, невинно помаргивая маленькими глазками, стоял крошечный поросенок. – Шатаешься тут, людей пугаешь! Удрал, что ли?

Ирка пригляделась к поросенку.

– Парень, да я ж тебя знаю! – сообразила она. – А ну пошли к хозяевам, а то тут быстро найдутся желающие тебя раньше времени на отбивные пустить.

Она подхватила поросенка и, стараясь не прижимать к чистой футболке, поволокла вверх по дорожке. Задыхаться она стала еще сильней. Улица все так же круто забирала в гору, а поросенок оказался вполне упитанным.

Старые саманные развалюхи сменились крепкими шлакоблочными домами с блестящими, крытыми металлом крышами. Улица перевалила через горб и потянулась прямо. Ирка обогнула высокий забор… и вышла на проспект.

Мимо тяжело прокатил троллейбус. В витрине бутика красовались симпатичные брючки в «молниях» и кармашках. Блестящий «Ауди» остановился у тротуара, и высокая блондинка, дробно стуча каблучками, побежала к банкомату. Остановилась, изумленно уставившись на Ирку с поросенком в руках. Девчонка усмехнулась. Даже ей до сих пор забавно – а что с непривычным человеком делается, когда он обнаруживает в балке между двумя самыми оживленными районами огромного города крохотную деревушку! С поросятами, курами, настоящими крестьянскими усадьбами. Умиляются, придурки. Было б чем. Хотя кто не в самой балке, а наверху дома построил, тем неплохо. С одной стороны – город, с другой – деревня. Танькин отец два участка купил – особняк отгрохал, закачаешься. А Богдановы предки здесь давным-давно живут и продавать свой дом отказываются – самим нравится.

Ирка нажала звонок у выходящей на проспект калитки. Дверца тут же приоткрылась, и Ирке в горло уперлось острие тяжелого стального меча.

Следом высунулась голова мальчишки и осторожно, совсем как Ирка недавно, повернулась в одну сторону, потом в другую: паренек подозрительно оглядывал проспект. У Ирки даже дыхание перехватило – неужели он тоже повстречал пса? Или кота?

– Вокруг засады! – шепотом объявил мальчишка. – Леди Илэйн оказалась агентом Саурона!

– Тьфу ты! – в третий раз за сегодняшний день перевела дух Ирка. – Я с вами рехнусь скоро! – небрежным движением отведя меч, она вошла в сад, такой густой и заросший, что уже казался лесом.

– Богдан, маму позови. В смысле, леди Илэйн. Я вашего поросенка на улице поймала.

– Не могу, – все тем же зловещим шепотом ответил мальчишка, – я как раз от нее прячусь.

Ирка поглядела на него с раздражением – всего на год ее младше, одиннадцать исполнилось, а ведет себя как пятилетний.

– Что это вдруг?

Глаза Богдана резко распахнулись, голос наполнился трагизмом.

– Она хочет меня постричь!

Ирка критически уставилась на шевелюру Богдана:

– Вообще, постричься бы не мешало.

– Ты что, совсем? – Пацан так обиделся, что заговорил нормально. – Ты во «Властелине Колец», кроме хоббитов, хоть одного стриженного видела?

Ирка на мгновение задумалась.

– Гном? – предположила она.

– Во-первых, неизвестно, он за весь фильм ни разу шлем не снял, – авторитетно заявил мальчишка, – а во-вторых, у него борода есть.

Неподалеку тихонько качнулись ветки. Стройная женщина в зеленом платье неслышно выскользнула из-за кустов смородины. За спиной она прятала машинку для стрижки. Но Богдан что-то почуял. Мгновенно выхватив у Ирки поросенка, крепко зажав его под мышкой, а обнаженный клинок ловко удерживая у бедра, он рванул сквозь заросли. Женщина покачала головой, потом кивнула Ирке, благодаря за поросенка, и тем же неслышным шагом двинулась в погоню.

– Арагорны не сдаются! – донеслось из глубины сада.

