Среди ждущих и Арт Келлер.

Чем больше он узнает о гибели отца Хуана, тем больше недоумевает. Парада ездил на белом «маркизе», Мендес на зеленом «бьюике»; Парада одевался в черную сутану с большим нагрудным крестом (теперь пропавшим), Мендес наряжался в кричащий прикид синалоанского ковбоя.

Как мог кто-то принять по ошибке шестидесятидвухлетнего, высокого, седовласого человека в сутане и с крестом за светловолосого человека ростом пять футов десять дюймов в наряде наркоковбоя? Как мог опытный киллер вроде Фабиана Мартинеса так промахнуться при стрельбе в упор? И почему их ждал самолет? Как сумели Адан, Рауль и все их киллеры погрузиться на этот самолет? Как могли благополучно сойти в Тихуане и кто их вывел прямиком из здания аэропорта?

И как получилось, что, хотя десяток свидетелей описывали человека, виденного ими в аэропорту и в самолете, как две капли воды похожего на Адана Барреру, отец Ривера из Тихуаны — семейный священник семьи Баррера вдруг выступает с заявлением, будто Адан Баррера был крестным отцом на крестинах, состоявшихся именно в то время, когда был застрелен Парада?

Священник даже предъявил протокол о крещении, где стоит имя Адана и его подпись.

И кто был тот таинственный янки, который, как показали свидетели, сидел, плача, рядом с телом Парады? Кого пронесли без сознания в самолет, кто этот человек, сгинувший после прилета без следа?

Арт быстро проговаривает молитву — в очереди позади ждет еще много народу — и находит местечко в переполненном соборе.

Траурная месса продолжается долго. Люди, один за другим, поднимаются сказать, что сделал для них в жизни отец Хуан, и рыдания наполняют огромный собор. Атмосфера скорбная, уважительная, подавленная. И на удивление тихо при таком скоплении народа.

Пока не встает говорить президент.

Ему, конечно, полагалось прийти сюда. И президент пришел, а с ним весь кабинет министров, с десяток правительственных чиновников. Когда президент встает и подходит к кафедре, толпа замирает в напряженном ожидании. Эль Президенте, откашлявшись, начинает:

— Преступное деяние унесло жизнь хорошего, чистого и великодушного человека...

Но это все, что ему удается сказать, потому что кто-то в толпе выкрикивает:

— Justicia!

Правосудия!

Слово подхватывают, и через несколько секунд уже тысячи людей в соборе, а потом тысячи на улице, скандируют:

— Justicia, Justicia, Justicia...

И Эль Президенте отступает с понимающей улыбкой от микрофона, выжидая, пока закончится скандирование, но оно не останавливается...

— Justicia, Justicia, Justicia... — Оно становится громче...

— JUSTICIA, JUSTICIA, JUSTICIA...

Начинает нервничать тайная полиция, перешептываясь друг с другом в маленькие микрофоны, но за громогласным JUSTICIA, JUSTICIA, JUSTICIA трудно что-нибудь расслышать.

Гул нарастает, и наконец двое полицейских нервно оттесняют Эль Президенте от микрофона в боковую дверь собора и сажают в бронированный лимузин, но крик преследует его, пока машина выезжает с plaza - JUSTICIA, JUSTICIA, JUSTICIA...

Большинство членов правительства к тому времени, как Параду хоронят в соборе, уже ушли.

Арт к скандированию не присоединился. Он сидит пораженный, когда люди в церкви заявляют, что с них хватит коррупции, бросают вызов могущественному лидеру своей страны и требуют правосудия. Он думает: что ж, вы получите его, если меня допустят участвовать в деле.

Он поднимается, чтобы встать в очередь, движущуюся мимо гроба. И ловко маневрирует, перебираясь с место на место.

Светлые волосы Норы Хейден прикрыты черной шалью, на ней черное платье. Но даже в таком наряде она очень красива. Арт опускается на колени рядом с ней, складывает руки для молитвы и шепчет:

— Молишься за его душу, а спишь с его убийцей?

Нора не откликается.

— Как это ты умудряешься уживаться сама с собой? — Арт встает.

Он слышит ее тихий плач и уходит.

