Она любовно потрепала его по шее и поцеловала.

– Это было отлично, – согласилась она.

Через несколько секунд они уже были у письменного стола, прилежно изучая компьютерные листы. Джанет была прекрасным редактором, и Патси Тройка был ей очень благодарен.

– Джанет, – пробормотал он с неподдельной искренностью, – я без ума от тебя. Как только этот кризис кончится, мы должны встретиться, хорошо?

– Хм, – Джанет одарила его ласковой улыбкой. – Я люблю работать с тобой.

Телевидение не знало еще такой успешной недели. В воскресенье сюжет убийства Папы передавался двадцать раз по телеканалам в специальных выпусках новостей. Во вторник сюжет с убийством Терезы Кеннеди передавался еще чаще, он заполонил весь мировой эфир. Миллионы телеграмм с выражением соболезнования хлынули в Белый дом. Во всех больших городах Америки ее граждане выходили на улицы с траурными повязками на рукаве. А когда вечером в среду телевизионные станции передали просочившуюся новость об ультиматуме президента Фрэнсиса Кеннеди султану Шерабена, по всей стране стали собираться огромные ликующие толпы. Не было и тени сомнения, что они поддерживают решение президента. Корреспонденты телевидения, опрашивавшие людей на улицах, были ошарашены яростью их реакции, выраженной во всеобщем крике: «Покончить с этими мерзавцами!». В конце концов, от руководства службы новостей телевидения поступил приказ прекратить показ уличных сцен и интервью. Приказ исходил от Лоуренса Салентайна, который формировал вместе с другими владельцами средств массовой информации руководящий штаб.

В Белом доме у президента Фрэнсиса Кеннеди не было времени печалиться о дочери. Он связывался по «горячей линии» с русскими, чтобы заверить их, что США не собираются захватывать какие бы то ни было территории на Ближнем Востоке. Разговаривая по телефону с другими государствами, он обращался к ним с просьбой о поддержке и объяснял, что его решение окончательно, что он не блефует, город Дак будет разрушен, и если султанат Шерабен не подчинится ультиматуму, то и он будет уничтожен.

Артур Викс и Берт Оудик уже летели в Шерабен на скоростном самолете, недоступном обычной гражданской авиации. Оддблад Грей неистово старался сплотить конгресс вокруг президента и к концу дня понял, что его постигла неудача. Юджин Дэйзи спокойно изучал памятные листки от членов кабинета и военных учреждений, его шляпа была плотно надвинута на уши, защищая от всяких ненужных разговоров со стороны его аппарата. Кристиан Кли появлялся и исчезал, выполняя какие-то таинственные поручения.

Сенатор Томас Ламбертино и конгрессмен Альфред Джинц всю среду непрерывно совещались со своими коллегами из сената и палаты представителей по поводу импичмента президенту. Сократов клуб вызвал всех своих экспертов. Серьезное толкование конституции порождало некоторые сомнения в отношении того, может ли конгресс объявить себя решающим органом, но ситуация оправдывала жесткие действия. Ультиматум Кеннеди Шерабену совершенно очевидно основывался на личных эмоциях, а не на интересах государства.

К концу среды коалиция сложилась. Обе палаты, в которых с трудом удалось набрать требуемые две трети голосов, должны были собраться вечером в четверг, за несколько часов до истечения срока, назначенного Кеннеди для разрушения города Дак.

Ламбертино и Джинц держали Оддблада Грея в курсе их действий в надежде, что он сумеет убедить Фрэнсиса Кеннеди отказаться от ультиматума Шерабену. Оддблад Грей сказал им, что президент не пойдет на это. Об этих разговорах он проинформировал Кеннеди.

– Отто, – сказал Фрэнсис Кеннеди, – я думаю, сегодня поздно вечером мы поужинаем с Крисом и Дэйзи. Условимся на одиннадцать часов. И не планируйте сразу после этого поехать домой.

Президент и его штаб ужинали в Желтой зале, которую так любил Кеннеди, хотя это создавало дополнительные трудности для кухни и официантов. Как всегда, Кеннеди подали самую простую еду – небольшой кусок мяса, поджаренного на гриле, салат из помидор, а также кофе со сливками и фруктовым тортом. Кристиану и остальным предложили рыбу, к которой они едва притронулись.

