Из города они так и не уезжают.

Выйдя из паба Лиффи, они, следуя совету Микки, направились к Гудзону и зашвырнули оружие в воду.

Потом, чуть отойдя от реки, пересчитали наличные Эдди.

– Триста восемьдесят семь баксов, – говорит О’Боп.

Они разочарованы.

На эти деньги далеко не укатишь.

Да и не знают они, куда им, собственно, ехать.

Они заходят в угловую лавку и покупают пару квартовых бутылок пива, а потом забираются под береговую опору скоростного шоссе Вестсайд, чтобы все обдумать.

– В Джерси? – роняет О’Боп.

Дальше его географическое воображение не простирается.

– Ты кого-нибудь знаешь в Джерси? – спрашивает Кэллан.

– Нет. А ты?

– Тоже нет.

Вот уж где у них полно приятелей, так это в Адской Кухне, и кончается тем, что, опрокинув еще пару бутылок пива, они, дождавшись темноты, проскальзывают обратно в свой квартал. Забираются на заброшенный склад, где и засыпают. Рано утром они отправляются к сестре Бобби Ремингтона на Пятидесятую улицу. Бобби тоже дома, опять ссорится со своим стариком.

Он подходит к двери, видит Кэллана и О’Бопа и побыстрее затаскивает их в дом.

– Господи, – говорит Бобби, – что вы, ребята, натворили?

– Он хотел застрелить Стиви, – объясняет Кэллан.

– Ничего подобного, – мотает головой Бобби. – Пописал бы только ему в рот. И всех делов-то.

– А, теперь все равно, – пожимает плечами Кэллан.

– Нас ищут? – спрашивает О’Боп.

Бобби не отвечает, он занят: задергивает поплотнее занавески.

– Бобби, а кофе у тебя есть? – спрашивает Кэллан.

– Да, сейчас приготовлю.

Из спальни появляется Бэт Ремингтон. В спортивной рубашке «Рейнджер», едва прикрывающей трусики. Рыжие взлохмаченные волосы падают ей на плечи. Девушка смотрит на Кэллана и произносит:

– Говнюк.

– Привет, Бэт.

– Убирайтесь отсюда!

– Бэт, я только хочу сварить им кофе.

– Эй, Бобби… – Бэт выбивает сигарету из пачки на кухонной стойке, сует в рот и закуривает. – Хватает того, что я позволяю тебе давить свою кушетку. И это-то паршиво. Но этих парней мне тут не требуется. Без обид.

– Бобби, – говорит О’Боп, – нам нужно оружие.

– Нет, ну просто шик, – замечает Бэт. И хлопается на кушетку рядом с Кэлланом. – Какого черта вы сюда завалились?

– Больше-то нам идти некуда.

– Какая честь! – Бэт пила с ним пиво и пару разиков перепихнулась, и что, теперь он решил, что может заявляться сюда, когда влип в передрягу? – Бобби, сделай им тосты или чего там еще.

– Спасибо, – говорит Кэллан.

– Но тут вы не останетесь.

– Бобби, – вступает О’Боп, – но ты можешь раздобыть нам пушки?

– Если они пронюхают, я спекся.

– Ты можешь пойти к Берку, сказать, оружие для тебя, – нажимает О’Боп.

– Чего вы, парни, вообще застряли в квартале? – удивляется Бэт. – Вам давно нужно было слинять в Буффало куда-нибудь.

– В Буффало? – улыбается О’Боп. – А что там, в Буффало?

– Ну, водопад Ниагара, – пожимает плечами Бэт. – Не знаю.

Они пьют кофе и жуют тосты.

– Я сбегаю сейчас к Берку, – говорит Бобби.

– Ага, только этого тебе и не хватало! – негодует Бэт. – Чтоб на тебя обозлился Мэтти Шихэн.

– На хрен Шихэна! – выпаливает Бобби.

– Правильно, ступай скажи ему это. – Бэт поворачивается к Кэллану. – Не нужны вам никакие пушки. А нужны билеты на автобус. У меня есть немного налички…

Бэт – кассирша у Лоуэса на Сорок второй улице. Случается, она заодно продает там и театральные билеты вместе с киношными. У нее припрятана небольшая заначка.

– Деньги у нас есть, – говорит Кэллан.

– Вот и катитесь тогда.

Они добрели до Верхнего Вестсайда, пошатались по парку Риверсайд, постояли у могилы Гранта. Потом снова возвратились в центр города; Бэт пропустила их в кинотеатр, и они на последнем ряду балкона смотрели «Звездные войны».

