Приблизившись к ним вплотную, верблюды преклонили колени и сложили колючку к их ногам. От верблюдов нестерпимо разило потом.

- А теперь марш отсюда, - приказала Эльсинора.

Вся четверка вихрем сорвалась с места, пересекла пляж, с ловкостью горных козлов вскарабкалась по уступам обрывистого берега и исчезла из вида.

- Ну так кто я? - с победоносным видом, подбоченившись, спросила Эльсинора. Симмонс, одной рукой, все еще зажимая нос, другой вытирал выступившие на глазах слезы.

- Бедьба!

- Кто?

- Фуф-ф! Ведьма!

- Ах так? - Она метнулась к тенту, выдернула из песка одну из стоек, отцепила полотно и вскочила на стойку верхом ни дать ни взять озорной мальчишка, оседлавший прутик. Она и в самом деле выглядела неправдоподобно юной - тоненькая, стройная, в ярко-красном бикини. - Повтори, что ты сказал?

- Ведьма, - неуверенно повторил он.

- Тогда садись, прокатимся вместе.

Садиться, собственно, было не на что. Симмонс перешагнул через стойку и встал позади жены.

- Держись! - предупредила она. Он обнял ее за плечи.

- Крепче!

Он стиснул ее в объятиях и поцеловал в щеку. В следующее мгновенье было уже не до поцелуев: земля стремительно ушла из-под ног, провалилась куда-то вниз. Симмонс изо всех сил прижался к Эльсиноре и зажмурился. А она, как заправская ведьма на помеле, крутыми виражами набирала высоту, так что дух захватывало.

- Перестань! - взмолился он. - Спустись, слышишь? Голова кружится.

- Ну нет! - сквозь свист ветра донесся до него ликующий голос Эльсиноры. - Сам ведьмой назвал, теперь терпи!

Он стиснул зубы и огляделся. Справа, насколько хватало глаз, раскинулось море. Слева желтели пески и по ним, змеей между барханами, тянулся караван верблюдов. Виднелись руины не то города, не то крепости.

Они летели вдоль берега, и было отчетливо видно, где кончается желтая песчаная отмель и начинается глубоководье.

"Ну и чертовщина! - с мальчишеским восторгом подумал он. - Такое разве что во сне испытаешь!"

До поверхности было метров полтораста. "Спрыгнуть, что ли? - с веселой удалью подумал он и вдруг обнаружил, что спрыгивать не с чего: стойка летела сама по по себе, он ее даже не касался. Ослабил руки, сжимавшие Эльсинору за плечи: ничего. Отпустил совсем - тот же эффект: они продолжали лететь рядом, словно притянутые друг к другу магнитом.

И тут она по всем правилам высшего пилотажа круто спикировала вниз. У Симмонса перехватило дыхание. Он зажмурился, а когда снова открыл глаза, впереди виднелись две рыбачьи лодки, в которых бородатые казаки-старообрядцы в засученных до колен портках выбирали из сетей рыбу.

Занятые своим делом, рыбаки, наверное, так бы ничего и не заметили, но Эльсинора опустилась еще ниже и пронеслась над их головами с таким улюлюканьем и свистом, что старообрядцы, задрав свалявшиеся в войлок бороды, так и окаменели с широко разинутыми ртами, и только когда она, взмыв кверху, пошла на второй заход, торопливо закрестились двуперстным знамением, как по команде, сиганули из лодок и, перегоняя друг друга, вплавь кинулись к берегу. Почти касаясь воды, Эльсинора с Симмонсом за спиной промчалась за нимиеще раз и, поднявшись метров на двадцать, повернула назад. Когда на золотистом песке показался наконец их надувной домик, Эльсинора зависла над мелководьем и повернулась к Симмонсу.

- Ну и как? - Глаза ее озорно поблескивали.

- Здорово! - искренне восхитился он. - Ты действительно ведьма!

- Ах, ведьма! - Она уперлась ему в грудь ладонью и решительно оттолкнула в сторону.

- Что ты делаешь? - испуганно вскрикнул он и повис в воздухе, нелепо завалившись на бок и беспомощно размахивая руками. Она описала вокруг него снижающуюся спираль и остановилась.

- Так кто я?

- Ведьмочка! - взмолился он. Она снизилась на несколько метров.

- Кто я?

- Ведьма! - твердо сказал он, поняв, что на пощаду рассчитывать нечего.

Эльсинора опустилась еще ниже и встала на дно. Вода доходила ей до подмышек.

