Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Мог, если голова была в определенном положении, и не мог, если не была. — Доктор Кушмен посмотрел на старого Энди с нескрываемой враждебностью. — Не могу ответить. И вряд ли кто-нибудь бы мог.

После этого комфортского медика отпустили.

* * *

Следующим свидетелем, вызванным Феррисом Эдамсом, был сам пристав. Судья Шинн с серьезным видом поднялся, обошел вокруг своего кресла, поднял Библию и принял присягу, после чего вернулся на место.

— Вы обнаружили тело Фанни Эдамс, констебль Хэкетт?

— Да.

— Расскажите нам, что произошло 5 июля во второй половине дня — как именно вы нашли тело, и что случилось потом.

Берни Хэкетт поведал, как в субботу в десять минут четвертого он отправился в дом тетушки Фанни поговорить с ней о плане страхования ее ценных картин, как он нашел кухонную дверь открытой и обнаружил мертвое тело Фанни Эдамс на полу ее студии рядом с кухней. Он опознал в вещественном доказательстве «А» кочергу, которую нашел возле тела.

Хэкетт сразу же позвонил судье Шинну, а как только положил трубку, ему позвонила Пру Пламмер, которая подслушала его разговор с судьей (мисс Пламмер сердито уставилась на него со «скамьи присяжных»), сообщить, что около без четверти два в заднюю дверь ее дома постучал бродяга и попросил поесть. Она отказала ему и видела, как он идет по Шинн-роуд, сворачивает к дому тетушки Фанни и направляется к ее кухонной двери. После этого Хэкетт позвонил доктору Кушмену в Комфорт, а потом прибежали судья Шинн и мистер Шинн…

— Когда вы впервые увидели тело, до прибытия судьи и мистера Шинна, — спросил Феррис Эдамс, — вы заметили часы-медальон, висящий на золотой цепочке вокруг шеи покойной?

— Заметил.

— В каком состоянии были часы?

— Камея спереди была разбита, и футляр открыт. Я подумал, что один из ударов не попал по голове, а пришелся по груди и разбил часы.

— Это те самые часы? — Эдамс протянул медальон Хэкетту.

— Да.

— Вещественное доказательство «Б», ваша честь… Какое время показывали часы, когда вы впервые их увидели?

— То же, что и сейчас. Тринадцать минут третьего.

— Они были не только разбиты, но и остановились?

— Да.

Констебль рассказал о прибытии Ферриса Эдамса, как тот сообщил, что недавно проехал по дороге мимо бродяги, как он, Хэкетт, уполномочил Эдамса, судью Шинна и Джона Шинна преследовать бродягу, как через несколько минут последовал за ними с отрядом и как они поймали бродягу, когда тот выбирался из болота возле Лягушачьего пруда.

— Вы поймали этого человека? — спросил Эдамс, указывая на Джозефа Ковальчика, сидящего с раскрытым ртом.

— Да.

— Он сразу вам подчинился, констебль?

— Он начал сопротивляться. Нам с трудом удалось его скрутить.

Хэкетт рассказал, как они доставили Ковальчика назад в деревню, поместили его в угольной кладовой церковного подвала, обыскали и нашли деньги, спрятанные под одеждой.

— Констебль, я показываю вам американские бумажные деньги в купюрах различного номинала, составляющие в сумме сто двадцать четыре доллара. Это те самые деньги, которые вы изъяли у обвиняемого во время обыска?

Берни Хэкетт взял купюры, перетасовал их и поднес к носу:

— Те самые.

— Откуда вы знаете?

— Во-первых, я положил их в конверт и пометил его…

— В этот конверт с надписью: «Деньги, взятые у заключенного в субботу 5 июля», сделанной вашим почерком?

— Да. Всего было тринадцать купюр — четыре двадцатидолларовые, три десятидолларовые, две пятидолларовые и четыре однодолларовые.

— У вас есть другая причина считать, что это те самые тринадцать купюр, которые вы взяли у обвиняемого?

— Конечно. Они пахли корицей и пахнут до сих пор.

— Ваша честь, я передаю конверт и его содержимое как вещественное доказательство «В» и думаю, нам всем следует понюхать банкноты.

Купюры были переданы защитнику, а от него присяжным. Все принюхивались. Запах корицы был слабым, но вполне определенным.

