— Мистер Шир. — Судья склонился вперед, словно в приступе колик. — Эта просьба вполне естественна. Но вам известны наши… странные обстоятельства. Появление здесь постороннего — пусть даже лица духовного звания — может привести к осложнениям, с которыми мы просто не сумеем справиться. Я очень сожалею. Через несколько дней — да. Но не сейчас, мистер Шир. Думаете, вы сможете объяснить это подсудимому?

— Сомневаюсь.

Сэмюэл Шир вернулся на свое место, сложил руки молитвенным жестом и закрыл глаза.

— Элизабет Шир, — вызвал Феррис Эдамс.

Судебная стенографистка сменила блокнот на свидетельское кресло, а престарелый защитник, заявивший, что изучал стенографию несколько десятилетий тому назад, временно принял на себя ее обязанности.

Его пребывание в этой должности оказалось кратким. Толстая жена пастора давала показания негромким обеспокоенным голосом, часто посматривая на мужа и отвечая без колебаний.

Да, она присоединилась к мужу в кабинете в субботу, как только вымыла посуду после ленча. Нет, она не помогала ему с проповедью — мистер Шир всегда готовит проповеди сам. Она планировала съездить за покупками в Кадбери с Эмили Берри и ее детьми…

— Значит, у вас нет машины, миссис Шир?

Женщина покраснела.

— Ну, она нам не нужна, мистер Эдамс. Приход очень маленький, и мистер Шир наносит визиты прихожанам пешком…

Но она изменила решение насчет поездки в Кадбери. Учебный год в школе закончился в пятницу 27 июня, и всю неделю перед Днем независимости миссис Шир была занята, убирая классную комнату, инвентаризируя школьное имущество, складывая в шкафы учебники и пособия, заполняя журналы и так далее, а в четверг, за день до каникул, она заперла школу на лето. Но у нее оставалась еще одна обязанность, которая помешала субботней поездке в Кадбери с Эмили Берри. Миссис Шир после полудня работала рядом с мужем, готовя ежегодный отчет для школьного совета, содержащий итоги прошедшего учебного года, сведения о посещаемости, финансовую информацию и вероятность осеннего пополнения. Они трудились, не покидая дом, пока сирена не заставила их выбежать на улицу и узнать об ужасной смерти Фанни Эдамс.

Эндрю Уэбстер задал только один вопрос:

— Миссис Шир, когда вы вернулись домой в пятницу после приема у миссис Эдамс или, возможно, после празднования 4 июля на лужайке, ваш муж дал вам какие-то деньги?

— Да, — тихо ответила Элизабет Шир, — двадцать пять долларов. Две десятки и одну пятерку, на которые велел мне купить платье. Вот почему я хотела поехать в Кадбери в субботу с Эмили Берри. Мистер Шир не говорил мне, где взял деньги, но я это знала. Они пахли корицей.

Орвилл Пэнгмен поднял огромную руку, произнес слова присяги и опустился в свидетельское кресло.

Пэнгмен заявил, что в половине второго в субботу он, его сын Эдди и Джоэл Хэкетт, который помогал им, начали чинить крышу амбара. Без четверти два они заметили бродягу — Орвилл кивнул в сторону Ковальчика — у задней двери дома Пру Пламмер. Они видели, как Пру прогнала его, вышла на дорогу и смотрела ему вслед несколько минут, а потом вернулась в дом.

Орвилл с мальчиками работали примерно до половины четвертого. Эдди снимал старую дранку с крыши, Джоэл приносил новую из фермерского грузовика, а он, Орвилл, приколачивал ее. Да, прямо под дождем, надев плащи, которые висели в амбаре. Когда половину прогнившей дранки уже убрали с крыши, а ливень не собирался прекращаться, им пришлось продолжать, чтобы амбар не затопило. Они промокли насквозь, но закончили работу. Едва Пэнгмен успел прибить последнюю дранку, как Пру Пламмер закричала из своей задней двери, что тетушку Фанни убили. Все трое вскочили в грузовик («Автомобиль стоял в гараже, и я не хотел терять время, выводя его оттуда») и поехали к дому Фанни Эдамс, где присоединились к отряду. Нет, Милли не было дома в два тринадцать. Она ушла к судье и вернулась около половины третьего.

Честное лицо Милли Пэнгмен напряглось, когда она произносила присягу. Сев в кресло, Милли сжала кулаки и угрожающе посмотрела на Ковальчика сквозь очки в золотой оправе.

