Шлецер в своей книге высказал сомнение в подлинности «Слова о полку Игореве»; Жуковский пишет Тургеневу, что такое утверждение неверно, что «Слово» имеет «наружность неотрицаемой истины». Он, как поэт, обладающий тончайшей интуицией, перебравший это произведение по словечку, почувствовал подлинность древнерусской поэмы. А свой стихотворный перевод «Слова» Жуковский не решался публиковать, надеясь со временем улучшить его.[90]
Жуковский задумал «Владимира» как русскую параллель «Неистовому Роланду» Ариосто, где история мешается со сказочным вымыслом, трагическое с комическим. Кроме материала из русской истории, он думал использовать в поэме различные темы из самых значительных произведений мировой литературы — из поэм Гомера, Вергилия, Тассо, Камоэнса, Оссиана, из «Песни о Нибелунгах», «Эды» и средневековых западноевропейских баллад. «Владимир есть наш Карл Великий, — писал он Тургеневу, — а богатыри его те рыцари, которые были при дворе Карла… Благодаря древним романам ни Ариосту, ни Виланду никто не поставил в вину, что они окружили Карла Великого рыцарями, хотя в его время рыцарства еще не существовало… Поэма же будет не героическая, а то, что называют немцы, romantisches Heldengedicht;[91] следовательно, я позволю себе смесь всякого рода вымыслов, но наряду с баснею постараюсь вести истину историческую, а с вымыслами постараюсь соединить и верное изображение нравов, характера времени».
Жуковский несколько раз составлял подробные планы поэмы. Вот один из них, развернутый настолько, что уже более или менее ясно видится в нем все содержание: «1. Владимир и его двор. Недостает лишь Добрыни и Алеши Поповича. Добрыня послан за мечом-самосеком, Златокопытом, водою юности. Алеша прежде отправился на подвиги. Богатыри: Еруслан, Чурила, Илия, Рогдай, Громобой, Боян певец. Святой Антоний. Радегаст Новогородский, убийца своей любовницы, мучимый привидениями, и Ярослав, сын Владимиров, печальный, мучимый неизвестною тоскою. Милолика, княжна новгородская, невеста Владимирова, привезенная в Киев Радегастом и Ярославом. Приготовление к празднеству брачному. 2. Осада Киева Полканом Невредимым. Его стан и его богатыри Змиулан, Тугарин, Зилант. Требование, чтоб Владимир уступил Милолику. Владимир идет советоваться к св. Антонию. Антоний велит отложить празднество брака и говорит, что один только Добрыня может умертвить Полкана, что его надлежит дожидаться. Советы, как укрепить город; жизненного запаса есть на год. 3. Процессия вокруг Киева; окропливают его святой водой. Он неприступен для войска. Добрыня едет путем-дорогою. История волшебницы Добрады и Черномора. Сон Добрыни. Он въезжает в очарованный лес. 4. Очарованное жилище Лицины. Звук арфы спасает его. Он разрушает очарование. Между очарованными находит Илью и его любовницу Зилену. 5. История Ильи с великаном Карачуном. Он разлучается с Добрынею и едет в Киев. 6. Богатырские игры. Ночью Ярослав и Радегаст едут в стан. Причиняют убийство. Их разлучают; на каждого нападает толпа. Ярослав, раненный, готов попасться в руки неприятеля. Его спасают неизвестные воины: то Алеша и его товарищи. Радегаст пропадает безвестно. 7. Владимир узнает тоску Ярослава. Прибытие Карачуна в стан неприятельский. Он вызывает Алешу на единоборство. Смешной поединок. Карачун достается в плен. 8. Добрыня достает и меч, и Златокопыта. Разрушает очарование Ксении. Ночь, проведенная с нею в долине. 9. Он ее лишается. Едет в Киев. Встреча Добрыни. Избавление и история Радегаста и Заиды. Они спешат к Киеву. Отчаянное состояние Киева. Владимир решается дать сражение и выйти на единоборство с Полканом. Приготовление войска. 10. Войско выходит за город. Боян запевает песню. Является Владимир. В эту минуту скачет витязь — это Добрыня, при нем Радегаст с Заидою, одетою в панцирь. Добрыня требует позволения сразиться. Получает его. Сражение с Полканом. Общее сражение. Торжество. Вход в город. Владимир уступает Милолику Радегасту. Явление Ксении и Добрады. Торжество и радость. Брак и ночь Добрыни с Ксениею».
