ЮРКОВСКИЙ (картинно вздыхает). Ну, раз все человечество — уступаю.
КРАЮХИН (продолжает). Итак, первичная оценка предполагаемых образцов, приближенный расчет экономической эффективности предполагаемого месторождения и при всех условиях благополучное возвращение на Землю!
ЕРМАКОВ (спокойно). Приказ ясен.
КРАЮХИН. Детальный план работы уточните на месте, мы не можем в этом кабинете предвидеть обстоятельства, с которыми вам придется столкнуться. Но помните одно — смерть Мехти должна быть последней жертвой на Плутоне! Это прямое указание Центрального Комитета, а мы с вами все коммунисты!
СПИЦЫН (убежденно). Ну разумеется, Николай Захарович.
КРАЮХИН. Тогда у меня все. Есть вопросы?
ЮРКОВСКИЙ (вкрадчиво). У меня есть один вопрос… Если можно, конечно…
КРАЮХИН. Слушаю вас, Владимир Сергеевич.
ЮРКОВСКИЙ. Вот Комитет исключил из состава экспедиции второго геолога, моего помощника, видимо, его заменили товарищем Быковым, а что будет делать товарищ Быков в нашей экспедиции — лично мне не понятно. Новичок… Такой рейс все-таки…
КРАЮХИН. Товарищ Быков утвержден командиром вашего атомного вездехода.
ЮРКОВСКИЙ. Ах, он водитель?
КРАЮХИН (терпеливо). Инженер-водитель и химик-радиолог.
ЮРКОВСКИЙ (Ермакову). Это забавно…
КРАЮХИН. Больше вопросов нет?.. (Молчание.) Завтра начинаем проверку оборудования. Товарищ Ермаков, экипаж ваш.
ЕРМАКОВ (повернувшись к экипажу). Экипажу отдыхать!
Все уходят. Быкова уводит под руку Спицын.
КРАЮХИН (Смирнову). Дайте сводку загрузки „СКИФА“ горючим.
„СКИФ“ грузится. Он почти не виден за решетчатыми конструкциями кранов, он опутан покрытыми инеем трубопроводами — Броня на колпаке поднята. Многочисленные причудливые машины — грузовики, цистерны, контейнеры — стоят вблизи и вдали, подъезжают и уходят. Снуют люди. Внизу, у похожего на башню реакторного кольца, окруженный инженерами Краюхин.
Сверху голос Ермакова:
— Товарищ Председатель Комитета!
Краюхин поднимает голову. Ермаков стоит, высунувшись из люка.
ЕРМАКОВ. Шестой отсек заполнен.
КРАЮХИН. Вызывайте „Черепаху“!
У распахнутых настежь ворот длинного низкого ангара стоит „Черепаха“ — атомный вездеход последнего выпуска, огромный обтекаемый танк с прозрачной лобовой броней. Возле „Черепахи“ — Быков, вытирающий паклей руки, и представители завода, построившего танк, — пожилой инженер и молодая девушка.
ИНЖЕНЕР. Вы не волнуйтесь, Алексей Петрович. „Черепаха“ — отличная машина. Она гораздо лучше горьковской модели, а ведь та как отлично себя в Антарктике показала!
БЫКОВ. То Антарктика, а то Плутон…
ИНЖЕНЕР (категорически). Никакой разницы.
БЫКОВ. То есть как это никакой разницы? Одна полуторакратная тяжесть что значит!
ИНЖЕНЕР (пренебрежительно). Так здесь же на рессорах тройной запас прочности… А броня! А ширина гусениц! Да нет, можете ехать совершенно спокойно.
В кармане у Быкова гудит зуммер. Быков достает из кармана радиофон, нажимает кнопку.
БЫКОВ. Слушаю.
ГОЛОС ЕРМАКОВА. Алексей Петрович, на погрузку!
БЫКОВ. Есть на погрузку! (Прячет радиофон.) Ну вот и все.
Прощайтесь со своим дитятей.
ИНЖЕНЕР. Ну, „Черепашка“, счастливого пути. (Хлопает танк по броне.).
ДЕВУШКА (торопливо). Не забывайте, Алексей Петрович…
Все замечания по машине… Аккуратненько записывайте… По возвращении, знаете… У вас всегда такие толковые замечания. Помните, по „Пионеру“?
БЫКОВ (забирается в люк). Не забуду, Танечка. Если только…
ДЕВУШКА. Понимаю, понимаю… Плутон! Ой, и зачем вы согласились!