Разумеется, она знает, где была в субботу в два тринадцать. Глупый вопрос, учитывая, что ее муж Орвилл только что на него ответил, но если они хотят услышать это от нее, то на здоровье. Она была в кухне судьи Шинна — вот где. Пришла туда перед самым началом дождя с мясным пирогом, который испекла дома, поставила его в духовку на маленький огонь, приготовила овощи к ужину, а потом вернулась домой, собираясь несколько раз прибегать к судье и приглядывать за пирогом. Но из-за всего, что произошло, пирог сгорел, поэтому судье и мистеру Шинну вечером пришлось есть консервы. Да, она ушла из дома судьи около половины третьего. Нет, она была не одна, так как брала с собой Дебору. Дебби способна натворить больше бед, чем любой шестилетний ребенок в округе Кадбери, поэтому она ждет не дождется осени, чтобы девочка начала учиться…

Энди Уэбстер задал Милли вопрос, который ее озадачил:

— Миссис Пэнгмен, когда вы последний раз получали известия от вашего сына Мерритта?

— От Мерритта? Вчера — в понедельник утром. Пришло письмо авиапочтой из Японии. Мерритт служит там во флоте. А зачем вам…

По случаю великого события Матильда Скотт надела некогда дорогое платье и шляпу, модную во время войны. Давая показания, она не поднимала красивые глаза, постоянно ломала натруженные руки, а ее лицо с темными впадинами было испуганным. Казалось, она скрывает не только горе, но и стыд.

Очередным доказательством злого нрава судьбы, думал Джонни, было то, что ее соседом в ряду присяжных оказался Питер Берри.

В два тринадцать в субботу, сказала Матильда, она находилась в спальне мужа и свекра — чтобы ухаживать за двумя инвалидами, ей было удобнее поселить их в одной спальне. Она уверена насчет времени, так как в два часа должна была дать Эрлу лекарство — он принимает его ежедневно каждые четыре часа. После этого и до звонка Пру Пламмер около двадцати пяти минут четвертого она оставалась в спальне вместе с мужем, свекром и дочерью Джуди. Эрл нервничал, и Джуди читала ему журнал с вестернами — он любит ковбойские истории, и даже старому Сету Скотту они вроде бы нравятся, хотя он вряд ли что-то понимает… А она? Она убирала комнату.

— С двумя беспомощными мужчинами, особенно с моим свекром, убираться приходится все время, — добавила Матильда Скотт.

— Когда вы услышали новости от Пру Пламмер, миссис Скотт, вы сразу же отправились в дом Фанни Эдамс?

— Ну, я не хотела оставлять мужа, но Эрл сказал, что Джуди может о нем позаботиться — что она и делает сейчас — и чтобы мы с Дрейкли выяснили, что произошло. Поэтому Дрейкли и я сели в джип — он поставил машину в гараж из-за дождя, но джип все равно в результате промок, а грузовика у нас больше нет — и поехали.

— Дрейкли работал поблизости, пока вы и остальные члены семьи были в доме, миссис Скотт?

— Ну… не постоянно.

— Значит, Дрейкли какое-то время отсутствовал? — спросил Феррис Эдамс.

— Да. — Нервные руки стали двигаться быстрее.

— Где же был ваш сын, миссис Скотт?

— Он… он должен был кое-куда съездить для отца.

— Понятно. И когда же он уехал?

— Ну, Дрейкли работал все утро… Он уехал около половины второго.

— В вашем автомобиле?

— Да.

— А в котором часу он вернулся?

— Приблизительно без четверти три. Поговорил с отцом, переоделся и снова вышел работать. Я позвала его, когда услышала новости о тетушке Фанни.

— И куда же должен был съездить Дрейкли, миссис Скотт?

Матильда выглядела испуганной, и Джонни напрягся. Неужели они на что-то наткнулись?

Но у вины много лиц. В рассказе Матильды Скотт о субботнем распорядке сына не было ничего такого, что могло бы показаться человеку не слишком чувствительному причиной для ломания рук и испуга. Джонни не сомневался, что подобные истории случались здесь со всеми, кроме, возможно, семьи Берри. Дрейкли ездил в Комфорт попытаться занять деньги у Генри Уортингтона, президента комфортского банка. Так как банк по субботам закрыт, Дрейкли договорился встретиться с Уортингтоном у него дома. Мальчик оделся в самое лучшее и выехал в половине второго. Без четверти три он вернулся с пустыми руками. Вот и все. Но очевидно, этого было достаточно, чтобы Матильда Скотт вела себя как преступница.