– Выглядит великолепно, – заметил Кеннеди, и Джефферсон вышел из спальни.
Кеннеди понимал, что эти маленькие знаки внимания доставляют ему больше удовольствия, чем следовало бы. Он сел в кресло, выпил шоколад и, не доев бисквит, откатил столик в сторонку и лег в постель. Начав читать бумаги, почувствовал, что слишком устал, выключил свет и постарался заснуть.
Однако сквозь плотные шторы до него доносились отголоски гула, не смолкающего за стенами Белого дома: журналисты со всего мира собрались там для круглосуточного дежурства. Сотни машин для связи, телевизионные бригады со своими камерами, батальон морских пехотинцев, вызванный для укрепления безопасности.
Фрэнсисом Кеннеди овладело дурное предчувствие, которое он уже однажды испытывал в своей жизни. Он думал о своей дочери Терезе, которая спала сейчас в самолете в окружении убийц. И дело было не просто в его невезении. Судьба не раз посылала ему предупреждающие сигналы. Когда он был еще мальчиком, убили двух его дядей, а три года назад его жена Кэтрин умерла от рака.
Первым крупным ударом в жизни Кеннеди стало обнаружение у Кэтрин опухоли в груди за шесть месяцев до того, как ее муж был выдвинут кандидатом на пост президента. Когда определили, что это рак, Фрэнсис Кеннеди заявил, что уйдет из политики, но она запретила ему это, сказав, что хочет пожить в Белом доме, утверждала, что выздоровеет и муж всегда верил ей. Поначалу она волновалась, что ей придется отрезать грудь, и Кеннеди советовался с онкологами во всем мире о возможности исчезновения опухоли без удаления груди. В конце концов они с Кэтрин обратились к одному из самых крупных специалистов по раку в Соединенных Штатах. Врач, ознакомившись с медицинской картой Кэтрин, подтвердил необходимость удаления, груди и Фрэнсис Кеннеди на всю жизнь запомнил его слова: «Это очень агрессивная разновидность рака».
Кэтрин проходила курс химиотерапии, когда в июле съезд демократической партии выдвинул его кандидатуру в президенты, и врачи отпустили ее домой. Она стала поправляться, прибавлять в весе, на костях вновь нарастала плоть.
Она подолгу отдыхала и не могла выходить из дома, но всегда, когда он возвращался, была на ногах, чтобы встретить его. Тереза снова пошла в школу, Фрэнсис Кеннеди разъезжал по стране, начав предвыборную кампанию, но при этом он составил расписание своих выступлений таким образом, чтобы периодически мог летать домой. С каждым его приездом она выглядела все лучше, и эти дни были прекрасны, никогда еще они не любили друг друга так сильно. Он привозил ей подарки, она вязала ему рукавицы и перчатки, а однажды Кэтрин отпустила сиделок и служанок, чтобы остаться в доме наедине с мужем и съесть приготовленный ею незамысловатый ужин. Она явно шла на поправку.
Это был счастливый, ни с чем не сравнимый момент в его жизни. Фрэнсис Кеннеди утирал слезы радости, все страхи отступили. На следующее утро они в обнимку погуляли по зеленым холмам вокруг их дома, вернувшись, она съела приготовленный им завтрак с таким аппетитом, какой он не мог за ней и припомнить. Кэтрин всегда заботилась о своей внешности, беспокоилась о том, как идут ей новые платья, купальник, волновалась, когда замечала, что у нее растет второй подбородок. Когда они шли обнявшись, он ощущал каждую косточку в ее теле.
Ее выздоровление придавало Фрэнсису Кеннеди энергию карабкаться к вершине своей карьеры, продолжая предвыборную кампанию. Он сметал на своем пути все препятствия, был остроумен, обаятелен, искренен, он нашел взаимопонимание с избирателями и все опросы свидетельствовали, что он намного опережает соперника. Во всех дебатах он брал верх над оппонентом, уничтожая их своей продуманной тактикой, хитроумно избегал ловушек, выставляемых журналистами, побеждал врагов и сплачивал друзей. Ему все удавалось, все служило его счастливой судьбе: тело аккумулировало необыкновенную энергию, мозг работал с фантастической четкостью.
Но однажды, во время одного из своих приездов домой, он оказался низвергнут в преисподню. Кэтрин опять болела, не могла его встретить, и все его таланты и стойкость оказались бессильны.
