Весомее сказать было невозможно, и Барон почувствовал внутри неприятный холодок.

– Михалыч, Варяг… дайте мне шанс. Это моя идея, и я хочу довести ее до конца, чего бы мне это ни стоило… Если суждено прострелить себе голову, я пойду и на это, но пасовать перед кем-то я не стану. Я найду тех людей, которые играют против нас. Неужели мы отступим? Ведь речь идет о целом флоте! Шутка ли!

– Правильно, Барон, – проговорил Варяг, изобразив уголками губ нечто похожее на улыбку. – Мы не отступим. Тем более что деньги уже пущены в дело. Три сотни штук – сумма небольшая, но и не маленькая, так что обидно ее просто так выбросить… Мы должны найти этих ублюдков, кто нам ломает игру…

– Я делаю все, что в моих силах, – заторопился Барон, – но иногда мне кажется, что против нас там работают фээсбэшники с большими звездами. Взять историю с Чифом – уж слишком грамотно его повязали!

– На чем основаны твои подозрения? – спросил Варяг.

– А вот послушай, Владислав, как только важный чиновник обещает нам поддержку при покупке контрольного пакета, так его сразу находят мертвым на собственной даче. Вместо него назначается другой, который сторонится Чифа, как чумы, и при этом окружает себя профессиональной охраной, которой позавидовал бы президент Соединенных Штатов. Я не исключаю того, что кто-нибудь из городской верхушки решил поучаствовать в этой приватизации.

Варяг рассмеялся от души:

– Значит, все-таки стенка на стенку, а, Барон?

Барон немного повеселел: разговор, принявший было очень крутой характер, неожиданно свернул в колею дружелюбного базара.

– Получается, что так.

– Вот только на какие шиши они возьмут флот? Ну я допускаю, что мэр что-то имеет слева. В бюджете города крутятся хорошие суммы, но я очень сомневаюсь, что питерский голова сумел за эти годы скопить двести «лимонов», чтобы выложить их за контрольный пакет! И кроме того, как он купит акции? Ему по закону не положено заниматься коммерцией!

– А дети, жена, родственники жены? – усмехнулся Барон. – Ты же знаешь, Владислав, как это сейчас делается на Руси! Сам-то мэр, ясное дело, на свою официальную зарплату даже «Шкоду Фелицию» себе не может купить. Но ведь у него наверняка есть сынок или племянник – эти-то ребятки, поди, капиталами ворочают не меньше наших…

– Сынки-племянники, говоришь? – Варяг посмотрел на Михалыча. – Ну ладно, а ты, аксакал, что скажешь? Кто положил глаз на флот? Фээсбэшные генералы? Или отцы и дети города?

Михалыч задумался. Старый вор неторопливо надорвал пачку сигарет, почти любовно размял слежавшийся табак большим и указательным пальцами и, небрежно чиркнув зажигалкой, прикурил. Получилось все очень красиво. Михалыч никогда не затягивался, так сказать, берег здоровье. Так случилось и сейчас – он набрал в рот дыма и пустил неровное серое колечко, которое, поднимаясь вверх, понемногу теряло свои очертания, пока наконец не растворилось совсем, оставив после себя ароматный запах.

– Знаешь, Владик, а я ведь тоже понаблюдал за этой компанией. – Михалыч вдруг потерял интерес к сигарете и притушил огонек о край фарфоровой пепельницы. – И мне удалось кое-что выяснить… Там многое кажется странным.

Двадцать лет назад на одной «малине» Михалыч, тогда еще крепкий пятидесятилетний мужик, познакомился с красивой девицей со сказочным именем Алиса. Кроме молодости, безупречной фигуры и очень наивных, величиной с блюдце голубых глаз, она обладала звонким грудным голоском, и ее фигурка в чистенькой опрятной одежде больше подходила для домохозяйки, опекающей кучу малолетних детей, чем для девицы из криминального мира. Трудно было поверить, что женщина с такой ангельской внешностью могла быть опытнейшей наводчицей-домушницей. Она влюбила в себя Михалыча крепко, и он, в то время держатель городского общака, запустил в казну лапу, чтобы смотаться с красавицей в Ялту и попотчевать ее в шикарных ресторанах дорогими блюдами под знатную выпивку. Это был поступок, которого он втайне стыдился и по сей день. Узнай о непотребном факте воры, так могли бы не только отрубить ему блудливые ручонки, но и башку оттяпать. Алиса, высосав из Михалыча все деньги, исчезла в Зазеркалье так же неожиданно, как и появилась.

