– Нет, я зрительница.

– Ой, как хорошо. Мы тоже зрители!

Наконец открыли двери зала, откуда неслось божественное итальянское бельканто. Заднюю стенку сцены занимал бирюзовый баннер «Чистая вода», столик у микрофона был убран розами и уставлен водой «Свежачок». На занавесе висела спонсорская клякса «Вода „Свежачок“ – истина в вине, здоровье в воде!»

Начали рассаживаться. Первый ряд заняли выступающие фестивальцы, второй – не выступающие киношники, третий – рублевские, четвертый – журналисты, пятый – немногочисленные посторонние постояльцы отеля в вечерних нарядах. С пятого до восьмого – мужчины в темных костюмах и ярких галстуках.

Заиграла музыка, на сцену вышел импозантный кругленький Шиковский в смокинге и бабочке вместе с высокой плечистой любовницей народного кинокритика Сулейманова в золотом платье.

– Дамы и господа! Синьоры и синьориты! Леди и джентльмены! Наконец, товарищи и подруги! Мне выпала огромная честь открыть Четвертый международный экологический кинофестиваль «Чистая вода» на этом ослепительном берегу… – Шиковский заглянул в сценарий, – на этом ослепительном итальянском берегу… великолепного моря!

Видимо, название было напечатано неразборчиво.

– Тирренского! – зашипела Дина из первого ряда.

– Но как бы ни называлось это море, – грозно глянул на нее со сцены Шиковский, – имя ему – венец природы! И сохранить эту жемчужину, эту сказку, как часть Мирового океана, наша главная сегодняшняя задача…

Справа от Ольги била в ноздри «Шанель» Печориной, слева – «Опиум» Леры, сзади – перегар Олеси. Лера встала с микрофоном и начала переводить текст Шиковского и его спутницы на итальянский.

– Фестиваль не может быть без звездной дорожки! Фестиваль без звездной дорожки – это фикция, – ворчала в ухо Ольге Печорина. – Я объехала все фестивали мира. Люди специально приезжают посмотреть на звезд. В расписании фестиваля прописана звездная дорожка. Дина сказала, что негде! Как это негде? Да хоть на сцене! В тесноте, да не в обиде! Я не понимаю, почему надо пиарить на сцене одного Шиковского с никому не известной шлюшкой?!

Закончив стебные речи, Шиковский представил актрису в золотом платье, назвал ее «золотой рыбкой русского кино, исполняющей три желания» и объявил, что она сейчас споет русскую народную песню. Что и произошло, хотя и ни к селу ни к городу.

– Они так галочку ставят, мол, артистка, привезена на открытие. Чтобы хоть оправдать ее бесплатное пребывание, – комментировала Печорина. – Зачем Сулейманов привез эту колоду? Что она с ним делает? Памперсы ему меняет? А спеть я могла бы значительно лучше…

На сцену вызвали Дину и Лизу как продюсеров фестиваля. Они говорили то же самое, что Шиковский, правда, знали, что море за окном Тирренское. А Лиза, со свойственной ей экспрессией, посылала в задние ряды зала воздушные поцелуи.

Тут Шиковский объявил Ольгу, она поднялась на сцену и, скрашивая академичность текста улыбкой, начала читать доклад:

– Друзья! Мы с вами живем в период хищнической эксплуатации природы ради сверхприбылей человека и не оглядываемся на последствия нашего образа жизни для экосистемы земли.

Лера перевела.

– В отличие от нас традиционные общества жили внутри строгой системы ритуалов, согласованной с количеством окружающих ресурсов, – продолжила Ольга. – Постиндустриальное общество стало синонимом интенсивного разрушения планеты.

– Какое общество? Посинустриальное? Я не знаю такого слова, я не могу это перевести, – сказала Лера в микрофон, сзади нее шустро подошел Борюсик, забрал микрофон и начал бойко переводить.

– Среди теорий спасения человечества в условиях водного кризиса существует несколько самых модных. Одна считает, что потепление и таяние снегов вынудит людей переводить значительную часть своего обитания под землю, под воду и на воду…

Борюсик переводил, торжественно чеканя слова. Тут в дверях появился седой мужчина с тремя другими позади в окружении толпы щелкающих фотографов и работающих телекамер. Зал немедленно переключился на них, а Дина и Лиза встали и, не обращая внимания на Ольгу, пошли к нему навстречу, распахнув объятия.

