— Подскажу вам текст для вашей воскресной проповеди, мистер Шир, — сухо произнес судья Шинн. — «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним».[36]

Сэмюэл Шир покачал головой и улыбнулся.

— Джозеф, не стойте разинув рот. Это их обычный способ просить прощения.

Но Ковальчик угрюмо смотрел на деньги.

— Все в порядке, Джо, — успокоил его Джонни. — Это старый американский обычай. Пнуть человека промеж ног, а потом купить ему грыжевой бандаж.

Бородатое лицо расплылось в улыбке. Ковальчик вложил ручку корзины в пальцы изумленного мистера Шира.

— Ваша брать это, — сказал он.

Повернувшись, Ковальчик быстро зашагал по дорожке, словно боясь, что священник поспешит следом. Пройдя по Фор-Корнерс-роуд и мимо поилки, он вышел на Шинн-роуд, с довольным видом поправляя пасторскую шляпу.

— Очень мило, — медленно произнес священник, глядя на корзину.

Они пошли к перекрестку. Ковальчик уже проходил мимо дома Фанни Эдамс. Он даже не взглянул на него, но ускорил шаг и начал долгий подъем на высушенный солнцем холм.

— Подождите, Ковальчик! — крикнул ему вслед судья Шинн. — Хотите, я попрошу, чтобы кто-нибудь подвез вас в Кадбери?

Но Джозеф Ковальчик зашагал еще быстрее. Они наблюдали за ним, пока он не превратился в пятнышко на сверкающем небе.

Когда Ковальчик взобрался на вершину Священного холма, два автомобиля промчались мимо него в сторону деревни. Это были такси из Кадбери.

— Что я тебе говорил? — усмехнулся судья. — Городские репортеры. И они даже не посмотрели в его сторону!

— Что для них бродяга? — отозвался Джонни.

— В самом деле, — рассеянно промолвил судья. — Ну мистер Шир, кто говорил, что только бедному знакомо благо приносить дары?[37]

— Уверен, что умный человек, — сказал мистер Шир. — Думаю, я потрачу эти деньги на свежие цветы для могилы Фанни Эдамс. Она очень любила цветы.

И священник, улыбаясь, поспешил назад через лужайку сообщить жене о своем решении.

Судья и Джонни пересекли лужайку дома Шинна, поднялись на крыльцо и сели в качалки, ожидая прессу.

— Прекрасный день, Джонни, — сказал судья.

Джонни Шинн посмотрел на дома, дорогу, поля и ярко-голубое небо.

— Я видел и похуже, — согласился он, удовлетворенно вздохнув.