Лиз всхлипнула. Скорей бы проходила эта ужасная ночь! Завтра она успокоит Александра и вернет ему его половину наследства. Ей ничего не нужно. Даже эти красивые вещи, которые он купил для нее в Париже, не имеют для нее значения…
Внезапно Лиз показалось, что она расслышала шаги позади себя. Девушка остановилась и прислушалась. Ночь была тихая, безветренная, и Лиз решила, что шаги ей почудились. Она продолжила идти, но ощущение того, что кто-то крадется за ней по пятам, не оставляло ее. А вдруг Александр снова охраняет меня? – подумала она и, обернувшись, громко позвала его:
– Александр!
Ее крик затерялся среди деревьев. Лиз охватил жуткий, почти суеверный страх. Александр бы не стал прятаться от нее. Значит, если кто-то и преследует ее в ночи, то явно с недобрыми намерениями.
– У тебя просто разыгралось воображение, Лиз Морадо, – сказала она вслух.
Звуки собственного голоса немного успокоили девушку. Сейчас она напряжена до предела и готова любой шорох воспринимать как опасность. С дерева упал лист, а она решила, что за ней гонятся. Как глупо. Ночь полна настораживающих звуков, способных испугать, но на самом деле неопасных. Кого ей бояться на Ставросе, где все подчинено воле одного человека, ее отца? Наоборот, в любой части острова она должна чувствовать себя как дома, ведь он и есть теперь ее надежный дом, убежище от всех жизненных невзгод…
Однако все эти заверения помогли мало. Пройдя еще несколько шагов, Лиз решила больше не испытывать свою храбрость и вернуться. Ночные блуждания по Ставросу лучше отложить до тех времен, когда она как следует изучит его. Если сейчас она заблудится, то лишь заставит отца волноваться из-за нее.
Лиз повернулась и встала как вкопанная. Ее сердце подпрыгнуло в груди, а во рту появился неприятный вкус. Лиз показалось, что она различила мелькание чего-то белого среди зарослей. Конечно, тебе померещилось, убеждала она себя. Здесь никого нет. У тебя слишком разыгралось воображение… Но все ее существо трепетало от иррационального страха, и Лиз ускорила шаги, желая как можно быстрее оказаться в спасительных стенах своей комнаты. Из чувства ложной гордости она не позволила себе бежать. Нет, никакой мнимой опасности не напугать ее до такой степени…
Вдруг Лиз явственно услышала хруст веток под ногами. Он доносился с правой стороны. Не останавливаясь, девушка повернула голову вправо. Может быть, отец попросил кого-нибудь присматривать за мной, мелькнула в ее голове надежда. И я бегаю по лесу от какого-нибудь неуклюжего телохра…
Додумать Лиз не успела, потому что с правой стороны на нее обрушился удар страшной силы. Девушка рухнула на землю как подкошенная, не успев даже вскрикнуть. На тропинку вышел человек, который, прячась за деревьями, шел за Лиз от самого дома. Он подошел к девушке и склонился над ней.
– Какой потрясающий слух у девчонки, – пробормотал он себе под нос, накидывая на тело Лиз какую-то ткань. – Не то что ум…
С этими словами он без труда поднял тело девушки, положил его на плечо и бодро зашагал по тропинке.
Милене Георгос настолько не терпелось обсудить с Александром потрясающую новость, что она едва дождалась, пока он наговорится с отцом. Но как только Константин Деметриос покинул сына, Милена с проворством пантеры кинулась к Александру.
– Алекс, милый, где ты был так долго? – с чувством воскликнула она. – Я так волновалась…
По горящим глаза Милены Александр понял, что она не меньше, а может быть, и больше остальных гостей взбудоражена сообщением отца.
– А в чем дело? – небрежно спросил он.
– Неужели ты не знаешь? Твой отец только что объявил, что отписывает половину своего состояния этой американской самозванке, которая якобы приходится ему дочерью! – возбужденно выпалила Милена.
Ледяной взгляд, которым смерил ее Александр, заставил женщину отшатнуться от него.
– Мы вчера обсуждали это с отцом, – процедил он. – И решили, что так будет лучше всего.
– Что? – Милена вытаращила глаза. – То есть ты все знал с самого начала?
– Конечно. Отец бы не принял такого решения, не посоветовавшись со мной.
– И ты спокойно согласился отдать половину состояния этой проходимке?
