Дэвид Джатни был поражен этим взглядом. Он заметил, что у мальчика необычайно утонченное лицо, редко встречающееся у таких маленьких детей, – высокий лоб, блестящие серые глаза, четко очерченный решительный рот.

Кэмпбелл улыбнулся Джатни, и это волшебным образом преобразило лицо мальчика, которое осветилось доверием. Он протянул руку и коснулся лица Дэвида, а потом Ирен увела сына в спальню.

Через несколько минут она вернулась и поцеловала Джатни.

– Спасибо тебе за твою заботу, – сказала она. – Мы можем по-быстрому перепихнуться, прежде, чем я вернусь туда.

Она произнесла эти слова, не сопровождая их никакими зазывными телодвижениями. Это было просто дружеское предложение.

Дэвид Джатни подумал о маленьком мальчике, который за дверью спальни ждет свою маму, и произнес:

– Нет.

– Ладно, – весело ответила она и отправилась в спальню.

Последующие несколько недель Ирен была чрезвычайно занята, взяв дополнительную работу, которая плохо оплачивалась и отнимала много времени. Она участвовала в кампании за переизбрание Кеннеди, чьей страстной поклонницей была, без конца говорила о социальных программах, которые он отстаивает, о его борьбе с богачами, о битве за реформу правовой системы. Дэвид думал, что она просто очарована внешностью Кеннеди, его магическим голосом и трудится в местном штабе за переизбрание Кеннеди, понуждаемая скорее страстью, нежели политическими убеждениями.

Через три дня после ее переезда к нему он зашел в штаб избирательной кампании в Санта-Монике и застал Ирен за компьютером. Маленький Кэмпбелл лежал у ее ног в спальном мешке, но не спал, и Дэвид увидел его раскрытые глаза.

– Я заберу его домой и уложу в постель, – предложил Дэвид.

– Он здесь в полном порядке, – возразила Ирен. – Я не хочу злоупотреблять твоим хорошим отношением.

Джатни вытащил Кэмпбелла из спального мешка, где мальчик лежал полностью одетый, только разутый, взял его за руку и ощутил теплую мягкую кожу. В этот момент он был счастлив.

– В первую очередь угощу его пиццей и мороженым, – сказал Джатни Ирен. – Можно?

Она была очень занята за своим компьютером.

– Не испорти его. После твоего ухода он съел йогурт.

Она улыбнулась Дэвиду и чмокнула Кэмпбелла.

– Мне ждать тебя? – поинтересовался Джатни.

– Зачем? – быстро спросила она, и потом добавила. – Я приду поздно.

Джатни вышел, ведя мальчика за руку. Проехав до Монтана-авеню, он остановился у маленькой пиццерии. Там он сделал заказ и стал смотреть, как ест Кэмпбелл. Мальчик больше с интересом ковырялся в пицце, чем ел, но Дэвиду доставляло удовольствие наблюдать за ним.

Мороженое Кэмпбелл почти вылизал, а уходя Джатни прихватил с собой остаток пиццы.

Дома он сунул пиццу в холодильник и отметил, что пакетик с йогуртом покрыт ледяной коркой. Он уложил Кэмпбелла в постель, разрешив ему самому умыться и надеть пижаму. Себе он постелил на диване и тихо включил телевизор.

В программе новостей было много политики и всевозможных интервью. Фрэнсис Кеннеди, похоже, выступал по всем каналам. Джатни должен был признать, что этот человек на телевизионном экране покорял всех. Джатни мечтал стать таким же героем-победителем, как Кеннеди, любимым американским народом и обладающим властью. На заднем плане он разглядел агентов Службы безопасности с их каменными лицами. Как его оберегают, как он богат, любим всеми! Дэвид Джатни часто воображал себя Фрэнсисом Кеннеди и представлял, как любила бы его тогда Розмари. Думал он о Хоке и Джибсоне Грейндже. Все они будут обедать у него в Белом доме, а Розмари будет болтать с ним в своей экзальтированной манере и, трогая его колено, рассказывать о своих сокровенных чувствах.

Он думал об Ирен и о том, какие чувства он испытывает к ней. И понял, что скорее заинтересован ею, нежели очарован. Ему казалось, что она действительно близка ему, но он никогда по-настоящему ее не любил. Он думал о Кэмпбелле, о том, насколько открыт и простодушен этот мальчик, с его невинным выражением лица.

