– Вино с корицей, – сказал меховщик, – пейте, пока горячее… А потом вы мне все расскажете. О слугах не беспокойтесь, они на кухне, и моя старушка Маго о них позаботится.

Катрин глотнула обжигающего напитка, и ей сразу стало лучше.

Облокотившись о конторку, Жак Кер внимательно наблюдал за ней, обхватив рукой подбородок. Катрин поставила на стол пустую чашу. Щеки ее слегка порозовели, и она даже попыталась улыбнуться.

– Теперь я могу говорить. В двух словах обо всем не расскажешь, но я чувствую себя значительно лучше.

Обхватив руками колени, она начала свое повествование. Голос ее звучал спокойно, но в самом этом ровном тоне было что-то бесконечно трогательное. Кер слушал ее, не прерывая ни жестом, ни словом. Он походил на деревянную статую, и его неподвижный силуэт четко вырисовывался в неярком свете свечей. Только в глазах, неотрывно глядящих на Катрин, отражалось все, что он чувствовал.

Катрин уже заканчивала свой рассказ, когда снизу послышался чей-то голос, а затем что-то громыхнуло. Лестница затрещала под тяжелыми шагами. Меховщик, улыбнувшись Катрин, направился к двери, а молодая женщина поспешно схватилась за капюшон.

– Не бойтесь! Полагаю, вы будете рады видеть человека, за которым я сразу же послал.

В темном проеме двери возникла высокая массивная фигура мужчины: на его широких плечах был небрежно накинут черный плащ, открывавший короткий замшевый колет и облегающие штаны того же цвета. Непокорные пряди ярко-рыжих волос падали на блестящие карие глаза, а суровое лицо светилось от радости. С восторженным криком Катрин вскочила и кинулась на шею пришедшему. Это был Сентрайль! Рыжеволосый Сентрайль! Верный соратник Жанны д'Арк и лучший друг Арно де Монсальви!

При виде Катрин из груди его вырвалось рычание. Бесцеремонно облапив своими ручищами молодую женщину, он оторвал ее от пола, расцеловал в обе щеки и только затем поставил на ноги, но не отпустил. Поворачивая ее перед собой, словно куклу, он вопил:

– Клянусь кишками папы! Откуда вы взялись, Катрин? Вид у вас, как у мокрой кошки, но до чего же я рад вас видеть! А что вы сделали с Монсальви?

– С Арно? Значит, вы ничего не знаете?

Капитан сжал кулаки с исказившимся от ярости лицом.

– Что я должен знать? То, о чем кричат герольды по всему королевству? В этих идиотских эдиктах провозглашают, что Монсальви перешел на сторону англичан. Монсальви? Воплощение чести и благородства? Герой Азенкура?[7] Один из соратников Жанны? Мой друг?

Последний титул явно был самым почетным в глазах Сентрайля. Однако Катрин даже не улыбнулась. Губы ее дрогнули.

– Многие в это верят. Мессир де Рец…

– Да разрази его чума вместе с проклятым Ла Тремуйлем! Я срываю со стен эти грязные бумажонки, где только увижу, и выпускаю кишки всем, кто пытается мне помешать. А если замечу, что их читают без моего разрешения, то бью ножнами по голове. Какая невероятная глупость! Чтобы такой человек, как Монсальви, мог совершить предательство, да еще под влиянием женщины, которую ненавидит…

– Это неправда! Он меня любит, – с возмущением прервала Сентрайля Катрин. – Теперь ничто не стоит между нами, ни одно облачко не омрачает нашей великой любви! Если вам нужно доказательство, мессир, взгляните на мой живот!

Сентрайль, ошеломленный этой атакой, разинул в изумлении рот, однако пришел в себя очень быстро и расхохотался.

– Клянусь кровью Христовой! Вот это новость так новость! У нас будет маленький Монсальви! Чудесно! Я буду его крестным отцом, Катрин, вы обязаны оказать мне эту честь и…

Он умолк, посмотрев на Жака Кера, который пока не произнес ни единого слова, но теперь весьма выразительно кашлянул.

– Понимаю, мэтр Кер… вы думаете, сейчас не время радоваться, потому что несчастную девочку затравили и обложили со всех сторон, как и самого Монсальви… Кстати, где он? Вы знаете это, Катрин? С тех пор как король уплатил за меня выкуп и я покинул свою, впрочем, весьма приятную темницу, где держал меня граф Арундел, я ищу Арно повсюду, расспрашиваю людей со всех уголков королевства и посылаю на поиски своих слуг.