– Наиболее простая теория спасения придумана вашими соседями. Испанские ученые готовы остановить потепление с помощью разведения определенного вида водорослей. Технология предполагает установку в точках максимального выброса углекислого газа водяных барьеров, задерживающих его. Впоследствии эта вода будет поступать в систему биореакторов с культурой микроводорослей, которые в процессе фотосинтеза поглотят углекислый газ, превращая его в биомассу… – старательно объясняла Ольга, осознавая, что Борюсик уже закопался в переводе.

Краем глаза увидела, что Дина показывает Шиковскому скрещенные руки.

– Дорогая Ольга, ваш доклад невероятно важен для нашего кинофестиваля! – замурлыкал Шиковский. – Огромное спасибо за то, что вы внесли ноту нашей серьезной озабоченности состоянием Мирового океана! Кто, как не мы, приехавшие на фестиваль «Чистая вода», сможет спасти человечество от экологической катастрофы?!

Народ в зале уже покатывался со смеху.

Ольга чувствовала себя полной дурой.

– О радость! Наше открытие посетил мэр… нашего города. Синьор… благороднейший синьор, управляющий этой красивейшей землей, – выпутывался Шиковский, выполняя команды Дины, отдаваемые с помощью азбуки для глухонемых. – Сейчас мы поблагодарим нашу великолепную докладчицу, известного эколога и защитницу прав… защитницу прав воды… замечательную Ольгу Волгину. И пригласим на сцену синьора… мэра… и поприветствуем его оглушительными аплодисментами! Олечка, идите, идите уже со сцены, – сквозь зубы процедил Шиковский, – уступите место этому мафиознику, раз Дина просит. Она лучше знает, кому говорить, а кому когда молчать!

Ольга выпрямила спину и, пытаясь держать лицо, спустилась в зал.

– Вы извините, я правда такого слова не знаю, – шепнула Лера.

– Да чего уж там, – махнула рукой Ольга. – Каждый фестиваль одно и то же. На экологию никогда не хватает времени…

Мужчины, появившиеся в дверях, неторопливо пошли на сцену. Это был первый международный кинофестиваль в их жизни, и они понимали, какая ответственность легла на них перед тем, как городишко станет калабрийскими Нью-Васюками.

Мэр, седой, стриженый, в строгом костюме, встал к микрофону. Второй, точно такой же, только чуть ниже, чуть неказистее, в чуть менее отглаженном костюме, видимо, первый зам, встал слева от него.

Третий – тоже коротко стриженный, но почему-то в темных очках и черной болоньевой куртке, несмотря на жару, встал за ним. Четвертый был невероятен. В белых штанах, синем пиджаке, с огромным брюхом, орлиным носом и длинными черными волосами, лежащими на плечах. Он встал справа.

Убедившись, что никто ни слова не понимает по-русски, Шиковский продолжал стебаться. Он поклонился им в пояс и сказал в микрофон:

– О, великий Фрэнсис Коппола, ты ничего не придумал! Они такие и есть!

Зал затрясся от хохота и аплодисментов, а Борюсик тактично перевел:

– Бонджорно, синьоре!

Мэр ответил тем же. И замолчал. Повисла пауза. Было похоже, что он забыл слова или не понял, что их пора говорить. К краю сцены подбежал неутомимый толстый Джакопо все в той же потной футболке и начал ему что-то быстро подсказывать, размахивая руками. После чего стоящий сзади мэра в болоньевой куртке и черных очках невозмутимо достал из кармана сложенные листы бумаги и отдал мэру.

Это было так органично и смешно, что Ольга забыла о своем позоре с докладом и вместе со всеми фестивальными почувствовала себя участницей массовки, снимающейся в фильме о мафии.

– Калабрия сегодня – красивый, культурный, мощно развивающийся регион! – читал мэр по бумажке и, пока Борюсик переводил, вопросительно смотрел на стоящего внизу под сценой Джакопо; а тот успокаивающе кивал ему, мол, «хорошо говоришь». – Мы очень рады гостям из России и надеемся, что наши тесные культурные связи приведут к активным связям в области экономики…