– Пенелопа – законная дочь Константина Деметриоса. Я прошу тебя выбирать выражения, когда ты говоришь о ней, – отрезал Александр.
Милена изменилась в лице. Она не отличалась особым умом, зато могла дать сто очков вперед любому по части природного чутья. Не слишком ли рьяно Александр защищает эту девицу, которая, надо отдать ей должное, потрясающе красива?
– Только не говори мне, что ты пал жертвой ее дешевых чар! – хихикнула Милена.
Выражение лица Александра осталось прежним, лишь уголки губ чуть дрогнули.
– Господи, Алекс, я не верю, что ты мог так низко пасть, – продолжала Милена, жадно следя за его лицом. – Она совершенно тебе не подходит. Неизвестно, из каких трущоб ее вытащил Деметриос. Она наверняка вульгарна, глупа и невежественна…
Александр прекрасно знал, что не стоит выдавать свои истинные чувства в разговоре с Миленой Георгос, однако спокойно слушать, как она оскорбляет Лиз, он не мог.
– Эта девушка стоит сотню таких, как ты, – презрительно бросил он.
Милена закусила губу. Пока сердце Александра никому не принадлежало, она не переживала из-за того, что он к ней равнодушен. Может быть, этот неотразимый красавец вообще не способен никого полюбить. Но девчонке, в которой нет ни капли настоящего шика, похоже, удалось невозможное – увлечь Александра Деметриоса…
– Кажется, ты всерьез заинтересовался девочкой, – вскользь бросила Милена. – Неужели твое ледяное сердце наконец растаяло?
Александр молчал. Он предаст Лиз, если станет сейчас все отрицать.
– Или… – Милена злобно усмехнулась, – ты просто решил таким способом обеспечить себе вторую половину наследства? Очень умный ход, Александр Деметриос. Поздравляю.
Выпустив эту стрелу, Милена благоразумно отошла в сторону и заговорила с толстой дамой в темно-зеленом платье. Александр стиснул кулаки. Милене повезло, что он никогда не опустится до того, чтобы ударить женщину, какой бы злоязыкой она ни была…
Александр подозвал официанта, взял с подноса бокал шампанского и залпом выпил его. Он только приветствовал решение отца загладить причиненную Лиз несправедливость. Как родная дочь Константина Деметриоса она должна владеть всем, что принадлежит ее отцу. Александр был согласен даже на роль обычного управляющего и опекуна девушки. Но Деметриос не хотел обижать своего приемного сына.
– Я не знаю, что бы я делал без тебя все эти годы, – сказал он. – Ты такой же мой ребенок, как и Пенелопа, и я хочу разделить все свое состояние поровну между вами. Я знаю, ты позаботишься о ней после моей смерти…
Александр был готов заботиться о девушке и без просьбы отца. Меньше всего он воспринимал Лиз как сестру. Она была для него женщиной, прекрасной и желанной, с той самой секунды, когда он впервые увидел ее в роли Ариадны, призывающей проклятия на голову своего коварного возлюбленного. Вначале ему было легко не пускать Лиз в свое сердце. Она была красива и соблазнительна, и зверь, сидевший внутри него, не мог не реагировать. Но разве он встречал мало красивых и соблазнительных женщин, с которыми было так приятно проводить время, а потом бесследно забывать? Но постепенно Александр понимал, что его представление о Лиз ошибочно, и она не просто хорошенькая куколка с куриными мозгами, чье единственное желание – увлечь богатого мужчину, чтобы жить припеваючи.
Когда они прибыли на Ставрос, Александр уже знал, что его отношение к Лиз не укладывается в привычные рамки. Он не торопился назвать свое чувство любовью, но волнение, которое охватывало его при одном взгляде на Лиз, истолковать иначе было нельзя. Александр старался держать себя в руках. Он отлично умел притворяться. Жизнь научила его осторожности, необходимости скрывать свои истинные чувства, особенно когда дело касалось женщин. Эти нежные создания с ангельскими личиками и ласковыми голосами терпеливо сидят в засаде и ждут, когда ты расслабишься и подставишь под удар незащищенное сердце. Тогда вся томность слетает с них в мгновение ока, и они вонзают свои когти в трепещущую плоть. Корыстолюбие – движущая сила всех их поступков и слов, и лучшее оружие против таких хищниц – равнодушие.