„Черепаха“ срывается с места и мчится по дороге… Останавливается… Встает на четыре ноги… Делает несколько неуклюжих шагов… Снова опускается на гусеницы. Неожиданно, вытянув железную лапу манипулятора, срывает цветок у обочины и… подает его девушке… „Черепаха“ мчится по полю…
Перескакивает через холм…
„Черепаха“ приближается к „СКИФУ“. Она минует решетчатые постройки, несколько громоздких машин. Регулировщик с флажком показывает Быкову, где остановиться. Быков вылезает из люка, неотрывно глядя вверх. Он подавлен и даже не замечает, как за его спиной металлические щупальца кранов подхватывают и уносят его танк.
Быков делает несколько шагов и останавливается. Над его головой — блестящий свод отражателя фотонной ракеты — пятидесятиметровое вогнутое зеркало с круглой дырой в центре.
Чья-то рука опускается на плечо Быкова. Он вздрагивает и оборачивается. Перед ним улыбающийся Краюхин.
КРАЮХИН. Любуетесь, Алексей Петрович?
БЫКОВ. Да, я ведь впервые такое чудо вижу…
КРАЮХИН. Пойдемте, я вам покажу. (Выводит Быкова в центр, под черное сопло фотореактора.) Вот здесь, где мы с вами стоим, — фокус отражателя. Здесь протекает сумасшедшая ре акция синтеза легких ядер. Полмиллиона водородных взрывов в секунду.
БЫКОВ. А как же земля, Николай Захарович? Ведь здесь все сгорит на тысячу километров вокруг…
КРАЮХИН (посмеиваясь). Для старта с Земли фотореактоp конечно, не годится. Он включается только в пространстве. А с Земли мы уходим вот на этих пяти обычных ракетах.
(Показывает на реакторные кольца.)
БЫКОВ. Грандиозная махина…
КРАЮХИН. Эта махина — ключ ко Вселенной. Пойдемте, я познакомлю вас с нею поближе.
Они входят в кабину лифта… Поднимаются к куполу… Входят в кубическое помещение кессона…
КРАЮХИН. Тамбур-кессон.
Они поднимаются по трапу, оказываются в коридоре. Краюхин толкает двери с высокими комингсами и объясняет на ходу.
— Каюта…
— Каюта…
— Душевая…
— Радиообсерватория…
— Резервная штурманская…
Быков с любопытством заглядывает в каждую дверь. Он видит небольшие, прекрасно оборудованные помещения, обшитые блестящим и матовым пластиком, откидные койки, откидные столики, сверкающие стеклом и металлом сложные приборы, низкие мягкие кресла особого устройства, с широкими ремнями.
КРАЮХИН. Кают-компания…
Они входят в круглое помещение. Стол, мягкие кресла, экраны магнитовидеофонов,[18] дверцы шкафов, вделанных в стены.
КРАЮХИН. Здесь будете отдыхать, развлекаться, а самое главное — переживать старты и финиши. А теперь поднимемся в мозговой центр корабля, в рубку. Поглядите, во время рейса вход туда воспрещен.
Они поднимаются в рубку. Вдоль изогнутой стены — высокие, до сферического потолка, светло-серые шкафы — это кибернетический штурман, мозг корабля. На шкафах перемигиваются крошечные светлые глазки. Корабль еще на Земле, но он уже живет своей огромной и сложной, скрытой от глаз жизнью. Посредине рубки на возвышении — штурманский стол, рядом впритык — электронно-счетная машина. Между штурманским столом и стеной — кресло командира, перед креслом сравнительно небольшой пульт. По сторонам пульта, закрытые пластмассовыми чехлами, коробки ручного биоточного управления.
Ермаков и Спицын вводят программы в киберштурман.
Краюхин ведет Быкова по рубке.
КРАЮХИН (бегло показывая). Киберштурман… Электронно-счетная машина… Комбайн контроля отражателя… Комбайн контроля реакторов… Пульт контроля фотореактора…
Ручное биоточное управление… Пульт управления электронным проектором… Контроль противометеоритного устройства… Что еще? (Останавливается возле Ермакова и Спицына.)
О, самое главное, чуть не забыл… Два пилота, которые искусно управляют этим хозяйством… В настоящий момент они…
(Нагибается и заглядывает через плечо Ермакова.)…вводят стартовую программу в киберштурман.
СПИЦЫН (поднимается). Уже ввели, Николай Захарович…(Быкову.) Тут посложнее, чем атомный вездеход, правда, Александр Петрович?
БЫКОВ (неуверенно). Так мне кажется, во всяком случае.
КРАЮХИН. Ничего, ничего, вот вернется с Плутона, пошлем в Школу Высшей Космогации. Пойдете, Алексей Петрович?
БЫКОВ (подумав). Надо сначала подумать… (Кашлянул.) Вернуться.
Все смеются. Краюхин грозит Быкову пальцем.
