– У него такая же способность к регенерации, как и у вас?

– Да. Если стрелять в голову, целиться надо в центр лба – его можно убить только так.

– Но мы пока убивать не хотим, – напомнил Дмитрий Яковлевич, – мы хотим просто напугать, верно?

– Да, я просто говорю на всякий случай. Вряд ли по городу он станет ходить вооруженным, но он и голыми руками многое может. Поэтому люди тут не справятся, нужны бесы, я так понимаю, они хорошие бойцы?

– Неплохие, – кивнул Дмитрий Яковлевич.

– Первым делом его надо отрезать от старика, – продолжал Апрель, – старик может быть вооружен, его надо сразу оглушить и обязательно сорвать серебряные браслеты с руки и ноги, если таковые будут. Касательно парня – если будет использоваться нож, то резать надо по суставам, они восстанавливаются медленнее всего, а если со всей силы, резко ударить кулаком вот сюда над левой грудью, у него на несколько минут остановится дыхание. Если в его крови смочить бумагу или тряпицу, а потом поджечь, это надолго лишит его всех сил, даже возможности двигаться.

– Должно быть, это очень большой ваш враг?

– Да, большой, выше меня на целых полголовы. Враги они вообще очень быстро растут.

– Все, идемте, – заглянул в комнату Артём.

Титрус с Грэмом послушно встали с дивана и последовали в прихожую. Выйдя на улицу, Титрус поинтересовался, как прошла встреча.

– Пробует устроить мне просмотр, – без особой надежды ответил Артём, – вообще-то ему больше Грэм понравился, его бы он на работу точно взял.

Титрус улыбнулся и посмотрел на юношу, тот напряженно к чему-то прислушивался. Легкий ветер доносил откуда-то слабый отзвук колокольного звона.

– Во, – тоже прислушался Артём, – к службе звонят, давайте, давайте, а то опоздаем.

Увидав храм, Грэм невольно замедлил шаг, поднял голову и замер, глядя на горящие золотом купола и кресты, уходящие в ярчайше-синее небо. От колокольного звона закружилась голова, Грэм прислонился к деревцу, прижался щекой к его белой коре и закрыл глаза, не в силах справиться с охватившей его бурей чувств и ощущений.

– Мальчик мой, с тобою все в порядке?

– Да, – беззвучно прошептал он, – просто какая-то слабость и голова кружится.

– Не ходи туда, – произнес вдруг голос Даля, – ты очень пожалеешь об этом. Это не твой путь.

– Идем дальше или нет? – Титрус заглянул в его побледневшее лицо.

– Идем, – он отпустил дерево и направился к воротам храма.

Дмитрий Яковлевич уехал, а Апрель распахнул окно, чтобы проветрить отвратительный дым.

– Надир, – заглянул на кухню Олег, – может, надо чего?

– Не надо.

– А погулять по Арбату не хотите?

– Не хочу. Попей воды, ты высыхаешь.

Переступив порог, Грэм вздрогнул, как от удара под дых и замер, глядя по сторонам. Огромной силы энергии струились с улетающего ввысь купола, они распадались на золотистые сферы, и бледнели, опускаясь к головам собравшихся. Кое где энергии собирались в тонкие полукружья и вспыхивали, будто венцы, иной раз горели зеленоватым пламенем… В изумлении и восхищении рассматривал Грэм это световое буйство.

– Молодой человек, – раздался чей-то тихий, шелестящий голос, – выйдете отсюда.

Грэм не сразу понял, что обращаются к нему. Опустив голову, он увидел перед собой крошечную сухонькую старушку в черном.

– Выйдете отсюда немедленно, – повторила она, казалось, ее желтоватые глаза светятся в церковном полумраке.

– Почему?

– Вам нельзя здесь находиться!

– Мать, – услышал этот диалог Артём, – слушай, иди своей дорогой, а? Не имеешь права человека из храма выгонять.

Стрельнув в его сторону глубоко посаженными глазами, она растворилась в толпе. Грэму вдруг показалось, что кто-то цепко взял его за горло, удушение было таким неожиданным и резким, что он невольно закашлялся, пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха.

– Что с тобой? – заволновался Титрус. – Дышать не можешь? Идем скорее на воздух.

Он вывел юношу из храма и усадил на лавочку рядом с церковной лавкой. Продавщица, заметив, что молодому человеку не хорошо, вышла из киоска с бутылкой святой воды и стаканчиком.