Вещь была задумана грандиозная. Жуковский завел тетрадь с названием «Мысли для поэмы» и вносил туда всё, что придумывалось: сюжетные ситуации, всевозможные детали, стихотворные наброски. По прочтении плана поэмы может показаться, что задумана была не более как большая сказка, но за этим планом стоит поэтический талант Жуковского, который, если бы поэма была написана, изобразил бы древний Киев, нравы и обычаи народа, русскую природу — как он и хотел, — сам бы вышел к читателю со своими размышлениями, окутал бы все эти сказочные события волшебной атмосферой своей поэзии. Жуковский долго и серьезно готовился к этой работе, чувствовал огромную серьезность задачи, ощущал своевременность такой вещи. Он верил, что Андрей Тургенев, будь он жив, одобрил бы этот его замысел.[92]
Продолжая готовиться к работе над поэмой, Жуковский принялся изучать Гомера: он стал особенным образом читать «Илиаду» и «Одиссею» — параллельно на английском и немецком языках. «Эти два перевода, — писал он Тургеневу, — по-настоящему надобно читать вместе: один увеличит цену другого; Попова щеголеватость сделает приятнее Фоссову простоту,[93] а Фоссова сухость сделает еще приятнее Попову блистательную поэзию». Жуковский занимался при этом и древнегреческим языком, мечтая прочитать Гомера в подлиннике.
Жуковский ни минуты не теряет даром и все-таки жалуется: «Время летит, а я всё еще грубый невежда во всём… Когда подумаю, сколько погибло драгоценного времени по пустякам, сердце обливается кровью. Брат, надобно возвратить сколько-нибудь потерянное».
«Авторство почитаю службою отечеству… Авторство мне надобно почитать и должностью гражданскою, которую совесть велит исполнять со всевозможным совершенством», — пишет он.
В это же время печаталась его антология «Собрание русских стихотворений», — два раза в неделю он получал корректуру, правил ее и отправлял в Москву, в типографию.
Между тем Белев опустел для него — Протасовы переехали в Муратове В Мишенском оставалась, кроме Марьи Григорьевны и Елизаветы Дементьевны, только Анюта Юшкова. Жуковский иногда наезжал в Муратово, чтобы помочь Екатерине Афанасьевне в устройстве. Пятьдесят верст от Белёва до Волхова и еще пятьдесят по бывшему «свиному шляху» — Нугорскому тракту. Места очень похожи на белёвские, мишенские: далеко-далеко — с косогора на косогор — тянутся поля, белеют на холмах церкви, шумят дубовые рощи, золотою желтизной радуют взор заросли пахучего донника. Только лесов меньше. Волхов — на высоких берегах впадающей в Оку реки Нугрь; на самом взгорье — грузная Троицкая церковь, в которой, по преданию, венчался Иван Грозный. Над садами и крышами — множество золотых луковок: здесь церквей больше двух десятков. Жители одеваются по-старинному, выговор у них особенный — картавый. До сих пор висит в Волхове древний вечевой колокол, но пользуются им теперь только во время пожара.[94] Коляска, вздымая пыль, кренясь на поворотах, спускается на мост и вылетает на Нугорский тракт. Колеи глубокие, ехать становится труднее. Но вот уже проехали и Голдаево, и пустынное, безлесное Бунино, показалась муратовская дубовая роща… Сердце Жуковского начинает обмирать от волнения. Он просит Максима ехать потише.
Засинел сквозь редкую еще зелень парка большой пруд, осененный корявыми мелколиственными ракитами. Вот и дом — фасад его выдается по сторонам широкого, украшенного четырьмя колоннами крыльца двумя «фонарями»… Заслышав стук колес, первой выбегает Саша. Потом выходит Екатерина Афанасьевна. А там, в дверях, застенчиво медлит Маша с книгой в руке. Она даже не спускается со ступенек.
Всего в полуверсте от Муратова — на другой стороне пруда — деревенька Холх. Жуковский решил купить там клок земли для собственного дома. С большим трудом он собрал деньги. В короткое время был построен небольшой, но уютный дом, разбит садик, проложена аллея к пруду.[95] К лету 1811 года он туда переехал.
