– Больше не поедешь к нему? – спросила Уна, сочувственно глядя на Бетти.

Вчера Бетти в нескольких словах передала ей содержание случайно подслушанного возле кафе разговора. Ральф же поведал о том, что произошло позже. Выслушав обоих, Уна пришла в негодование, но постаралась сдержать эмоции. Только произнесла задумчиво:

– Заку Фрейзеру лучше бы жениться на японке.

Это неожиданное замечание пробудило интерес даже в пребывавшей в подавленном состоянии Бетти.

– Почему? – спросила она, подняв понуро опущенную голову.

– Потому что там традиционно воспитывают именно таких жен, которые являются идеалом для Зака – послушных, покорных, не смеющих перечить и даже не помышляющих об отстаивании своих прав. Похоже, у японской жены только одно право – обслуживать мужа. Недавно я прочитала в каком-то журнале, что японка не может сказать мужчине: «Я тебя люблю».

– Но как же ей тогда выражать свои чувства? – тусклым голосом спросила Бетти.

Уна усмехнулась.

– Насколько можно верить написанному, в подобных случаях японской женщине следует говорить: «Я хочу стирать твое белье».

Ральф хохотнул.

– Замечательная фраза…

– Что?! – одновременно повернулись к нему Уна и Бетти. – Что ты хочешь этим сказать? – гневно добавила Уна.

Ральф замахал руками.

– Успокойся, дорогая, вы обе просто не дослушали меня. Я собирался сказать, что подобная фраза идеально подходит для говорящей стиральной машины!

Во вторник вечером к коттеджу Ральфа и Уны подкатил на скутере Зак. Посигналил, как бывало прежде не раз, и стал ждать Бетти.

– Может, поговоришь с ним? – спросила Уна.

Однако Бетти наотрез отказалась выходить.

– Я его видеть не могу, не то что говорить с ним!

– Что ж, твое право, – кивнула Уна. – На твоем месте я поступила бы точно так же.

Но Зак не уезжал и продолжал время от времени сигналить.

– Придется, видно, мне потолковать с ним, – вздохнула Уна. – Жаль только, что Ральф на работе.

– Не ходи, – сказала Бетти. – Мало ли что ему взбредет в голову.

– Но он, похоже, не уедет, не добившись своего! Сидит, сигналит… Перед соседями неловко. Пойду!

– Хорошо, но, если что, я сразу вызываю шерифа! Да, и вот еще что… – Бетти сбегала в свою комнату и вернулась с большой коробкой. – Верни ему свадебное платье, оно мне не пригодится. Пусть сдаст его обратно в магазин… или носит сам!

Уна вышла к калитке, однако осталась во дворе, на улицу не вышла. Увидев ее, Зак сказал:

– Здравствуй, Уна. Элизабет дома? То есть Бетти…

– Она не желает с тобой разговаривать. Передала, чтобы ты уезжал, что между вами все кончено. И еще вот это. – Уна все-таки открыла щеколду и выставила коробку со свадебным нарядом за калитку.

Зак нахмурился.

– Что она капризничает, не понимаю! Другая на ее месте просто извинилась бы, и инцидент был бы исчерпан.

Рот Уны сам собой изумленно раскрылся.

– Извинилась?!

– Конечно, – буркнул Зак.

– Бетти?!

– Кто же еще?

– Но… – От возмущения Уна на несколько мгновений лишилась дара речи. – Но, по-моему, это тебе следует извиниться перед ней!

– Мне? – Зак криво усмехнулся. – За что?

– Как?! Ты чуть не ударил ее! Если бы не Ральф…

– Если бы Элизабет… то есть Бетти… не дала мне пощечину, да еще прилюдно, я бы не вспылил! У меня просто отсутствовал бы для этого повод.

Прищурившись, Уна смерила его взглядом.

– Ту пощечину ты вполне заслужил. После того, что Бетти услышала…

– Ничего особенного она не услышала, – сухо обронил Зак.

– Бетти утверждает обратное.

– Она ошибается.

Зак произнес это так спокойно, что Уна в ярости стиснула кулаки.

– Как ты можешь это говорить?!

Он пожал плечами.

– Могу. Потому что Элизабет попросту неправильно все поняла.

Не успел он договорить, как с губ Уны слетел презрительный смешок.

