Перед тем как покинуть сосновую рощу и отправиться дальше, Фаррел выкопал для профессора Ричардса неглубокую могилу и произнес над ним несколько слов. После этого отправил со своего мамонтмобиля по межвременному передатчику с односторонней связью назад в будущее короткий отчет о случившемся, адресовав его МПО. По причине сопротивления потока времени потенциальной возможности парадоксов, он смог появиться в прошлом лишь через три часа после появления здесь предыдущего мамонтмобиля; сейчас, предполагая, что его поиски заняли не слишком много времени и что охотники-неандертальцы уже успели убраться из сосновой рощи, его и мисс Ларкин могло разделять не более двух часов пешего пути. Фаррел взглянул на свой хронометр с автоматической настройкой на локальное время: 15:10. До наступления темноты он легко сможет нагнать разбойников.

Один исследователь погиб, один похищен местным племенем, с горечью отметил он про себя, тронув мамонтмобиль с места и направляя его к полоске недалеких гор. Что толкает на риск таких людей, как профессор Ричардс? Неужели только то, что он откопал в слоях ориньякской культуры артефакт, по всем правилам не имеющий к ней никакого отношения, заставило профессора предпринять путешествие в Верхний Палеолит? Перед тем как отправиться в путь, Фаррел внимательно изучил найденный профессором Ричардсом артефакт и должен был согласиться, что ни структура материала, из которого состоял артефакт, ни качество его изготовления никак не соответствовали ориньякской эпохе; однако же при этом, по его стойкому убеждению, насколько бы странной и загадочной не казалась найденная профессором Ричардсом статуэтка, она ни в коем случае не стоила сил и средств, затраченных на исследовательскую экспедицию на 30 000 лет назад в прошлое.

Но, конечно, не Фаррелу было на это жаловаться. Ведь как бы там ни было, если бы на свете не существовало таких чудаков-палеонтологов, как профессор Ричардс, такие бы отличные парни, профессиональные следопыты, как Фаррел, оказались бы не у дел.

Внизу, на равнине, наступающая весна принесла с собой буйное цветение, но на склонах и вершинах гор зима еще цепко держалась за свои права. Казалось, что в своем отступлении на север ледник словно бы оставил часть себя позади, и в некотором смысле так оно и было.

Зеленая масса характерного для плейстоцена плато тут и там оживлялась дубовыми рощами, елью, орешником, буком и приморской сосной, прозрачная голубизна небес кайнозойской эры была украшена кудрявостью разбросанных легких облачков. Этнологический вездеход типа "Каменный Век - Ранний-Средний-Поздний периоды - Исследовательские Походы", предоставленный МПО в распоряжение Фаррела, был последней модели и ввиду этого отзывался на ласковую кличку Саломея. За время недолгого пребывания во внутренности вездехода Фаррел успел влюбиться в Саломею, приучившись мысленно обращаться к машине как к существу женского пола. Пока Саломея валко продвигалась по простору плато, Фаррел неторопливо обозревал окрестности сквозь лицевую пластину ее "черепа", изготовленного из новейшего сплава, прозрачного изнутри и предоставляющего отличную видимость в любом направлении. Поездка в кокпите Саломеи напоминала путешествие в паланкине, укрепленном на спине слона, за тем исключением, что система чутких гидроамортизаторов гасила любой толчок.

Фаррел осмотрел стадо мускусных коров; потом заметил быстро промелькнувшую стаю диких собак. Гигантский глиптодонт с хрустом проломил себе дорогу сквозь буковую заросль и скрылся за несколькими дубами неподалеку. Плейстоценовый кондор парил в небесах над головой, ловя широкими двадцатифутовыми крыльями восходящие струи весеннего воздуха. Саломея протопала мимо останков пары мускусных коров, убитых и освежеванных охотниками, и Фаррел машинально отметил про себя, что когда его вездеход окажется далеко, кондор наверняка опустится здесь, чтобы пообедать. Но нигде не угадывалось ни единого признака смилодона. Старина-саблезуб находился на грани вымирания, ибо его клыки в своем росте достигли невероятных размеров, и теперь он попросту не мог раскрыть достаточно пасть, чтобы оторвать от своей жертвы кусок побольше.

Появившиеся перед ним холмы мало-помалу приблизились. Не сбавляя хода, Саломея начала подъем. Впереди виднелись утесы скалистых гор.

