Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но с Русланом просто никто не хотел жить: к шестнадцати годам у него были отработанные навыки борьбы за территорию.

Первый сосед, тихий отличник из Архангельска, пал жертвой кабачковой икры.

Руслан проснулся пораньше, вывалил себе в кровать припрятанную банку икры, забрался под одеяло и стал ждать.

Ждать было мокро, холодно и довольно неприятно. Но результат того стоил.

Когда изнуренный поллюциями сосед проснулся, Руслан откинул одеяло, с ужасом ахнул, пролепетал: «Ах, как мне стыдно, я сейчас, сейчас», – схватил столовую ложку и принялся жадно пожирать рыжевато-коричневую массу. Его завтрак был прерван шумом рвотных масс. Вечером сосед переехал к родственникам.

Следующий сосед был национальным кадром-целевиком, по-русски говорил с трудом и не мылся. Как зло шутил Руслан, дома-то он воду только в кружке видел, а уж поливать себя водой – глупость несусветная. Такого соседа кабачковой икрой было не пронять – не взяло бы и настоящее дерьмо.

Зато у Руслана были друзья. Его, как и его мать, в общежитии любили. Все, кроме суки Зульфии. Но о ней позже. Друзья приходили в количестве десяти человек, садились кружком на полу и кто-нибудь говорил:

– Что-то у нашего мальчика штаны грязные. Мне прямо-таки стыдно за него.

– Угу. – И штаны летели в окно.

– Что-то у нашего мальчика будильник сегодня не звонил.

– Не звонил. Он же может в школу проспать! – Будильник летел за штанами.

Уставши по кругу собирать вещи, мальчик ушел к землякам.

Третьего салагу привела мамаша, карикатурного вида еврейка из Тирасполя. За ней плелся юноша в шортах и очках. Из шорт торчали белые, густо волосатые ноги. Рот юноши был приоткрыт. Он поминутно поправлял сползавшие на нос очки. При взгляде на мамашу было понятно, что повышенная шерстистость у них семейная: над ее верхней губой степными ковылями серебрились внушительные усы.

Мамаша огляделась, гневно посмотрела на полуголого Руслана, развалившегося на кровати с сигаретой, и скомандовала:

– Так! Это переставить, кровать подвинуть и в комнате не курить – у моего Левушки астма!

– Астма? – заинтересованно переспросил Руслан и картинно выпустил дым ей в физиономию. – Это очень, очень хорошо!

– Да я сейчас пойду к начальству! – Мамаша грозно наставила на Руслана бюст, похожий на кассовый аппарат.

– Иди-иди, милая, я с ним сплю. – Руслан зевнул и потянулся. – Вот прямо на этой кровати и сплю. – Он похлопал скрипучий матрас ладонью. Из матраса вылетел клуб пыли. Мальчик чихнул.

– Пойдем, Левушка. – Побледневшая матушка крепко сжала ладонь отпрыска и потащила его к двери.

Последней жертвой стал быковатого вида Михась.

– Надо выпить за новоселье, – сказал он и достал бутылку дешевой водки.

– Надо, – согласился Руслан и нащупал в кармане ампулу с галоперидолом.

Проснулся Михась со страшной головной болью. Разбудил его многоголосый хохот. Над ним стояли соседи по этажу и, сгибаясь пополам от смеха, показывали на него пальцем. Штаны вместе с трусами у Михася были спущены до колен, а из задницы свисал презерватив: Руслан запихал его туда, предварительно для достоверности в презерватив наплевав. Сам Руслан на всякий случай на пару дней из общежития смылся.

Больше уплотнить его не пытались.

Обустроив быт, Руслан немедленно захотел подвигов. Он позвонил питерской кузине, с которой вместе ездил в пионерский лагерь. Кузина в отрочестве была председателем совета дружины и очень жалела о распаде пионерии.

– Представляешь, – говорила она, – идешь ты под барабанную дробь вдоль линейки, в отглаженной форме, с косичками, с бантами, с красным галстуком… Идешь и считаешь: этому дала, этому дала, а этому не дала… Эй, парень, постой!

– Скажи мне, сестрица моя падшая, а где здесь собираются пидорасы?

– В Катькином саду, где ж еще. Там полсквера пидорасы, а полсквера шахматисты. Если перепутаешь – ничего страшного. Все шахматисты пидорасы. Пива хочешь?

