— Я верю тебе, Али, — ответил я, — мне очень приятно, что мы с тобой смогли найти общий язык и понимаем друг друга. А раз мы понимаем, о чем говорим, то у меня к тебе есть еще одно небольшое дельце.

Али кивнул и, повернувшись в сторону подсобки, прокричал что-то по-турецки. Из недр его владений послышался турецкий ответ, и через минуту оттуда появился молодой плечистый турок со сломанным носом и помятыми ушами.

Али отдал ему распоряжение, парень перевернул табличку, открыл дверь и встал за стойку. А мы с Али, который бережно поддерживал меня за локоть, удалились в другое помещение, чтобы обсудить некоторые секретные вопросы. Через полчаса наши обсуждения кончились, и мы вышли на улицу, причем я имел в руке небольшой полиэтиленовый пакет, в котором лежало… Ну, в общем, что нужно, то и лежало.

Посмотрев на часы, я сказал:

— Я хочу еще раз поблагодарить тебя за помощь, а теперь мне пора ехать по делам.

Когда я уже открывал дверь машины, Али сказал:

— Береги себя, Вася! И добавил по-русски:

— Ни пуха ни пера!

Я улыбнулся и ответил:

— К черту, к черту!

После этого уселся за руль своей «Хонды» и покатил в «Одессу».

На следующий день вышибала Виктор уже ждал меня, стоя на улице у зеркальных дверей ресторана. Когда я вышел из машины, снова поставив ее на противоположной стороне улицы, Виктор кивнул мне, давая понять, что все в порядке. Я кивнул в ответ и, захлопнув дверь машины, не спеша пересек Брайтон-Бич.

Виктор открыл передо мной дверь и вполголоса сообщил:

— Алекс уже здесь, так что сядешь за столик, который тебе покажут, а потом к тебе подойдут.

Я кивнул, и Виктор передал меня симпатичной хохлушке в кружевном фартучке, которая, заулыбавшись, сказала:

— Столик для вас заказан, прошу за мной. Меня зовут Оксана.

И стала подниматься по лестнице, вертя перед моим носом небольшими, но очень подвижными ягодицами, обтянутыми короткой черной юбчонкой. Я вспомнил мясистую мадам в парчовом платье и тут же, ни секунды не сомневаясь, отдал пальму первенства этой двадцатилетней темноволосой девчонке. Я бы с удовольствием отдал бы ей и несколько часов своего драгоценного времени. Надо будет закинуть удочку, подумал я, но в это время лестница кончилась и мы с ней вошли в зал ресторана.

Оксана провела меня в тихий уголок и усадила за двухместный столик.

— Что будем кушать? — спросила она, улыбаясь.

Я поразмыслил и заказал легкий салат, минералку и сто граммов водки. Быть в русском ресторане и не выпить водки — просто несерьезно. А к тому времени, как я сяду за руль, она уже выветрится.

Оксана кивнула и, развернувшись, поконала на кухню, радостно подрагивая ягодицами.

Оглядевшись, я слегка расстроился.

Ну стоило ли ехать в Америку, пересекать океан, тратить драгоценные нервы для того, чтобы, зайдя в русский ресторан, оказаться в родном совке семидесятых годов. Дым коромыслом, мясистые тетки, покрасневшие от водки, халдеи в расстегнутых рубашках, дикие пляски перед сценой… Приехал я сюда, а тут — те же пьяные рыла и те же «Яблоки на снегу» или «Мясоедовская», которую в восьмой раз исполняют для тети Фейги ничем не отличавшиеся от вороватых халдеев лабухи, готовые за деньги сбацать все, что угодно.

Посмотрев на сцену, я увидел родную картину. Руководителю оркестра, гитаристу с бегающими глазами, дали сотку баксов, и он, подобострастно закивав, со счастливым лицом объявил, что следующая песня — «Владимирский централ» — исполняется специально для Игорька из Бобруйска. А закончится все это по известной схеме — мордой в квашеную капусту.

Американцы, мать их так!

Оксана принесла заказ, и я, поблагодарив ее, налил себе немного водочки. Заглотив ее, я закусил до боли знакомым салатом «оливье» и тут на стул напротив меня уселся рослый и крепкий коротко стриженный парень.