Кэтрин была для него идеальной женой. Ее нельзя было назвать необыкновенной, но она принадлежала к той категории женщин, которые, казалось, генетически одарены талантом любви. Она обладала естественной и в то же время поразительной мягкостью характера. Фрэнсис никогда не слышал, чтобы она о ком-нибудь отзывалась плохо, она прощала людям их ошибки, никогда никого не третировала, не бывала несправедлива и злопамятна.
Приятная во всем, она обладала гибким телом и спокойной красотой, на которую обращали внимание почти все. Конечно, у Кэтрин были свои слабости: любовь к роскошным туалетам и некоторое тщеславие, – но она легко сносила насмешки по этому поводу. Она была остроумна, но без сарказма, и никогда не поддавалась унынию. Получив хорошее образование, до того как выйти замуж, она зарабатывала на жизнь журналистикой. Была одарена и другими талантами: хорошо играла на рояле, пусть и не профессионально, охотно рисовала. Много внимания она уделяла воспитанию дочери, и они любили друг друга; прекрасно понимала мужа и никогда не ревновала к его успехам. Она представляла собой редкий экземпляр довольного и счастливого человека, и поэтому ее все любили.
Настал день, когда врач встретил Фрэнсиса Кеннеди в коридоре клиники и грубо и откровенно объявил ему, что его жена должна умереть. И тут не может быть ни апелляций в вышестоящий суд, ни повторного слушания дела, ни смягчающих обстоятельств: она была приговорена безнадежнее любого убийцы.
Доктор все объяснил. В костях у Кэтрин Кеннеди образовались пустоты, в мозгу небольшая злокачественная опухоль, которая со временем разрастется, а в крови вырабатываются смертельные токсины.
Всего этого Фрэнсис Кеннеди не мог сказать жене. Не мог, потому что не поверил. Он использовал все возможности, мобилизовал всех могущественных друзей, обратился даже к Оракулу. Появилась одна единственная надежда. В различных исследовательских институтах и медицинских центрах по всем Соединенным Штатам разрабатывались экспериментальные программы с использованием новых и опасных, из-за токсичности, препаратов, применяемых только к смертельно больным, которые добровольно выражали на то свое согласие. В стране оказалось столько приговоренных к смерти, что на каждое место в этих программах находилась сотня желающих.
И тут Фрэнсис Кеннеди совершил то, что в обычных условиях счел бы аморальным. Он использовал все свои возможности, нажал на все рычаги, чтобы ей вводили в организм эти смертельные, но продлевающие жизнь препараты. И он добился этого, при этом ощутив новую уверенность в своих силах. Мало кому из больных удавалось устраиваться в эти исследовательские центры. Так почему среди них не может быть его жена? Почему он не может спасти ее? Он одерживал победы всю свою жизнь, он победит и на этот раз.
А потом наступило царство мрака. Сначала исследовательская программа в Хьюстоне, где он устроил Кэтрин в клинику и остался с ней на время лечения, ослабившее ее настолько, что она лежала совершенно беспомощная. Она заставила его продолжать свою предвыборную кампанию, и он, уверенный в себе, остроумный, веселый, вылетел из Хьюстона в Лос-Анджелес для публичных выступлений. А ночью полетел опять в Хьюстон, чтобы провести несколько часов с женой, оттуда вновь вылетел в очередной пункт предвыборных гастролей играть роль законодателя.
Лечение в Хьюстоне не дало результатов. В Бостоне ей вырезали опухоль в мозгу, операция прошла успешно, хотя опухоль и оказалась злокачественной, такими же были и опухоли в легких. Рентген показал, что пустоты в костях стали больше и отчетливее. В другой бостонской клинике новые лекарства сотворили чудо: новая опухоль в мозгу перестала расти, опухоль в оставшейся груди стала усыхать. Фрэнсис Кеннеди каждый вечер прилетал из разных городов, где выступал в ходе предвыборной кампании, чтобы провести с женой несколько часов, почитать ей вслух, пошутить. Иногда из Лос-Анджелеса навестить мать прилетала Тереза. Отец и дочь обедали вместе и потом отправлялись к больной в ее палату, чтобы посидеть с ней в темноте. Тереза рассказывала о своих приключениях в школе, Фрэнсис Кеннеди говорил о разных случаях в его поездках, Кэтрин Кеннеди смеялась.
