Но эта дивная борьба за лучшее место, за возможность контроля над телом и губами другого стихает, два мальчика успокаиваются, - нет, конечно, не успокаиваются, невозможно этой страсти успокоиться, - стихают, замирают, задыхаясь от любви, от нежности друг к другу, - и Илья оказывается сверху. Так, наверное, для первого раза и должно быть, - будь Илья постарше, он бы оказался под Гришей, но ведь Илья и сам ещё, как ни крути, пацан. Но что это? Вот это да, - Илья, - наш Ложка, - замирает вдруг на локтях над Гришей, - над своим Тишей, - отрывается от его губ, Тишка тянется вслед за этими, самыми красивыми губами во всех Мирах, - хм, раздаётся отчётливый чмокающий звук, - Тиша виновато открывает зажмуренные до того свои серые глаза, тут же закрывает их, валится головой назад, на диван, - а Ложка! Вот что удивило меня, - он опускается на Тишу, вытягивает руки вниз по телу, ладонями прижимает, притягивает к свом бёдрам узкие бёдра Тиши, и так вот, снова в поцелуе, они переворачиваются, - Тише приходится при этом ещё крепче обхватить Ложку за шею, - и вот Тиша сверху на Ложке, - и так, наверное, всё-таки, правильнее всего.
- Ил, погоди-погоди, - шепчет высвободившийся Гриша. - Ложка, я терпеть больше не могу, так хочу… понимаешь? Может, я уже научился? Целоваться, я имею в виду… может, ты меня теперь дальше… ну, поучишь? Ведь у меня с Дэном это всё как игра была, ну, клёво, конечно было, но с тобой-то… надо же всё по-взрослому, чтобы у нас с тобой! - Гриша путается в грамматике, и, плюнув про себя на грамматику, добавляет: - Да? Ты ж понимаешь, ну, что вот я в виду имел? Понимаешь?
- Мудрено, конечно, но я понимаю тебя, мыслитель, - улыбаясь, отвечает Илюшка, а сам старается унять сердцебиение, хотя, куда там… - А как у вас было? С Дэном, я имею в виду…
- Гад ты! - смеётся Тишка, падает лицом Ложке в изгиб плеча и шеи, это любимое его место на вообще любимом теле у Илюхи, и шепчет ему туда, в этот скульптурный изгиб: - Ну, как?.. Ну, дрочили там… друг дружке, ну, щупались… ну…
- Ну-ну, дальше, - счастливо улыбается настенному бра Ложка.
- Гад… Ну… в ротик, там… Блин! - вскидывается вовсе не покрасневший, как следовало бы ожидать, Тиша! - Сосали, - понял? Ха, Илюха, Ложка мой, а прикинь, я-то первый пососал! Прикинь, да? И предложил тоже я… А Дэн такой: - мол, он уже сосал до этого, и тоже согласился, и пососали… Да только это в самом конце случилось, один только раз и было, ну-у, так я толком и не понял ни шиша, прикинь, Ложка… Наверное, это и не считается, раз не понял ни шиша. А так-то… ну, вроде понравилось мне. Да и Денису тоже, жалко, говорит, что раньше мы с тобой, Гришка, не решились. А вот если совсем уж по-настоящему, - ну, совсем по-взрослому? А, Ложка? Это, наверное, надо в… как сказать, - в попу, да? Трахнуться? Как сказать-то правильно, а, Ложка?
- Слова, слова… Гришка, Тишка ты мой, по-взрослому, по-настоящему можно как угодно, ведь главное, чтобы это было с любовью, - тогда и будет всё по-настоящему! Можно и в попу. И мы обязательно будем с тобой в попу, - я не знаю, когда тебя… трахают, особого кайфа в этом нет, - я не нахожу, во всяком случае, - но это у нас с тобой будет, потому что когда ты… чёрт, ладно, когда ты трахаешь, - это очень даже в кайф. Вот. Но не сегодня. А вот в ротик, как ты выражаешься, это мы с тоб…
Ложка аж вздрагивает от неожиданности! Он же не ожидал, он же очень рассудительно сейчас всё это говорил Тише, а тому надоело слушать! Надоело. Тиша всё понял, и хватит болтать уже, и он на полуслове впивается Илюхе в его самые красивые на свете губы, и сосёт их, прикусывает, ловит своими зубами Ложкин язык, дует ему в рот, - а вот сейчас уже больше игры в этом, нежели чувства, - мальчишки, как им не удивляться, как их не любить…
- П-по ш… ш-шее-э да-м-м, - это Илюха невнятно обещает любить Тишу всю жизнь, по-видимому, а невнятно потому, что это обещание выговаривается Илюшкой Тише прямо в рот… - Тишка! Да погоди ж ты, ну… хорош, говорю, баловаться. Давай, а?.. Только я не знаю, кто первый будет… Вдвоём можно, одновременно…
- Сосать? Да ну, одновременно, скажешь тоже! Ну, потом-то, как-нибудь, даже обязательно. А сейчас… Я буду первый, надо же мне опыта набираться, или как?