Пещеры...

- Теперь чуть помедленнее, старушка - сдается мне, что мы почти уже наступаем им на пятки.

На каменистой почве тропинка стала менее заметной, но тем не менее придерживаться ее было по-прежнему возможно. Холмы перешли в небольшую равнину, по краям ограниченную сосновыми рощами и поблескивающей на солнце горной рекой. Утесы вдали были гораздо выше и круче всех гор, всреченных здесь Фаррелом. Тропинка змеилась именно туда. Склоны утесов, словно соты, были испещрены сотнями пещер, что не оставляло сомнения о месте обитания преследуемых Фаррелом охотников. Наверняка к этому времени неандертальцы, похитившие девушку, уже добрались до родных пещер. По крайней мере, впереди на равнине нигде никого не было заметно.

Пустив Саломею в сторону соснового леса, Фаррел добрался по осыпи, скрытой за опушкой часто стоящих деревьев. На половине пути к осыпи он заметил колонну человеческих фигур, держащих путь от пещер в склонах утеса и направляющихся на запад. Остановив Саломею в укрытии сосновой чащи, Фаррел внимательно рассмотрел проходящую мимо колонну. Поначалу он принял ищущих за очередную группу охотников-неандертальцев, но потом с удивлением отметил, что видит как неандертальцев, так и кроманьонцев. Последние и составляли колонну, состоящую из мужчин и женщин, полностью раздетых и без оружия. Всего в колонне Фаррел насчитал около тридцати кроманьонцев. Они шли в колонне парами друг за другом, при этом по обе стороны их охраняли или стерегли неандертальцы, вооруженные копьями с каменными наконечниками.

После того как колонна миновала его, Фаррел еще некоторое время смотрел ей в след. Возможно, что он не очень хорошо знал историю своих далеких предков, но кое-что он помнил: никогда кроманьонцы не пытались смешиваться и заводить дружбу с неандертальцами, и никогда неандертальцы не стремились брать кроманьонцев под свою опеку.

Но могли эти кроманьонцы, эти нагие мужчины и женщины, быть пленниками неандертальцев?

Несколько мгновений он размышлял над этой возможностью, потом решил продолжить путь. Опушка леса заканчивалась на расстоянии броска камня от южного склона осыпи. Остановив Саломею в полуденной тени последних деревьев, Фаррел вскрыл упаковку с консервированным сэндвичем с цыпленком и саморазогревающуюся банку с кофе и как следует подкрепился. За едой он внимательно рассматривал предстоящее место действия.

Перед пещерами тут и там горели костры, на которых определенно жарилось мясо. Стряпней занимались сутулые самки, закутанные в мохнатые шкуры каких-то животных. Сидящие на корточках группками мужчины рвали с костей и жевали мясо мускусных коров, добытых охотниками племени. Тут и там мельтешили грязные и чумазые ребятишки, путаясь у всех под ногами и то и дело зарабатывая от взрослых подзатыльники. Вся эта сцена была подсвечена склоняющимся к закату солнцем, от которого по склонам гор уже ползли длинные тени, тянущиеся к равнине; зрелище казалось Фаррелу несколько смазанным из-за дымки от многочисленных костров.

Нигде он не заметил никаких признаков мисс Ларкин. Наверняка ее держали в одной из пещер, либо она лежала где-нибудь, связанная по рукам и ногам, и снизу от подножия ее просто не было видно. Существовал и иной вариант, но эту возможность Фаррел пока даже не хотел принимать во внимание. До тех пор, пока у него не появятся точные указания на то, что мисс Ларкин погибла, он должен считать ее живой.

Солнце кайнозоя медленно опускалось за далекие леса и холмы, на востоке в небе проявлялось мерцающее ночное звездное убранство. Перед Фаррелом стоял выбор: он мог отправиться к утесам открыто на Саломее или оставить вездеход в лесу и попытаться разыскать мисс Ларкин тайно, идя пешком. После непродолжительных колебаний, он остановился на втором варианте, и не по каким-то личным соображениям, а просто потому, он это точно знал, что при виде приближающегося мамонта пещерные люди, теряя свои копья, наверняка в страхе бросятся искать укрытия в пещерах, при этом мисс Ларкин, если она находится на открытом месте, может быть ранена, а если же она в пещере, ему уже никогда не суждено будет разыскать ее там, внутри.