– Фигня-то какая, – вздохнул Вадик, отсмотрев готовый сюжет.

– Фигня редкая, – грустно согласилась я.

– Отличный сюжет, – потирая руки, довольным голосом сказал директор, самолично принимавший работу. – Особенно мне понравилось про несмываемое пятно, которое ляжет на репутацию нашего конкурента. Молодцы, ребята, хорошо поработали!

Мы с Вадиком одинаково скривились, словно съели один лимон на двоих.

– Лен, тебя к телефону! – сообщила, заглянув в монтажную, моя коллега Наташа, едва закрылась дверь за Алексеем Ивановичем.

Я вышла из монтажки и прошла в редакторскую. Разлученная с аппаратом телефонная трубка сиротливо лежала на столе и издавала тоскливые квакающие звуки.

– Алло? – сказала я.

– Почему твоя фамилия записана в журнале нашего дежурного? – не здороваясь, набросился на меня Лазарчук.

– Потому что ваш дежурный добросовестно выполняет свои обязанности, – пожала я плечами, но Серега, конечно, не мог этого видеть. – Он пропустил меня только после того, как созвонился с начальством, проверил мои документы и сделал соответствующую запись в журнале. А почему ты, собственно, спрашиваешь? И чем ты недоволен? Я не просто так шаталась по вашему учреждению, а выполняла задание своего руководства – собирала материал для репортажа.

– Какого репортажа? – не отставал Лазарчук.

– Вот уж не думала, что ты мой фанат! – съязвила я. – Сереженька, если тебе обязательно надо быть в курсе моей журналистской работы, смотри нашу программу новостей. А мой дежурный репортаж выйдет нынче вечером в «Крим-инфо».

– Я спрашиваю, о чем репортаж?! – невоспитанный капитан буквально заорал на меня.

– Вот это, я понимаю, информационный голод! – не дрогнув, воскликнула я. – Ладно, скажу: репортаж о скандале вокруг Никиты Рогова, которого вы задержали по подозрению в совершении убийства гражданина Судакова. Или Суднова? Не помню.

– Сударева, – почти спокойно поправил Лазарчук. – Так я и знал: ты снова вляпалась!

– Эй, попрошу выбирать выражения! – Я почувствовала, что начинаю злиться. – Куда это я вляпалась?

– Куда-куда… В горячий шоколад! Как, задницу еще не припекает?

– Лазарчук, говори толком, чего ты на меня орешь? Что я такого сделала? Проводила обычное журналистское расследование… Кстати, ничего особенного не выяснила, никаких жареных фактов. Чего ты раскипятился, как чайник?

Подтверждая аналогию с чайником, капитан издал долгий вздох, переходящий в тоскливый свист, и почти нежно спросил меня:

– Елена, ты дура или притворяешься? По делу Рогова тебе нельзя проводить расследование, ни журналистское, ни какое-либо другое! Ты же уже проходишь по этому самому делу свидетелем!

– Каким еще свидетелем?! – изумилась я. – Ты сам дурак!

– Сам тоже дурак, – неожиданно согласился капитан. – Надо было сразу тебя предупредить. Еще утром, как только ты вызвонила нас с Петькой.

– Минуточку! – Я энергично потерла лоб свободной от телефонной трубки рукой и слегка разогнала туман в мозгах. – Серега, погоди-ка… Свидетелем я могу проходить только по делу об убийстве Алика Дыркина. Ты хочешь сказать, что это дело как-то связано с роговским?

– Это одно и то же дело, тупица! – гаркнул сыщик.

– Сам тупица! – крикнула я в ответ. – При чем тут Алик Дыркин?

– Да при том, что твой Алик Дыркин и Александр Сударев – одно и то же лицо!

– Как это может быть? – опешила я.

– Вот балда-то! – посетовал Лазарчук. – Ты своего соседа давно знаешь? Он сам тебе представился Аликом Дыркиным?

– Мы в нашей нынешней квартире второй год живем, и Алика я знаю с тех самых пор, как мы туда въехали, – ответила я. – Он нам вещи помогал в дом заносить. Хороший сосед был, отзывчивый. А что он Дыркин был, так это тебе все жильцы скажут. Старики Крутиковы, например, они Алика еще мальчишкой знали.

– Мальчишкой он действительно был Дыркиным, – согласился Лазарчук. – А полгода назад поменял документы и взял фамилию матери. А она Сударева была. Что до имени Алик, то это, как я понимаю, просто сокращенное производное от полного: Александр.