…И всё. Так вот тогда и у меня всё решилось, той самой главной в моей жизни ночью. Так же легко и навсегда, как сейчас у Гриши Тихонова с Ложкой. Я это сказал, про опыт, - хм, мне казалось тогда, что это удачная фраза, - и, крепко поцеловав, - засосав! - своего старшего на три года друга и свою вечную Любовь в его самые красивые на свете губы, я, дрожа от желания, от страха немного, - а вдруг что-то не так будет? - и от нетерпения дрожа, - да, мне же очень хотелось, чтобы мой старший друг и моя любовь после того, как я у него… да! Да! После того, как я пососу у него, он же будет сосать, - СОСАТЬ! - у меня, - у МЕНЯ! И я спустился тогда по телу моего самого любимого парня вниз, я ласкал по пути это самое красивое на свете тело ладонями, - реально, самое красивое тело! - а ладони у меня вдруг стали такими опытными, - откуда что и взялось, в тринадцать с половиной лет? - и вот. Вот он передо мной, перед моими чуть припухлыми тогда, полураскрытыми губами, - я чувствовал припухлость свои губ очень отчётливо, это я запомнил, - я не знал, отчего эта припухлость, - или возраст ещё у меня такой, полудетский, или это от наших поцелуев, - но я тогда, помню, отлично знал, ЗАЧЕМ она у меня сейчас, эта припухлость моих, по мнению моего любимого, тоже очень красивых губ… И я стал сосать, - и у меня, в отличие от Гриши Тихонова это был самый первый раз в жизни, и я плохо его запомнил! Представляете?! Всё до последней секунды, до мельчайшей детали, до оттенка запаха помню, но лишь до того, как поразивший меня своим невероятным юношеским совершенством член моего старшего, - да, на целых три года старшего! - друга и вечной моей Любви, оказался у меня во рту…
- Вот, - внятно говорит Тиша, выпустив изо рта Ложкин изумительно красивый юношеский член, - вот, Илья, я сейчас ещё буду… сосать, а если чего неправильно буду делать, так ты говори, как делать правильно, чтобы тебе совсем хорошо было. Вот.
- Да мне и так… Тиша, мне хорошо, только ты не старайся глубоко взять, соси головку, и так знаешь, чтобы языком… сильнее, что ли… А так-то всё хорошо, Тиша.
- Да? Ладно.
И Тиша, снова берёт, вбирает в рот Ложкин член, тесно его обхватывает своими по-детски ещё припухлыми губами, сосёт так, как просил Ложка, головку, но Тише так не очень, - да нет, сосать-то ему… нравится даже, можно сказать, - ещё бы, это же он у Ложки сосёт! А неудобно так вот, что руки по бокам Ложкиных бёдер, на диване, и Тиша подсовывает правую Ладонь Ложке под зад, - Ложка с готовностью приподнимается, - другой ладонью Тишка упирается Ложке в пресс, - замирает, Ложка тоже, - а Тиша снова сосёт, но левой ладонь убирает с Ложкиного пресса и обхватывает ей ствол члена, и двигает ей потихоньку, ускоряясь потом, в такт сосательным движениям своего рта и чуть припухлых, самых ласковых на свете губ, и в такт тем же сосательным движениям Тиша начинает ещё и двигать головой, несильно, без особенной амплитуды, но двигать, - а правой ладонью мнёт Ложкины половинки, - а сам Ложка…
Накрепко зажмурившись, зарывшись пальцами одной руки в золотистые Тишины волосы, другой комкая свежую простынь, Ложка забывает дышать, потом с присвистом втягивает в себя воздух, снова забывает, что надо выдохнуть, выдыхает всё же, этот выдох очень отчётлив, это лёгкий стон скорее, нежели выдох, и Ложка понимает, что сейчас он… вот-вот… Собственно, он уже кончает! Ложка пытается, было, убрать Тишину голову, - да тот не хочет убирать голову! Да, Тиша прекрасно понимает, что Ложка кончает, не маленький Тиша, он же знает, что такое кончать, и прекрасно понимает сейчас Тиша, что если он не уберёт голову, не оторвётся от этого юношеского чуда, которое бьётся у него во рту, тесно обхваченное Тишиными припухлыми губами, то сейчас, вот-вот, это чудо выстрелит! Но Тиша не убирает голову! Он это так решил, - голову не убирать, не выпускать Ложкин член изо рта, ещё когда только опускался по телу Ила, лаская его губами и ладонями, вниз, к этому, самому лучшему на свете члену… И он не выпускает его сейчас изо рта, он, Тиша, держит его во рту, - да, Тиша уже не двигается по Ложкиному члену своими чуть припухлыми губами, не сосёт его даже, и рука даже Тишина сейчас замерла на члене Ложки, плотно охватив его у основания, - Тиша, замерев, ждёт, - а чего ждать-то, ведь вот она! Да, вот она, Ложкина овеществлённая к Тише Любовь…