Сначала Михалыч хотел сдаться на милость воровской братии и рассказать без утайки о грешке, но, поразмыслив, решил не делать этого. Смерть – хрен с ней, а вот бесчестие пострашнее всего! Воры не стали бы даже хоронить ссученного, как того требовали понятия, а просто прикопали бы покойничка где-нибудь под обрывом и разошлись бы молча.

Когда он уже подумывал затянуть на шее удавку, к нему на улице подошел молодой мужчина лет тридцати. Он представился майором КГБ и, не таясь, рассказал о том, что уже полгода «ведет» Михалыча и знает о его грешке. Майор ненавязчиво предложил финансовую помощь, разумеется, за небольшую услугу. Михалыч тогда до предела напрягся. Но майор позволил расслабиться, сообщив, что ему требуется компра на начальника колонии строгого режима, в которой Михалыч чалился в последний раз. Михалыч тогда едва не расцеловал гэбэшника, потому как готов был сдать всех хозяев тюрем и колоний, где отбывал срока, и очень сожалел, что под статью придется подставить только одного барина.

В дальнейшем майор не однажды спасал Михалыча от многих неприятностей. Это знакомство скоро переросло в нечто вроде дружбы, а в последнее время их отношения стали просто доверительными: и теперь уже Михалыча можно было бы назвать благодетелем кадрового кагэбэшника, который сумел дорасти до генерала. Именно его Михалыч и попросил дать информацию о ГАО «Балтийский торговый флот», а главное, о тех людях, которые на него позарились. Но, к удивлению законного, никакого компромата на компанию не обнаружилось, ничего не было известно и о ее «крыше». Однако Михалыч нутром чувствовал, что здесь кроется что-то серьезное. В своих предчувствиях он никогда не ошибался и полагался на интуицию не меньше, чем на полученную информацию…

– Люди из ФСБ в приватизации флота не участвуют, – продолжал Михалыч, задумчиво любуясь струйкой дыма, поднявшейся от притушенной сигареты. – И мэр туда не лезет.

– Не могу тебе не поверить, – послушно согласился Барон.

– Я не знаю, кто там нам противостоит, но мы должны их достать. Свою поддержку я тебе гарантирую, но деньги ты получишь только в случае стопроцентного успеха. На подготовку потратишься сам.

– Спасибо, Михалыч, я знал, что ты поймешь меня.

– Ты уж постарайся в этот раз, – смежил веки Михалыч.

Барон понял, что аудиенция закончена. Он одним глотком выпил остатки коньяка и встал.

– Да, кстати, Назар. – Варяг тоже встал и загородил дверь. – Кого ты собираешься отправить в Питер?

Барон застыл. Вопрос застал его врасплох. О самом главном он еще не подумал. И Варяг, не дожидаясь ответа, веско произнес:

– Лучше всех для этого дела подходит Филат. Он и поедет.

Филат стоял в ванне под обжигающе колючими струями холодного душа, а когда наконец утреннюю истому прогнали потоки воды, он понял, что готов к очередному трудовому дню. Он энергично растер спину и плечи полотенцем, так что кожа стала пунцовой, и, выйдя в коридор, еще голый, набрал телефонный номер.

Несмотря на ранний час, трубку подняли почти мгновенно. Похоже, его звонка ожидали с нетерпением.

– Да, – произнес слегка надтреснутый мужской голос.

– Это я, Михалыч, ты оставил мне сообщение. Пришел поздно ночью, не хотел будить, – произнес Филат. – Что-то случилось?

– Походный набор у тебя с собой?

– Ты же меня знаешь, стоит в дверях.

– Это хорошо. Нужно будет срочно выезжать.

– Что-то серьезное? – напрягся Филат.

– Пока еще не знаем. Обговорим на месте. Тебе нужно будет съездить в Питер дня на три, на четыре.

– Хорошо, еду!

Михалыч обращался к нему за помощью только в безвыходных ситуациях. Филат был для старого вора вроде врача «Скорой помощи» – мастера на все руки, который обязан быть и опытным хирургом, чтобы штопать рваные раны, и умелым акушером, чтобы принять досрочного младенца, и даже немного священником, чтобы с миром отпустить на вечный покой покаянную душу.