ГОНВИЛ: Так ли? Это все, что было, один лишь взгляд? ЭДМОНД: Когда бы он продлился, душа бы задохнулась. Да, мой друг,— один лишь взгляд. С тех пор мы не видались. Ты помнишь ведь — я выбежал из дома, ты из окна мне что-то крикнул вслед. До полночи по городу я бредил, со звездами ночными говорил… Все отошло. Не выдержал я жизни, и вот теперь — ГОНВИЛ: ЭДМОНД: — я за гранью теперь — и все, что вижу — ГОНВИЛ: ЭДМОНД: ГОНВИЛ: Я долго тебя морочил — вот и надоело… Да, впрочем, ты с ума сошел бы, если я продолжал бы так шутить… Не яду ты выпил — это был раствор безвредный: он, правда, вызывает слабость, смутность, колеблет он чувствительные нити, из мозга исходящие к глазам,— но он безвреден… Вижу, ты смеешься? Ну что ж, я рад, что опыт мой тебе понравился… ЭДМОНД: Ах, милый Гонвил, как же мне не смеяться? Посуди! Ведь это я сам сейчас придумываю, сам! Играет мысль моя и ткет свободно цветной узор из жизненных явлений, из случаев нежданных, но возможных, возможных, Гонвил! ГОНВИЛ: Это бред… Очнись! Не думал я… Как женщина, поддался… Поверь, ты так же жив, как я, и вдвое живуче… ЭДМОНД: Так! не может быть иначе! В смерть пролетя, моя живая мысль себе найти старается опору — земное объясненье… Дальше, дальше, я слушаю… ГОНВИЛ: Очнись! Мне нужно было, чтоб спотыкнулся ты; весь ум, всю волю я приложил… Сперва не удавалось — уж мыслил я: «В Милане мой учитель выкалывал глаза летучей мыши, затем пускал, и все же при полете она не задевала тонких нитей, протянутых чрез комнату: быть может, и он мои минует нити». Нет! Попался ты, запутался!.. ЭДМОНД: Я знаю, я знаю все, что скажешь! Оправдать, унизить чудо — мысль моя решила. Но подожди… в чем цель была обмана? А, понял! Испытующая ревность таилась под личиной ледяной… Нет, погляди, как выдумка искусна! Напиток тот был ядом в самом деле, и я в гробу, и все кругом — виденье, но мысль моя лепечет, убеждает: нет, нет — раствор безвредный! Он был нужен, чтоб тайну ты свою открыл. Ты жив. И яд — обман, и смерть — обман, и даже — ГОНВИЛ: А если я скажу тебе, что Стелла не умерла? ЭДМОНД: Да! Вот она — ступень начальная… Ударом лжи холодной ты вырвать мнил всю правду у любви. Подослан был, тот, рыжий, твой приятель, ты мне внушил сперва чужую смерть, потом — мою, чтоб я проговорился. Так, кончено: подробно восстановлен из сложных вероятностей, из хитрых догадок, из обратных допущений знакомый мир… Довольно, не трудись,— ведь все равно ты доказать не можешь, что я не мертв и что мой собеседник не призрак. Знай: пока в пустом пространстве еще стремится всадник — вызываю возможные виденья. На могилу слетает цвет с тенистого каштана. Под муравой лежу я, ребра вздув, но мысль моя, мой яркий сон загробный еще живет и дышит и творит. Постой — куда же ты? ГОНВИЛ: (Открывает дверь на лестницу и зовет.) ЭДМОНД: Нет… не надо… слушай… мне почему-то… страшно… Не зови! Не смей! Я не хочу!.. ГОНВИЛ: Пусти — рукав порвешь… Вот сумасшедший, право… (Зовет.) Стелла! А слышишь: вниз по лестнице легко шуршит, спешит… ЭДМОНД: Дверь, дверь закрой! Прошу я Ах, не впускай. Дай мне подумать… Страшно.. Повремени, не прерывай полета — ведь это есть конец… паденье… ГОНВИЛ: Занавес 6-17 марта 1923 |