В Катькином саду было по-осеннему сумрачно. Руслан сидел на скамейке с видом неприступным и решительным. Из темноты вынырнул человек неопределенных очертаний и возраста. За собой на поводке он волочил ньюфаундленда. Выражение морды у собаки было тоскливым, как у секретарши в неприемный день.

– Маалаадой человек, не хотите ли приятно провести время? – поинтересовался хозяин водолаза.

– С вашей собакой, что ли?

– Нееееет, со мной!

– Да нет, уж лучше с собакой.

Во время диалога Руслан краем глаза следил за молодым человеком, нарезавшим круги вокруг скамейки. Круги сужались, но медленно. Парень был очень живописен: штаны у него были красные, пуховик зеленый, волосы белые, крашеные. В промозглом саду он радовал глаз буйством красок.

Сидеть еще час на холодной скамейке Руслану не хотелось.

– Юноша! – сказал он хриплым басом и закурил. Юноша вздрогнул. Руслан откашлялся и повторил уже более томным голосом: – Юноша, сигаретки не найдется?

– Да! Вот! А ты какие куришь?

– Я любые курю. К кому поедем? Всю дорогу юноша говорил. О том,

как он любит Аллу Борисовну Пугачеву. Услышав имя своего детского кошмара, Руслан вздрогнул и посмотрел на нового знакомца с опаской. Но дальше было еще хуже. После символического распития спиртных напитков в комнате Руслана потенциальный любовник разделся, принял коленно-локтевую позу и заявил:

– Знаешь, я люблю, когда мне спину чешут платяной щеткой.

– ?..

– Ну почеши мне спину платяной щеткой, пожалуйста!

– Может, просто поебемся, без щетки? Ну там, минет, то-сё, все дела?

– Я без щетки не могу! Пришлось чесать, нечесаный юноша был непригоден к употреблению.

Из дневника Руслана

А погоды в том году стояли замечательные. Летные стояли погоды. Вот и индуска-первокурсница пришла домой в общагу, уборку сделала, супу откушала, собрала учебники в стопочку и закрыла окно… с той стороны. Просто картина маслом: я кобелю спину волосатую щеткой чешу, тот прется, а>кно хрюкает, а мимо окна индусская студентка рыбкой пролетает. Ну, у меня щетка из рук выпала. Что, говорю, извращенец, так и будешь под щеткой блеять? Люди гибнут, а ты половьсми извращениями занимаешься!

После долгих уговоров удалось склонить юношу к разврату.

Когда мне позвонила кузина за отчетом, я мрачно сплюнул и пробормотал: «Эстеты, бля!»

С кузиной у Руслана сложились отношения довольно близкие. Большую часть времени Сонечка проводила в кресле, задрав красивые ноги на комод, и курила. От кресла (а иногда даже от курения) Сонечку могли отвлечь только две вещи: перспектива поиграть на пианино (она была профессиональной музыкантшей) и перспектива секса.

Бытовые глупости, в частности уборка квартиры и приготовление еды, Сонечку не беспокоили. Как-то раз под Сонечки-ной ванной Руслан обнаружил полное собрание сочинений Мережковского, четыре порнографические открытки и сломанный синий вибратор. В другой раз в холодильнике он нашел мраморную пепельницу с окурками.

Иногда в Сонечке просыпалась еврейская женщина, и тогда она начинала лихорадочно готовить еду.

Однажды решила сделать специальное еврейское блюдо: фаршированную курицу. Ожидались гости.

– Ну подумаешь, не было в доме целой курицы – не в магазин же за ней идти! – оправдывалась позже она.

Сонечка взяла пять куриных окороч-ков, нафаршировала их специальной еврейской начинкой, СШИЛА их между собой и запекла.

Руслан на вид получившегося блюда не отреагировал. Ему хотелось есть, а в юности нажористость обеда волнует гораздо больше его эстетических свойств.

Но гости застыли в безмолвном ужасе, увидав пятиногого и безголового куриного мутанта. Есть курочку они побоялись – еще свежи были в памяти байки о Чернобыле, – и довольная Сонечка, в которой в тот день еще не заснула еврейская женщина, большую часть блюда сэкономила. Правда, одну ногу отъел Руслан – после Сонечкиной ухи из красной рыбы его уже нельзя было испугать ничем.

8
{"b":"109870","o":1}