– Дыркин поменял фамилию? – повторила я. – Зачем?

– А я откуда знаю? – наверное, теперь плечами пожал капитан. – Может, жениться собирался? Сама понимаешь, не каждая девушка захочет быть Дыркиной. Фамилия не особенно благозвучная.

– Ага, – тупо сказала я. – Угу. Теперь поняла. Значит, Дыркин – это и есть Сударев. И получается, что… Эге!

– Вижу, дошло, – проворчал Лазарчук. – Теперь, подруга, ты понимаешь, что в данном случае не имеешь морального права выступать в качестве независимого журналиста? Понимаешь, молодец. Так что беги к своему начальству и бери самоотвод.

– Бегу, – ответила я, роняя трубку.

Прорваться в кабинет директора с разбегу не удалось – в приемной была небольшая очередь. Первым стоял режиссер Слава, по встрепанному виду которого было ясно, что дело у него совершенно неотложное. Слава нетерпеливо переминался с ноги на ногу, страдальчески морщился, томно вздыхал и даже скреб ногтем филенку двери.

– Славик, ты не перепутал двери? – на всякий случай поинтересовалась я. – Туалет ниже этажом.

– Туалет у нас всюду! – Слава взорвался, как китайская хлопушка. – Основной продукт, который мы производим, – это дерьмо! Мы гадим на нашего телезрителя с экрана, мы выливаем на него фекалии, не оставляя ни единой возможности глотнуть свежего воздуха!

– Славину программу с примой местного балета сняли с эфира, чтобы поставить рекламную передачу «Мир сантехники», – пояснил мне Аслан Буряк, полубоком взгромоздившийся на стол секретарши.

Одним выпуклым черным глазом Ослик ИО подмигивал офисной барышне, а другим бдительно следил, как бы кто не пробился к шефу вне очереди.

– Аслан! – обрадовалась я, тут же придумав, как разрулить сложившуюся ситуацию. – Хочешь сенсационный материал?

Оба глаза Ослика испытующе вперились в меня.

– То ночное ЧП в моем доме, о котором ты делал репортаж, получило неожиданное и скандальное продолжение. Утром одного из жильцов нашего подъезда нашли в своей квартире зверски убитым. У тебя на пленке этот парень снят живым-живехоньким, в обнимку с подружкой…

Я замолчала, собираясь с мыслями, чтобы подать информацию как можно более увлекательно. Мне нужно было, чтобы амбициозный Буряк сам запросился заменить меня на ответственном задании.

– Продолжай, мне интересно, – тут же сказал Ослик.

– Еще бы не интересно! Покойник был редким бабником, и сыщики полагают, что его убил муж одной из его любовниц. Знаешь, как убил? Горло перерезал, едва голову не отхватил!

– Минуточку! Ты хочешь сказать, что твоего соседа-бабника грохнул Носорог?! – сообразил Аслан. – Упасть – не встать!

Я глубоко кивнула.

В полном восторге от собственной догадливости, Буряк хлопнул себя по коленкам и свалился со стола.

– Упал, – прокомментировал Славик, улыбнувшись краем рта.

– Но встал! – откликнулся Алик, подпрыгнув, как ванька-встанька.

– По заданию Алексея Ивановича мы с Вадиком уже сделали небольшой репортажик, но я решила, что должна отдать материал тебе. По праву первооткрывателя это алмазное месторождение – твое.

– Это честно, – важно изрек Ослик ИО.

Слава скептически вздернул бровь и вполголоса спросил меня с интонацией, близкой к утвердительной:

– Что, не хочешь мараться в дерьме?

– Кому дерьмо, а кому и золотая жила, – философски заметила я, кивнув на Ослика.

– Кто журналист, а кто золотарь! – язвительно подхватил Слава.

– Послушай, может быть, ты уже сменишь ассоциативный ряд, и мы закроем тему ассенизации? – попросила я, опасаясь, что Ослик в данном контексте откажется от моего щедрого подарка.

Отделаться от журналистского расследования, навязанного начальством, для меня могло быть жизненно важно. Лазарчук зря ворчать не станет, и, поразмыслив, я перестала обижаться на него за выволочку. Ясно же, что приятель-сыщик беспокоится обо мне.

Ох, а не грозит ли мне реальная опасность? Сразу я об этом как-то не подумала. Но ведь не только я видела убийцу Алика-Александра Дыркина-Сударева, он меня тоже видел! И что у нас получается? Мамочка! У нас получается, что я не просто свидетель по делу: я свидетель, от которого имеет смысл избавиться!