Дэвид Джатни не испытывал, как многие взрослые, потребности заигрывать с маленькими детьми. Но ему нравилось возить мальчика по каньонам Малибу, когда они молча сидят в машине, и Кэмпбелл иногда показывает на воющего вдали койота, глядит по сторонам и мечтает как все дети. Это было гораздо приятнее, чем общение с Ирен, которая говорила настолько безостановочно, что он с трудом сдерживался, чтобы не задушить ее. Ему нравилось заезжать в маленькие кафе и угощать там ребенка. Он ставил перед мальчиком гамбургер, жареную картошку и стакан молока, и тот ел, что ему хотелось, а остальное расковыривал.

Иногда Дэвид Джатни брал Кэмпбелла за руку и отправлялся с ним гулять вдоль общественных пляжей Малибу. Они поднимались к проволочному забору, отгораживающему поселок Малибу, где живут богатые и могущественные, от остального населения, и разглядывали сквозь забор этих счастливчиков. Там жила Розмари. Он всегда напряженно высматривал ее на пляже и однажды ему показалось, что он видит ее вдалеке.

Через несколько дней Кэмпбелл стал называть его дядей Джатом и вкладывать свою ручонку в его руку. Джатни нравилось, как мальчик нежно прикасался к нему, чего никогда не делала Ирен. В течение двух недель его поддерживало растущее чувство к другому человеческому существу.

В постели с Ирен Дэвид Джатни стал импотентом. Теперь он всегда спал на диване, а Кэмпбелл и Ирен ложились в спальне. В своей непрерывной болтовне на пляже она подчеркнула, что его импотенция – буржуазный предрассудок, что ее вины здесь нет, просто это результат совместной жизни с ребенком. Возможно, это и правда, думал он, хотя причиной может быть и недостаток у нее нежности к нему. Он бросил бы ее, но его беспокоила судьба Кэмпбелла, ему не хватало бы мальчика.

А потом он потерял работу на студии и оказался бы в тяжелом положении, если бы не дядя Хок. После увольнения Дэвид получил записку с предложением зайти в офис Хока и, решив, что Кэмпбеллу понравится на киностудии, взял его с собой. Мальчик был поражен и пришел в восторг от игры на съемочных площадках, от кинокамер, громких команд, актеров и актрис, участвующих в разных эпизодах. Но Джатни заметил, что чувство реальности у мальчика смещено, и он не отличает игру актеров от обычного поведения людей. В конце концов, он взял мальчика за руку и пошел с ним в офис Хока.

Когда Хок приветствовал его, Дэвид Джатни ощутил переполнявшую его любовь к этому человеку. Хок немедленно послал одного из своих секретарей купить малышу мороженое, потом показал Кэмпбеллу кое-какой реквизит, приготовленный для снимающегося фильма.

Кэмпбелл был в восторге, а Джатни почувствовал укол ревности, когда увидел, как Хок очарован ребенком. Потом он понял, что Хок проделал все это специально, чтобы устранить препятствие, мешающее их разговору. Пока Кэмпбелл играл с реквизитом, Хок сказал Джатни:

– Мне очень жаль, что тебя уволили. Они сокращают ваш отдел, а остальные работают там дольше тебя. Но ты поддерживай со мной связь, я что-нибудь для тебя подберу.

– Я буду в порядке, – заверил Дэвид Джатни.

Хок внимательно посмотрел на него.

– Ты очень похудел, Дэвид. Может, тебе поехать домой и пожить там немного. Чистый воздух Юты и спокойная жизнь мормонов помогут тебе. Этот ребенок – сын твоей любовницы?

– Да, – ответил Джатни. – Она не совсем моя любовница, а скорее друг. Мы живем вместе, потому что она хочет сэкономить деньги на плате за квартиру и поехать в Индию.

Хок на мгновение нахмурился, собираясь что-то сказать, и Джатни впервые увидел раздражение на его лице.

– Если ты будешь финансировать каждую девушку в Калифорнии, которая хочет поехать в Индию, то пропадешь, – сказал Хок, а потом весело добавил. – У них у всех, похоже, есть дети.

Он присел к письменному столу, вытащил из ящика толстую чековую книжку, что-то в ней написал и, вырвав листок, вручил его Джатни.

– Это вместо всех подарков на дни рождения и по случаю окончания учебы, послать которые у меня никогда не хватало времени.