– Но он совсем недалеко отсюда, мой друг, только вряд ли вам удалось бы его найти. Арно в плену у Ла Тремуйля, который заточил его в замке Сюлли-сюр-Луар.

– Дьяво…

Сентрайль побагровел от гнева, и ругательство застряло у него в глотке. Катрин увидела, как он стиснул зубы и сжал кулаки. В темных глазах его сверкнуло пламя, и бушующая в нем ярость наконец вырвалась наружу. Громовой крик потряс стены кабинета, в котором мирно обсуждались даже самые важные торговые сделки.

– Этот шелудивый пес посмел поднять руку на одного из Монсальви! Он посмел взять на веру толки об измене? Он посмел…

– Он смеет все, ибо действует от имени короля! – холодно прервал его Жак Кер. – Успокойтесь, мессир де Сентрайль… и не забывайте: тот, кто бросает вызов Ла Тремуйлю, бросает вызов королю!

– Король ничего не знает об этих гнусных интригах!

– Король не хочет о них знать, – поправил меховщик. – Поверьте, мессир, мне это хорошо известно. Король не любит осложнений и не желает забивать голову неприятностями… Есть и еще одно обстоятельство… Королю становится не по себе при мысли, что он обязан короной колдунье, как твердит ему фаворит.

– Надеюсь, вы так не думаете? – воскликнула Катрин.

– Конечно, нет! Но Ла Тремуйль использует в своих целях руанское судилище и вынесенный им приговор.

– Приговор англичан…

– Нет… приговор церкви! А это гораздо серьезнее. – Кулак Сентрайля обрушился на стол с такой силой, что пустая чаша подпрыгнула.

– Мне нет до этого дела! Арно не будет прозябать в тюрьме, даю вам слово! Или мое имя не Сентрайль. Я сейчас же побегу…

Жак Кер едва успел схватить за руку горячего гасконца, уже ринувшегося к двери.

– Куда же вы собрались бежать, мессир? Броситесь в ноги к королю? Только потеряете время и окончательно погубите вашего друга. Его величество удивится, прикажет позвать фаворита, а тот поклянется всеми богами, что это отвратительная ложь… и не позднее чем завтра тело капитана де Монсальви швырнут в какую-нибудь яму или бросят, привязав к шее камень, в глубокую Луару.

Катрин со стоном рухнула в кресло, а мужчины поняли, что им следует осторожнее выбирать выражения. Сентрайль взглянул на молодую женщину с тревогой, но Жак Кер успокоил его.

– Не волнуйтесь, она останется у меня. Здесь она в безопасности.

Капитан испустил тяжкий вздох, в котором прозвучали и облегчение и раздражение. Медленно вытянув из замшевых ножен тяжелую шпагу, висевшую на бедре, он поднес клинок, вспыхнувший ярким светом, к пламени свечи, а затем сунул его под нос меховщику.

– Пусть так! Значит, мне остается только это! Смотрите хорошенько, мэтр Жак, и помните мои слова: если я не выведу Монсальви живым и невредимым из этого проклятого замка, то ножнами для моего клинка станет вонючее брюхо Ла Тремуйля! Господом Богом клянусь!

Он вложил шпагу в ножны, повернулся к Катрин и, взяв ее за плечи, троекратно расцеловал.

– Молитесь за меня, прекрасная дама! Я сделаю все, чтобы у вашего ребенка был отец.

Она приникла к нему, поднявшись на цыпочки, чтобы коснуться губами чисто выбритой щеки, и ощутила исходящий от него запах вербены и конского пота.

– Берегите себя, Жан… Мне страшно за вас!

– Ба! – воскликнул капитан, к которому при мысли о предстоящей схватке мигом вернулось хорошее настроение. – У меня есть славные друзья, и они охотно помогут мне, раз дело идет о том, чтобы проучить эту жирную свинью Ла Тремуйля. Да и, как любил говаривать Ла Ир, нужно первым наносить удар, если хочешь избавиться от страха. Именно это я собираюсь сделать, а вам рекомендую воспользоваться мудрым советом на будущее. Если бы королева Иоланда была здесь, я бы кинулся вместе с вами к ее ногам, но во дворце осталась только ее дочь, несчастная королева Мария, которая только и умеет, что молиться да рожать нам каждый год маленьких принцев.