- В последний раз спрашиваю! - крикнула она, запрокинув голову и щурясь от солнца. - Кто я?

- Ведьма!!! - заорал Симмопс во всю глотку и в то же мгновенье мир каруселью завертелся перед его глазами и он, кувыркаясь, плюхнулся в воду.

Когда, кашляя и отплевываясь, он вскочил, наконец, на ноги, Эльсинора в радужном ореоле брызг, не оглядываясь, улепетывала по мелководью.

- Ну, теперь держись, чертова ведьма! - крикнул Симмонс, бросаясь вдогонку. Он догнал ее уже возле самого домика, вскинул на руки, осыпая поцелуями, внес в палатку и повалился, на тахту, задыхающийся, мокрый и, счастливый, как еще никогда в жизни.

Солнце закатилось за горизонт. Догорела заря. Ночь раскинула над Устюртом, над неподвижной гладью Арала темно-фиолетовый, усыпанный звездами полог. Эльсинора спала, свернувшись калачиком на тахте; а Симмонс лежал, привычно подложив ладони под затылок и глядя в дверной проем, за которым едва угадывались последние отблески заката.

Почему-то вспомнилось суровое, словно высеченное из коричневого дерева, лицо Айдос-бия. Раскосые с сумасшедшинкой глаза заглянули в самую душу. Старик словно ждал ответа на какой-то из своих вопросов. Потом кивнул и исчез.

...Савелий мучительно медленно обрушивал на голову хивинского хана Шергазы намертво стиснутый пальцами кирпич. Обрушил и канул в небытие...

...Неистовый Аваз, громыхая цепями, кричал бунтарские стихи на заснеженном кладбище...

...Смотрел в упор пристальными серыми, как у отца, глазами Строганов-младший, не снимая ладони с кобуры маузера...

Симмонс зажмурился, отгоняя непрошеные видения.

События последних дней - невероятные, фантастические, ошеломительные, - казалось бы, должны были выбить его из колеи, напугать, повергнуть в панику, по меньшей мере заставить крепко задуматься. Но ничего этого не было. Было ощущение какой-то поистине всеобъемлющей умиротворенности, покоя и беспричинного, неуместного в этой ситуации, радостного восприятия жизни. Жизни, - а теперь он знал это наверняка, в которой ему оставалось пройти короткий, последний отрезок дистанции перед тем, как навсегда уйти из нее. И, как ни странно, именно это наполняло его спокойной уверенностью в себе. Он чувствовал, как каждая клеточка его существа наливается какой-то новой, доселе неведомой ему силой, сознанием собственного могущества, способного мгновенно выполнить любое его желание, стоит лишь захотеть.

Откуда и когда пришло к нему это ощущение, он не знал. Перед тем как Эльсинора уснула, он спросил ее, намеренно буднично и равнодушно:

- Так когда же я сыграю в ящик?

Вопрос пришлось повторить, и только тогда она повернулась к нему и ласково провела ладонью по волосам.

- Не надо спрашивать. Я все равно не отвечу. Это - табу.

- Только поэтому?

- Это правильное табу, - сказала она. - Человек не должен этого знать.

- Иначе перестанет быть человеком?

- Да. - Она глубоко вздохнула. - Именно поэтому,

- Ну, хорошо, - согласился он. - Тогда хоть скажи, как я умру. Утоли моя печали. Ужасно не хочется уходить из жизни под ярлыком бессловесного пушечного мяса.

- На этот счет можешь быть спокоен. В своей реальности тебе предстоит наломать столько дров, что кому-то другому не хватило бы на это и десяти жизней.

- Вот уж чего не ожидал от себя! - Он усмехнулся. - Откуда бы такая прыть?

- Ты встретишь единомышленников, - продолжала она. - У тебя будут верные друзья. Сообща вы пошатнете устои Стран Всеобщей Конвенции.

- Вот как? - усомнился он.

- Не надо иронизировать. Это действительно так. С какой стати я стала бы пичкать тебя побасенками? Ты станешь борцом за единственно справедливое дело. И моей заслуги в этом нет. Все, что я сделала, - это поддержала тебя в критическую минуту. Заставила поверить в себя.

Она умолкла. Молчал и он, думая об услышанном, Потом она уснула...

...Осторожно, стараясь не потревожить спящей, Симмонс встал с тахты и направился к выходу. Он и сам не смог бы ответить, зачем он это делает: понял, что надо, встал и пошел.