На его шее красовалась тонкая золотая цепочка, уходившая за расстегнутый ворот белой рубашки, и в просвете между пуговицами мелькнул золотой крестик с распятием. На правой руке была татуировка «Слон» — «смерть легавым от ножа».

Ага, подумал я, вот и родная братва.

— Тебя Василием кличут? — поинтересовался пацан.

Я молча кивнул.

— Пойдем со мной, там тебя ждут, — сказал он и встал.

Я тоже встал и, пробираясь между столиками и любезно извиняясь перед посетителями, последовал за своим провожатым. Пройдя через зал, мы оказались перед дверью, сделанной из темного дуба, и, открыв ее, парень сделал приглашающий жест, и я вошел в отделанный дубовыми панелями небольшой кабинет.

Вдоль стен стояли пухлые диваны, на которых расположились четверо конкретных братков, а в кресле за столом сидел мужчина лет пятидесяти. Он был одет в цветастую гавайку с короткими рукавами, на правой руке тускло светились массивные золотые часы, а на шее, как и у Виктора, была золотая цепь, но раз в шесть потолще. Его черные с проседью волосы были коротко подстрижены, темные глаза смотрели с внимательным прищуром, и на руках, спокойно сложенных на груди, красовались татуировки.

Посмотрев на них, я понял, что имею дело не с каким-нибудь приблатненным штемпом, а с натуральным авторитетом, имевшим настоящий вес и пользовавшимся реальным авторитетом в уголовном мире. Похоже, что Виктор не соврал, сказав о том, что мимо него здесь не проходит ни одно дело, касавшееся русской диаспоры. [6]И если это так, то можно было считать, что передо мной — вроде как главный смотрящий русского Нью-Йорка.

— Здравствуй, Василий, — негромко сказал мужчина, — меня зовут Алекс. Присаживайся.

И он указал на стоявшее напротив стола второе кресло.

— Здравствуй, Алекс, — вежливо ответил я и, придвинув кресло поближе к столу, уселся в него.

Некоторое время мы молча изучали друг друга, затем Алекс неторопливо произнес:

— Ты из Питера, я слышал? У меня там много хороших друзей. Может быть, и ты кого-нибудь из них знаешь?

— Может быть, и знаю, — ответил я, — но попусту мусолить имена не приучен.

Алекс кивнул и продолжил:

— Я слышал, у тебя есть небольшая проблема, которую мы можем помочь решить.

Я выдержал небольшую паузу и так же неторопливо ответил:

— Ну, Алекс, я бы не назвал это проблемой. Но если мой вопрос не будет вовремя решен, вот тогда у меня могут возникнуть проблемы.

Алекс опять кивнул и сказал:

— Правильно, Василий. Ты умеешь говорить. Решение твоего вопроса будет стоить двадцать тысяч. Десять сразу, десять — потом. Тебя это устраивает?

— Да. Я уже знаю об этих условиях. Вполне приемлемо. Деньги я готов внести сразу.

Я услышал, как за моей спиной открылась дверь, и кто-то вошел.

— Познакомься со Львом Захаровичем, — сказал Алекс, указывая за мою спину.

Я оглянулся, затем встал и, повернувшись, увидел перед собой пожилого благообразного еврея в золотых очках, который, улыбаясь, смотрел на меня и протягивал мне руку.

— Василий, — сказал я, пожимая его маленькую, но цепкую руку.

— Лев Захарович, — ответил он и посмотрел на Алекса.

— Это один из наших лоеров, — сказал Алекс у меня за спиной, и я снова повернулся к нему. — Очень опытный и грамотный специалист. Лев Захарович, этому человеку нужно сделать хорошие документы. Ну, вы понимаете, как обычно.

Лев Захарович кивнул.

— Когда мы здесь закончим, — продолжил Алекс, глядя на меня, — вы со Львом Захаровичем будете решать все вопросы сами. Мое присутствие не требуется. Деньги отдадите ему.

Алекс посмотрел на лоера, и тот, кивнув, сказал мне:

— Я буду ждать вас за вашим столиком.

— Хорошо, — ответил я, и Лев Захарович вышел.

Я снова сел в кресло и посмотрел на Алекса.

Сидевшие на диванах братки, как я успел заметить, внимательно изучали меня. Пусть изучают, мне это до лампочки. На моем веку меня столько изучали, что впору энциклопедию писать.

— А скажи мне, Василий, — спросил Алекс, — погонялово имеешь?