— Андрей! Черт возьми! Это ещё что такое? — почувствовал, что Лиза втаскивает меня обратно в комнату, бережно усаживает на диван. — Ну что с тобой такое? Ты в гроб решил меня вогнать? Что у тебя с ногой?! Нет! Ты меня доведёшь! Это каким же надо быть идиотом, чтобы вылезти в окно и шляться босиком по загаженной крыше! Надеюсь, столбняк тебе обеспечен, может, хоть ума прибавится.

— Лиза, — жалобно заскулил я. — Меня бросили…

— Куда тебя ещё бросили? — она продолжала наслаждаться своим праведным гневом.

— Хотел бы я знать.

— А не надо позволять себя бросать! Ах, извините, моя математика не для вашей утончённой души! Так что же? Ты решил покончить с собой? — Лиза развеселилась.

— Это смешно? По-твоему, я не могу умереть, когда мне захочется?

— А тебе хочется? — она недоверчиво сузила глаза. — Нет! Я сейчас лопну со смеху! Ну и братца мне Бог послал! Мало того, что связался с какой-то бесстыжей лохудрой, так ещё и позволил ей себя бросить. А теперь вместо того, чтобы радоваться — наконец-то избавился от кучи дерьма — он убивается! Ну, не дурак ли?!

— Ты ни черта не знаешь! — я пытался защищаться.

— И не хочу знать! — коротко ошпарила меня злым взглядом. — Вернее я хотела бы не знать. Но ты ведь постарался, чтобы каждая собака узнала о твоих страданиях. И если теперь ты, наконец, понял, что наделал, то вини во всём только себя. Ты — полный кретин! Так и знай! И если ты до сих пор не уразумел, что такое «хорошо» и что такое «плохо», то почитай Маяковского. Говорят, помогает! Мой тебе совет, Андрей, прекрати эти свои страдания, потому что никто в подробности твоей личной жизни вникать не будет. Ты потеряешь работу и друзей. Нельзя быть таким эгоистом, слышишь? Нельзя!

Я не особенно прислушивался к Лизе. Я выключился. Часто и сам поражаюсь этой своей способности — полностью превращаться во что-нибудь, трансформироваться до неузнаваемости. Я могу изобразить кого угодно и что угодно, при этом полностью отказавшись от своей индивидуальности. Теперь я олицетворял собой всё трагичное, когда-либо видимое, слышанное и прочувствованное мной. Каждая обидная мелочь, похороненная в душе, проявилась. Я был несчастен в полной мере, во всём объёме смысла, который заключают эти невинные девять букв. Я понимал одно: я не знаю, как жить дальше. Не знал даже, хочу ли я этого. Единственное, что меня занимало — когда всё это кончится? Потому что должно же это кончится! Вечером увидел, как Лиза плачет. Не от горя, от усталости. Я заставил её работать в выходной день, был её пациентом. Пациентом, который ей особенно дорог…

…Опять это мокрое чувство — ощущение дождя. Сегодня лишь слегка моросит, оттого и тоска на сердце неуёмная. Я ещё не сдался. Ещё пытаюсь с ней бороться: «Ну, что ты, Андрей, в самом деле? Температура чуть выше обычного. Это не смертельно!» Верить в чудо, наверное, — единственный шанс сохранить рассудок. Это не так уж и сложно. Ведь даже если в моей душе всемирный потоп, дождь когда-нибудь кончится. Непременно. И тогда… Тогда неминуемо выйдет солнце!