Рано утром начальник муниципальной федеральной полиции генерал Родольфо Леон летит в Тихуану с пятьюдесятью специально отобранными элитными агентами, а днем их уже разбивают на отряды по шесть-семь офицеров в каждом; до зубов вооруженные, готовые к бою, они прочесывают улицы Колониа Чапултепек в бронированных «сабербанах» и «доджах». К вечеру они уже разгромили шесть тайных квартир Баррера, в том числе и личную резиденцию Рауля на Како-Сур, где они обнаружили тайный склад автоматов, пистолетов, осколочных гранат и две тысячи комплектов патронов. В огромном гараже нашлось шесть черных бронированных «сабербанов». К концу недели агенты арестовали двадцать пять сообщников Баррера, обыскали больше восьмидесяти домов, складов и ранчо, принадлежащих либо Баррера, либо Гуэро Мендесу, и арестовали десять полицейских охранников в аэропорту, которые выводили Баррера из терминала после посадки рейса № 211.

В Гвадалахаре отряд настоящих полицейских Халиско наткнулся на грузовик, набитый переодетыми стрелками Гуэро, и преследовал его через весь город, что закончилось тем, что двое фальшивых копов были загнаны в ловушку и отстреливались из дома от сотни копов Халиско всю ночь и утро, пока наконец один не был убит, а другой сдался. Но прежде они успели убить двоих настоящих полицейских и ранили начальника полиции штата.

На следующее утро Эль Президенте появился перед камерами с заявлением о своей решимости разгромить наркокартели раз и навсегда и объявил: только что разоблачено и уволено больше семидесяти офицеров-взяточников из муниципальной федеральной полиции, им будут предъявлены уголовные обвинения. Он также предлагал награду в пять миллионов долларов за информацию, способствующую аресту Адана и Рауля Баррера и Гуэро Мендеса; все они в бегах, и их местонахождение неизвестно.

Хотя армия, federales и все полицейские силы штата рыщут по стране, разыскать ни Гуэро, ни Адана, ни Рауля они не могут.

Потому что их в стране нет.

Гуэро за границей в Гватемале.

Баррера тоже покинули страну.

Они живут в Ла-Холле, в Соединенных Штатах.

Фабиан разыскал Снаряда и Мечтателя, обитающих под мостом Лорел-Стрит в парке Бальбоа.

Копы их отыскать не сумели, но Фабиан наведался в баррио, и люди рассказали ему то, чего и не думали рассказывать копам. Потому что знают, если они станут водить за нос копов, те, может, и наведаются к ним еще раз-другой, и все дела; но если надуют Фабиана, он прикончит их, на хрен, вот и весь сказ.

Итак, Снаряд и Мечтатель дремлют как-то ночью под мостом, как вдруг Снаряд получает башмаком в ребро, он вскакивает, думая, что это коп или педик какой, но это, оказывается, Фабиан.

Мальчишка таращится на Фабиана, потому что боится, как бы tiro не влепил ему пулю в лоб, но Мартинес расплывается в улыбке и говорит:

— Hermanitos, пора показать, что вы храбрые ребята.

И стучит себе в грудь кулаком.

— А что ты хочешь, — осторожно спрашивает Снаряд, — чтоб мы сделали?

— Адан просит вас о помощи. Он хочет, чтобы вы вернулись в Мексику.

Фабиан объясняет, что на Баррера взвалили всю вину за смерть того священника, что federales преследуют их, обыскивают дома, арестовывают людей и что копы не угомонятся, пока не заполучат кого-то, кто участвовал в перестрелке.

— Вы поедет туда и дадите себя арестовать, — продолжает Фабиан, — и скажете им правду: мы охотились за Гуэро Мендесом, а он устроил нам засаду, и Фабиан ошибочно принял Параду за Гуэро и случайно убил его. Никто и в мыслях не имел убивать священника. Ну что-нибудь типа этого.

— Прям не знаю, приятель, — тянет Мечтатель.

— Послушайте, — нажимает Фабиан, — вы же совсем еще мальчишки. И вы не стреляли. Получите всего пару лет, а пока будете париться в тюряге, о ваших семьях позаботятся, заплатят по-королевски. А как выйдете, найдете благодарность и уважение от Адана Барреры в банке. Все это время вам будут идти проценты. Снаряд, ведь твоя мать горничная в мотеле, верно?