- Тогда я вмешаюсь сама.

- Умоляю тебя! Мальчишку ему все равно не поймать, а променад только на пользу, - сгонит фунт-другой сала.

Казалось, Дюммель вот-вот схватит кучера, но тот ужом скользнул между колес и оказался по другую сторону экипажа. Барон полез следом и застрял, тяжело дыша и всхрапывая. Мальчишка вскочил на козлы, хлестнул по лошадям, и экипаж тяжело, словно через ухаб, перевалил через Дюммеля, въехал во двор.

- Какого компаньона потеряли! - весело сокрушался Симмонс. - Готовь некролог, Люси. Гражданская панихида, похороны по первому разряду. Сам венок понесу перед гробом.

- Как ты можешь, Эрнст! - упрекнула Эльсинора, но не удержалась и прыснула.

Барон между тем, кряхтя, встал на четвереньки, с третьей попытки принял вертикальное положение и, держась за поясницу и изрыгая проклятия, заковылял к дому.

- Пропал твой кучеренок! Слопает его теперь Дюммель!

- Ну это мы еще посмотрим! - воинственно встрепенулась Эльсинора. - Герр Дюммель!

- Что? - плаксиво откликнулся барон, тщетно пытавшийся взойти на крыльцо.

- Как это прикажете понимать?

- Что? - всхлипнул немец.

- Ваше поведение, что же еще? - вмешался Симмонс, высунувшись из окна. - Связался черт с младенцем! Не стыдно? Глава акционерного общества гоняется с кулаками за арбакешем! Да вас уже за одно это разжаловать следует!

- Но вы же ничего не знаете! - взмолился Дюммель, бессильно опускаясь на ступеньку. - Этот негодяй оскорбил меня!

- Когда он только успел? - поразился Симмонс.

- В прошлом году. Я его с тех пор разыскиваю.

- Ай-яй-яй, барон! А я-то понять не мог, чем вы_заняты, почему все дела забросили. Сатисфакции, стало быть, жаждете. Уж не на дуэль ли вы этого сопляка хотите вызвать?

- Какая дуэль?! - застонал немец. - Морду набить хочу!

- А вот это уже ни в какие ворота, барон. Вы подумали, что про вас в деловых кругах говорить начнуг? Да про вас полбеды, что про акционерное общество скажут? Хулиганы, мордобоем занимаются! Право, Дюмель, я был о вас лучшего мнения.

Не слезая с коляски, Джума с опаской прислушивался к разговору. Он не понимал ни слова, но по тому, как улыбалась пэри, чувствовал, что чаша весов склоняется в его сторону.

- Что же делать? - окончательно сник немец.

- Для таких случаев существует туземная администрация.

- Верно! - спохватился барон и даже попытался встать, но тут же со стоном плюхнулся обратно. - Завтра же миршаба * вызову.

- Ну уж нет! - решительно запротестовала Эльсинора. - С сегодняшнего дня этот мальчик служит у меня кучером. Джума!

- Ляббай! ** - встрепенулся новоиспеченный кучер.

- Помоги встать господину Дюммелю.

- Хоп болади! ***

Но барон отпихнул подбежавшего было Джуму, кое-как поднялся сам и, бормоча под нос, пошел к двери.

- Что вы там бубните, барон? - окликнул его Симмонс. Немец пропустил вопрос мимо ушей.

- Попомните мои слова, - игнорируя шефа, обратился он к Эльсиноре. - Филантропия до добра не доводит. Вам она тоже выйдет боком.

- Типун вам на язык, Дюммель! - рассмеялся Симмонс, но немец уже захлопнул за собой дверь. - Пророк нашелся!

Худакь-буа вонзил лопату в землю и, не спеша, развязал бельбог - широкий поясной платок, в который за неимением карманов были завернуты два куска черствой лепешки. Расстелил платок на поросшем травой берегу арыка и, приложив к бровям заскорузлую, в буграх мозолей ладонь, поглядел на дорогу. Пустынная, она просматривалась до самого кишлака Кыркъяб, утопавшего в лучах знойного полуденного солнца. В прозрачном золотистом мареве мерно колыхались плоские крыши глинобитных домиков, кроны вековых карагачей, ярко отсвечивал облицованный голубыми изразцами купол мечети.

* Полицейский.

** Чего изволите?

*** Будет сделано.

- Не торопится Якыт, - вздохнул Худакь-буа. - Видать, что-то ее задержало.