Чертова «Звезда Смерти» должна была взорваться уже в шестой раз, когда появляется Бобби с бумажным пакетом. Он оставляет его у ног Кэллана.

– Классная киношка, верно? – замечает он и убегает так же стремительно, как вошел.

Кэллан прислоняется лодыжкой к пакету, ощущает твердость металла.

В мужском туалете они открывают пакет.

Старый пистолет двадцать пятого калибра и такой же древний специальный полицейский тридцать восьмого.

– Он бы еще кремнёвые ружья приволок! – возмущается О’Боп.

– Нищие не привередничают.

Кэллан чувствует себя куда лучше с оружием у пояса. Забавно, как быстро тебе начинает его недоставать. Без него чувствуешь какую-то легкость, думает он. Точно вот-вот взлетишь. А с оружием крепко стоишь на земле.

В кино они просидели чуть ли не до самого закрытия, потом, соблюдая всяческую осторожность, пробрались обратно к складу.

Жизнь им спасли польские сосиски.

Тим Хили, проторчавший тут уже полночи и проголодавшийся до чертиков, карауля этих двух парней, посылает Джимми Бойлана сбегать за польскими сосисками.

– А с чем хочешь? – уточняет Бойлан.

– С кислой капустой, горчицей, со всем, чем полагается.

Бойлан выходит, потом возвращается, и Тим заглатывает сосиски, будто просидел всю войну в японском концлагере. Солидная порция сосисок успевает превратиться в его желудке в газ, как раз когда появляются Кэллан с О’Бопом. Они поднялись по лестнице, и уже стоят у закрытой металлической двери, и тут слышат, как Хили шумно испортил воздух.

Оба застывают на месте.

– Господи! – доносится до них голос Бойлана. – Никого не зашибло?

Кэллан смотрит на О’Бопа.

– Бобби сдал нас? – шепчет О’Боп.

Кэллан пожимает плечами.

– Я открою дверь, впущу воздуха, – говорит Бойлан. – Ну ты, Тим, даешь!

– Извини.

Бойлан распахивает дверь и вопит:

– Черт!!!

Он вскидывает обрез, но Кэллан слышит выстрелы, эхом раскатывающиеся по лестничному пролету, только когда они с О’Бопом начинают стрелять.

Фольга соскальзывает с колен Хили, он вскакивает с деревянного складного стула и выхватывает оружие. Но видит, как Джимми Бойлан задом вваливается в комнату, пули вырывают из его тела куски, и нервы у Хили сдают. Он роняет на пол пистолет сорок пятого калибра и вскидывает руки.

– Прикончи его! – орет О’Боп.

– Нет, нет! – верещит в ответ Хили. – Не надо!

Толстяка Тима Хили они знают всю свою жизнь. Он, бывало, дарил им четвертаки, чтоб мальчишки купили себе комиксы. Как-то раз они играли в хоккей на улице, и Кэллан метким ударом разбил фару на машине Тима Хили, а тот, выйдя из паба Лиффи, только расхохотался. «Ничего, все нормально. Подарите мне билетик, когда будете играть за „Рейнджеров“, лады?» – вот и все, что сказал им тогда Тим Хили.

Теперь Кэллан пытается остановить О’Бопа.

– Не стреляй в Хили! Забери только у него пистолет! – кричит он.

Кричит, потому что в ушах у него звенит. Голос слышится точно с другого конца тоннеля, а голова раскалывается от боли.

На подбородке у Хили желтеет пятно горчицы…

Он что-то бормочет насчет того, что уже стар для таких дерьмовых игр.

Будто для таких игр существует подходящий возраст, думает Кэллан.

Они забирают сорок пятый калибр Хили и обрез Бойлана и скатываются с лестницы.

И бегут.

Большой Мэтти приходит в бешенство, услышав про Эдди Мясника.

Особенно когда до него доходит слух, что замочили его ребята, у которых еще и пеленки-то толком не просохли. Он кипит негодованием: куда катится мир?! И какой это будет мир, если подрастает поколение, не имеющее никакого уважения к авторитетам. А еще заботит Большого Мэтти, что слишком много народу приходит к нему просить за этих парней.

– Они должны быть наказаны, – твердит всем Большой Мэтт, но он встревожен, что люди не согласны с его решением.

– Конечно, наказать нужно, само собой, – отвечают ему. – Переломать им ноги там или руки, выгнать из квартала. Но не убивать же до смерти.