– Ох, я тебя умоляю! Этот прием мне хорошо знаком – на черное говорить белое и наоборот. Если хочешь знать, Бетти пересказала мне то, что ты говорил за столиком в кафе, и я не думаю, что твои слова можно толковать по-разному. Все предельно ясно.

Зак вновь дернул плечом.

– В подаче Элизабет – возможно. Но она не способна правильно оценить услышанное.

– Это еще почему? – с вызовом спросила Уна.

– Потому что Элизабет глупышка. Как и большинству женщин, ей не дано во всей полноте понять то, о чем говорят мужчины.

Повисла пауза. Несколько мгновений Уна в упор рассматривала Зака, потом подбоченилась и сказала, отчетливо произнося каждое слово:

– Как большинству женщин, значит? А не много ли ты, парень, на себя берешь? Как большинству женщин… Надо же такое выдумать! Теперь вижу, что Бетти не ошиблась. – Сердито сопя, она вновь смерила Зака гневным взглядом. – Знаешь что? Катись-ка ты отсюда и больше здесь не появляйся! И Бетти не тревожь, по-хорошему предупреждаю. – Уна повернулась и, уже уходя, бросила через плечо: – Коробку не забудь!

Пока она шла по дорожке к крыльцу, Бетти продолжала наблюдать за Заком. Тот еще некоторое время постоял, с мрачным видом глядя прямо перед собой, затем соскочил со скутера, взял оставленную у калитки коробку, вновь прыгнул в седло, завел мотор и был таков.

Это был последний раз, когда Бетти видела Зака.

Недели две она безвылазно просидела дома, почти не покидая своей комнаты и все размышляя над своей неудачной попыткой вступить в брак. Сделанное у решетчатой ограды кафе неожиданное открытие подспудной сути Зака настолько поразило ее, что она стала другим человеком. Но все же для нее оставалось загадкой: как можно ласкать женщину, говорить нежные слова, признаваться в любви и одновременно презирать? Подобное было выше ее понимания.

Так, может, прав Зак, утверждая, что женщин природа обделила интеллектом? – однажды промелькнуло в ее голове. И я тому пример: не понимаю того, что самому Заку яснее ясного. Для меня нет логики в том, в чем для него она есть. Получается, я не способна мыслить логически. Как и все прочие женщины – потому что вряд ли кто-нибудь из них смирился бы с положением, когда твой возлюбленный тебя презирает, но при этом ложится с тобой в постель!

В конце концов Бетти пришла к заключению, что скорей готова признать собственную глупость, чем согласиться с точкой зрения Зака. Ей претил подобный взгляд на вещи. Вся ее сущность восставала против такой философии.

Пусть я последняя дура, думала она, но не хочу, чтобы мою любовь использовали.

Впрочем, о любви уже можно было говорить в прошедшем времени. Она кончилась в тот самый момент, когда ладонь Бетти в последний раз соприкоснулась со щекой Зака – отнюдь не с намерением приласкать. Да и его собственный, воздетый в воздухе кулак тоже мог служить ознаменованием окончания нежных отношений.

Как ни странно, сейчас Бетти думала о Заке, как о каком-то постороннем человеке. В один день он стал для нее чужим. Мало того, вызывал чувство отвращения. Говорят, от ненависти до любви один шаг. В случае с Бетти этот шаг был сделан в обратном направлении. Однако она не ненавидела Зака, просто он перестал для нее существовать. Бетти больше не думала о том, чем он сейчас занимается, что ест, что пьет, о чем думает. Все это стало ей неинтересно. Единственное, о чем она сожалела, так это о тех сказочных, волшебных мгновениях, которые переживала в постели с Заком. Но они ушли безвозвратно: никакая сила не заставила бы ее теперь повторить некоторые интимные моменты прошлого.

На исходе третьей недели нового, одинокого существования Бетти вернувшийся с дежурства Ральф принес известие о том, что в туристическом комплексе «Фолкен рок» появилась вакансия. Эту весть, как обычно в подобных случаях, спустили по канатной дороге, чтобы она дошла до местных жителей, из которых в основном и состоял обслуживающий персонал базы и гостиницы.

– А что за работа? – спросила Бетти, усмотрев для себя перспективу убраться подальше от хутора Моулфилд и его хозяина Зака Фрейзера.