Он опустился на траву, вытянув ревматически хрустнувшие ноги, обмакнул лепешку в мутную, кофейного цвета воду арыка и стал медленно жевать беззубыми челюстями. Укоренившаяся с годами привычка думать вслух оставляла его лишь когда рот был занят едой, или под языком покоилась очередная порция жгучего ядовитого насвая *.

"Совсем из ума выжила старуха, - размышлял он, вяло перекатывая во рту неподатливо жесткий кусок. - Вроде бы и лет немного, сорока еще нет, а уже память теряет. И то сказать: семерых детей похоронила. Один Джума и выжил. Любая женщина голову потеряет. Якыт еще молодчина - и по дому управляется, и коровенку содержит, и к сыну в Ургенч нет-нет да выберется. А от Кыркъяба до Ургенча три таша ** идти, не меньше, Да еще не с пустыми руками: загара *** напечет, гекберекь ****. Балует парня. Не сладко Джуме живется. Жаббарбий - зверь лютый, даром, что из нашего кишлака родом. Еле упросил я его Джуму на службу принять. Взять-то взял, зато три шкуры дерет с бедняги. Едва на хлеб себе зарабатывает парень. Уйти бы, да некуда".

Лепешка наконец поддалась. Старик разжевал ее деснами, проглотил. Окунул в воду второй кусок. От него в разные стороны прыснули мелкие рыбешки.

- Кишь! - запоздало цыкнул на них Худакь-буа. Ишь, обрадовались, божьи созданья!

Поколебавшись, отломил кусочек хлеба и, размельчив, бросил в воду. Мутная поверхность забурлила крохотными водоворотами: сотни рыбешек тотчас вступили в сраженье за хлебные крошки. Старик некоторое время наблюдал за ними, потом вздохнул и покачал головой:

- Ну чем не люди? Так и норовят друг у друга кусок изо рта вырвать!

- С кем ты разговариваешь, ата?

Старик вздрогнул и с неожиданным проворством вскочил на ноги.

- Я пир им! *****

* Смесь табака с известью.

** Мера длины, около 8 км.

*** Колобок из муки сорго.

**** Пирожки с зеленью.

***** О покровитель!

Перед ним, весело улыбаясь, стоял Джума.

- Как ты меня испугал, сынок. Думал, сердце лопнет от страха.

Только теперь Худакь-буа обратил внимание на то, как одет его сын. На Джуме красовалась нарядная чустская тюбетейка, под новеньким шелковым халатом была надета белоснежная батистовая рубашка, просторные темно-синие шаровары ниспадали на голенища начищенных до блеска хромовых сапог.

Мысли одна невероятнее другой метались в его голове, бросали то в жар, то в холод. Что могло произойти с сыном? Откуда у него эта дорогая одежда? Одни сапогв - целое состояние. Это у нищего-то фаэтошцика?..

- Сынок, - почему-то шепотом позвал Худакь-буа.

- Да, ата?

- Что с тобой стряслось?

- Со мной? - удивился Джума. - Ничего, а что?

- У тебя такая одежда... - Старый дехканин с трудом подбирал слова. - У Жаббарбия и то такой нет.

- А-а... - Джума рассеянно оглядел себя и пожал плечами. - Одежда как одежда.

- Подумай, что ты говоришь, сынок! - встревожился Худакь-буа. - Откуда она у тебя?

- Купил.

- Где? На какие деньги?

Некоторое время Джума недоуменно смотрел на отца и вдруг хлопнул себя по лбу и расхохотался.

- Как же я сразу не сообразил?.. Ты же ничего не знаешь!

- Откуда у тебя столько денег, Джума? - строго спросил старик.

- Успокойся, ата, - Джума взял отца за руку. - Я тебе все расскажу. А сейчас давай поедем домой.

- Поедем? - поразился Худакь-буа. - На чем?

- На нашем фаэтоне. Вон он стоит на дороге.

У придорожного тополя действительно виднелся щегольской фаэтон. Конь гнедой масти, то и дело встряхивая головой,щипал траву.

Не веря своим глазам, Худакь-буа подошел к экипажу, недоверчиво провел ладонью по конской гриве.

- Садись, ата! - Джума похлопал по сиденью.

- Скажи, Джума, - спросил старик, когда они уже подъезжали к кишлаку. - Ты нашел клад?

- Еще какой! - Джума улыбнулся и легонько подхлестнул иноходца. - Я судьбу свою встретил.

Час от часу не легче! Старик чуть не вывалился из фаэтона.

- Встретил судьбу?

- Да, ата.