— Вы заявили, констебль Хэкетт, — продолжал Феррис Эдамс, — что, обнаружив тело тетушки Фанни, позвонили судье Шинну. Вы что-нибудь делали между обнаружением тела и телефонным звонком?

— Я выбежал из дома через кухонную дверь и быстро огляделся, думая, что, может, кого-то увижу. Тогда я не знал, сколько времени она мертва, и еще не заметил, что часы остановились.

— Говоря, что вы «быстро огляделись», констебль, вы имеете в виду, что стояли у кухонной двери или вы куда-то отходили?

— Я пробежал через задний двор, заглянул в амбар и в пристройку позади него…

— Вы входили в пристройку, констебль?

— Прошел через нее.

— Вы что-нибудь там видели?

— Ничего.

— И никаких дров?

— Под навесом было пусто, — сказал Берни Хэкетт.

— А позади сарая вы видели какие-нибудь признаки того, что там недавно кололи дрова?

— Не видел ни одной щепки.

— И нигде на участке вы не видели никаких признаков недавно наколотых дров?

— Нет, сэр.

— Свидетель ваш, судья Уэбстер.

Джонни отметил, что кончик носа старого Энди Уэбстера побелел от напряжения.

— Констебль, вы обследовали одежду подсудимого во второй половине дня в субботу 5 июля?

— Я и Хьюб Хемас. Когда мистер Шир спустился в подвал с сухой одеждой для заключенного, и мы сняли с него мокрую.

— Вы нашли следы крови на одежде обвиняемого?

— Нет, хотя я их искал. Но одежда промокла насквозь и перепачкалась грязью и болотной тиной. Любые следы крови на его одежде или на руках наверняка были смыты.

— Не говоря уже о вашем несанкционированном вмешательстве, констебль, вам, как служителю закона, не приходило в голову, что существует такая вещь, как химический анализ ткани, который может установить присутствие или отсутствие следов крови даже на мокрой одежде?

— Протестую!

— Протест отклонен, — мягко произнес судья Шинн.

— Не приходило, — мрачно буркнул Берни Хэкетт. — Как бы то ни было, у нас нет для этого приспособлений…

— В Одеме имеется современная лаборатория, которую полицейский департамент округа Кадбери регулярно использует для подобных целей — не так ли, констебль?

— Это неправильный перекрестный… — машинально начал Феррис Эдамс, но покачал головой и умолк.

— Констебль, что произошло с одеждой, которую вы сняли с обвиняемого?

— Элизабет Шир постирала ее…

— Иными словами, теперь невозможно установить присутствие или отсутствие следов крови. Констебль Хэкетт, вы пытались проявить отпечатки пальцев на орудии убийства?

Недоразвитый подбородок Хэкетта отвис.

— Отпечатки пальцев?.. Нет, судья Уэбстер. Я ничего не знаю об отпечатках. Да и кочерга была слишком перепачкана…

— Вы не посылали кочергу в специализированную полицейскую или любую другую лабораторию для обследования на предмет отпечатков?

— Нет…

— Вы прикасались к кочерге после субботы, констебль?

— Да. И я, и Хьюб Хемас, и мистер Эдамс, и Орвилл Пэнгмен… Думаю, все к ней прикасались… — Большие уши Хэкетта побагровели.

Феррис Эдамс бросил умоляющий взгляд на судью Шинна. Но судья сидел неподвижно.

— Еще вопрос, констебль. Исключительно для протокола. Где вы находились в субботу днем в тринадцать минут третьего?

Джонни расслабился. Он просил Эндрю Уэбстера установить местопребывание каждого свидетеля во время убийства и начал опасаться, что старик об этом забыл.

— Я? — удивленно переспросил Хэкетт. — Утром я ездил в Кадбери поговорить с Лайменом Хинчли о страховании картин тетушки Фанни, а потом поехал назад…

— В котором часу вы покинули страховую контору Хинчли?

— Около двух. Дождь только начался. Я вернулся без двадцати три, припарковал машину — помню, я разозлился на моего Джимми: он оставил свой велосипед посреди гаража, который рассчитан на один автомобиль. Мне пришлось выйти, и я промок до нитки…

— Это не важно, констебль. Значит, вам понадобилось сорок минут, чтобы приехать из Кадбери в Шинн-Корнерс. Следовательно, в два тринадцать вы находились где-то между Кадбери и деревней?

28
{"b":"109292","o":1}