Кеннеди держался совершенно раскованно, остальные чувствовали себя неуютно. У них, как и у Кеннеди, на рукавах пиджаков были черные траурные повязки. В Белом доме все, включая прислугу, надели такие же черные повязки. Кристиану это казалось старомодным, но он знал, что это Юджин Дэйзи отдал такое распоряжение.

Кристиан рассказал вкратце об угрозе взрыва атомной бомбы и проинформировал собравшихся, что эти схваченные двое парней по совету их адвоката, отказываются говорить.

– Ядерная бомба, установленная в Нью-Йорке? – спросил Юджин Дэйзи.

– Я думаю, – высказал предположение Кристиан, – что вероятность этого равна десяти процентам.

Он-то полагал, что такая вероятность составляет более девяноста процентов, но не хотел говорить им об этом.

– И что ты предпринимаешь? – поинтересовался Дэйзи.

– Мы разослали розыскные группы, – сказал Кристиан. – Но здесь есть фактор времени, – он обратился к Кеннеди. – Мне нужна твоя подпись, чтобы задействовать команду медицинского расследования.

Он пояснил секретный параграф в законе об атомной безопасности.

– Нет, – отрезал Фрэнсис Кеннеди.

Все удивились отказу президента.

– Мы не можем надеяться на случай, – сказал Дэйзи. – Подпишите приказ.

Кеннеди улыбнулся.

– Вторжение в мозг человека правительственными чиновниками – дело очень опасное, – после паузы он добавил. – Мы не можем жертвовать правами личности только на основании подозрений. Особенно в отношении двух таких потенциально ценных граждан страны, как эти двое молодых людей. Так что, Крис, обращайся ко мне, когда у тебя будет больше доказательств. – Он обернулся к Оддбладу Грею. – Отто, проинформируйте Кристиана и Дэйзи насчет конгресса.

– Их план такой, – начал Грей. – Они уже знают, что вице-президент не подпишет декларацию о вашем импичменте на основании Двадцать пятой поправки. Однако ее подписало достаточное количество членов кабинета, которые уполномочат конгресс определить вашу способность осуществлять властные функции. В конце дня в четверг они будут голосовать за импичмент, чтобы отстранить вас от переговоров об освобождении заложников. Их аргумент заключается в том, что вы находитесь в состоянии стресса из-за убийства вашей дочери. Когда вас отстранят, министр обороны отменит ваш приказ о бомбардировке Дака. Они рассчитывают, что Берт Оудик убедит султана освободить заложников в течение тридцати дней. Султан почти наверняка согласится.

Кеннеди обратился к Дэйзи:

– Отдай распоряжение, что ни один член кабинета не должен вступать в контакт с Шерабеном. Это будет рассматриваться как измена.

– При том, что большинство членов кабинета против вас, – мягко заметил Дэйзи, – нет уверенности, что ваши приказы будут выполняться. В настоящий момент вы практически лишены власти.

Кеннеди обернулся к Кристиану Кли:

– Крис, им ведь требуется две трети голосов, чтобы отстранить меня с моего поста?

– Да, – отозвался Кристиан, – но без подписи вице-президента это совершенно незаконно.

Кеннеди посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты ничего не можешь сделать?

В этот момент мысли Кристиана Кли совершили новый скачок. Фрэнсис думает, что я могу что-то сделать, но что?

– Мы можем, – запустил он пробный шар, – собрать Верховный суд и заявить, что конгресс нарушает конституцию. Двадцать пятая поправка сформирована несколько туманно. Или мы можем утверждать, что конгресс действует вопреки духу поправки, выдвигая себя в качестве расследующего органа, после того как вице-президент отказалась подписать. Я могу связаться с Верховным судом, и они приступят к работе сразу после голосования в сенате.

Он уловил выражение разочарования в глазах Кеннеди и стал яростно подстегивать свой ум, чувствуя, что упустил что-то.

– Конгресс собирается ставить под вопрос ваши умственные способности, – с тревогой заметил Оддблад Грей. – Они хотят напомнить о той неделе, когда вы исчезали накануне вашего вступления в должность президента.