– Арагорны не сдаются, Арагорны не стригутся! – тихонько пропела Ирка. Вернулась на проспект и помчалась к подъезжающему троллейбусу.

Сквозь грязноватое стекло Ирка бездумно глядела на мелькающие дома. Если она выдержит еще один экзамен, если ее примут – надо будет уезжать. И Богдана она больше не увидит, и Таньку. У Таньки ведь и вправду, кроме Ирки, друзей нет. Будет опять жаться по углам и с тоской слушать, как девчонки в ее элитной школе обсуждают, у кого из папаш тачка круче. А бабка? Бабку как оставить? Но если эта чужая тетка, такая деловитая и решительная, все-таки возьмет Ирку в свою школу… И если она будет учиться очень-очень хорошо – а она будет, ох как будет! – ее могут отправить за границу. Может, даже в Германию. И тогда, может быть… Девочка на мгновение зажмурилась. Германия совсем маленькая страна. А если она сумеет отыскать там маму? Ну вдруг?! Ну почему нет?!

Ирка так задумалась, что чуть не проехала свою остановку. Пихаясь локтями во встречном потоке, выбралась из троллейбуса, перебежала бульвар и вошла в старинное здание гостиницы.

Неловко переминаясь, девочка остановилась в роскошном просторном холле и принялась озираться. Танька бы здесь не растерялась, она к таким местам привыкла, а Ирка раньше только через окно заглядывала.

– Что тебе нужно? – строго, почти угрожающе окликнул ее парень за длинной дубовой стойкой.

– Мне в тринадцатый, к Раде Сергеевне, – почти шепотом ответила Ирка, но парень услышал.

– Сейчас спрошу, – с сомнением процедил он, поднимая трубку телефона. – Рада Сергеевна? – тон его резко изменился, он почти пел. – К вам тут девочка просится. Зовут… Тебя как зовут? – бросил он, прикрыв трубку ладонью.

– Ирка Хортица. То есть Ирина. Я с курсов…

Но портье уже не обращал на нее внимания. Согнувшись в почтительном полупоклоне и часто кивая – хотя собеседница и не могла его видеть, – он слушал голос в трубке. Наконец сказал:

– Сию минуту, – и, повернувшись к Ирке, сообщил: – Рада Сергеевна тебя ждет. – Теперь его голос звучал много уважительней.

Возле тринадцатого номера Ирка на мгновение замешкалась, собираясь с силами. Позавчера, после жесточайшего опроса, что устроила ей приезжая, она чувствовала себя разбитой. Будто целый день мешки таскала. И еще эта безумная скорость вопросов, и бесконечные листы тестов, и гул магнитофона, из которого завораживающе текла иностранная речь. После каждого выполненного Иркой задания лицо Рады Сергеевны озарялось одобрительной улыбкой – и следующее задание становилось тяжелее и сложнее, наполняя ощущением неминуемого конечного провала. Английский сменялся немецким, немецкий – французским, Ирка уже сама не понимала, на каком языке она говорит. Ей удалось не сбиться, только совершив отчаянное усилие. А потом экзамен как-то враз завершился, Рада Сергеевна кивнула и удалилась, так ничего и не сказав. Хотя, в конце концов, позвала же сюда, значит, все-таки Ирка ей понравилась? Нерешительно подняв руку, девочка постучала.

Дверь распахнулась мгновенно, словно Рада Сергеевна караулила.

– Здрасти, – выдохнула Ирка.

– Здравствуй, здравствуй, Ирочка. – В голосе Рады Сергеевны звенела совершенно искренняя радость. Ирка изумленно уставилась на нее.

Круглое лицо сияло оживлением, на ярких губах играла приветливая улыбка. Пухлая рука в кольцах легко прошлась по Иркиным волосам, пуговицы на рукаве голубой блузы задели ухо.

– Какая ты темненькая, прямо цыганка. И личико смуглое, совсем южная девочка. Ну заходи, заходи, я уж тебя заждалась.

– Я не опоздала? – испуганно спросила Ирка.

– Ну что ты, наоборот, ты удивительно пунктуальна. Хвалю. Да проходи же.