– Голова закружилась? – участливо спросила она, наливая воду в стаканчик. – Так бывает от духоты. Возьми-ка, попей, попей, родимый.

Грэм взял стакан и глотнул. В первое мгновение ему показалось, что в глотку залили жидкий огонь. Глаза его полезли из орбит, из горла вырвался нечеловеческий хрип, похожий на звериное рычание. Женщина испуганно отшатнулась, крестясь и шепча молитвы. Титрус не знал что делать, он озирался в поисках Артёма. На счастье Артём показался в дверях церкви, он пробирался сквозь толпу верующих.

– Сюда! Сюда! – замахал рукой Титрус, и Артём поспешил к ним.

– Что такое? – он посмотрел на корчащегося Грэма. – В чем дело? Что вы ему дали?

– Святой воды… – трясущимися губами произнесла женщина, не переставая креститься.

– То, что надо, молодцы. А обычная вода у вас есть? Простая? Ай, да ладно, сейчас сам принесу. Титрус ждите меня здесь, я сейчас приду.

Он быстро побежал за ворота.

– Что… что с ним? – решилась поинтересоваться женщина.

Грэм ловил ртом воздух, лицо ее залила смертельная бледность, серые глаза стали антрацитово-черными.

– Ничего, – Титрус махал рукой перед его лицом, создавая хоть какой-то воздушный поток, – бывает…

– Что, плохо? – к лавочке подошел пузатый батюшка в черной рясе. – Дай-ка, – он взял у женщины бутылку с водой, плеснул себе в пригоршню, брызнул в лицо юноше и загудел молитву.

Грэм закричал от невыносимой боли, когда вода попала на кожу. Красные следы от капель задымились, на глазах стали вздуваться волдыри. Батюшка озадаченно уставился на это явление. К скамейке стали подтягиваться заинтересованные верующие и служители храма.

– Разойдитесь, вам тут что, цирк передвижной? – появился Артём с бутылкой минеральной воды. – Ё-мое, что вы с ним сделали?

– Он… он брызнул водой ему в лицо, – взволнованно произнес Титрус.

– Зачем? – Артём растолкал любопытных и приобнял Грэма за плечи, стараясь поднять его со скамьи. – Зачем вы, батюшка, кому ни попадя в лица брызгаете?

– Так плохо ж ему было… – в некоторой растерянности произнес батюшка.

– А теперь лучше стало?

Вдвоем с Титрусом они подняли Грэма на ноги и повели к воротам.

Отойдя от церкви на приличное расстояние, Артём снял с себя рубашку и, смачивая ее водой из бутылки, стал осторожно протирать обезображенное лицо Грэма.

– Сейчас все будет хорошо, – повторял он, – все поправим, не волнуйся. Может, надо сделать что-нибудь дьявольское, чтоб ему похорошело?

– Я не знаю… – голос Титруса дрогнул.

– Так, отец, только без истерик, все поправим, не боись. Пойдемте куда-нибудь во дворик, найдем лавочку, посидим немножко. На, глотни водички, эту тебе можно.

Апрель зашел в спальню и прилег на кровать, вытягиваясь. На душе было пусто, так пусто, что аж звенело. Глядя в потолок, он слушал этот звон и ни о чем не думал.

Постепенно Грэм стал приходить в себя, дыхание восстановилось, волдыри стали исчезать, кожа разглаживалась.

– Давай еще протрем, – Артём плеснул воды на рубашку. – Глотнешь?

Грэм отрицательно качнул головой.

– Слушай, – Артём потихоньку смачивал его лицо, – а в самом храме тебе плохо не было?

– Сначала нет, – голос Грэма все еще звучал низко, хрипло, – а когда эта женщина попросила меня выйти, горло сдавило, будто кто-то душил.

– Ладно, признаюсь – поход в церковь был слишком новаторской идеей, с этим мы поторопились. – Артем выжал рубашку и с отвращением надел ее, вздрагивая от холодных прикосновений мокрой ткани к телу. – Зато ты услышал колокольный звон. Тебе понравилось?

– Очень. – Грэм посмотрел на него тяжелым взглядом.

– Ну… ладно тебе, кто же мог подумать, что такая петрушка получится. Все, сидим, отдыхаем, не нервничаем, ждем пока лицо придет в норму и едем домой. Возражений нет?