– И больше ничего нет?

– Спроси что-нибудь полегче.

– Послушай, – произнес Святой после паузы, – а этот твой "Сокол", он везет лес?

– Вроде, – не совсем уверенно произнес Шура.

– Имеет смысл попробовать. В конце концов, у нас нет другого выхода, заметил Святой, обращаясь к Серегину.

Колька сделал большие глаза.

– Понимаешь, – попытался объяснить ему Святой, – совсем неважно, чтобы корабль заходил в порт. Груз могут снять в нейтральных водах. Это даже удобней.

Шура подозрительно наблюдал за незнакомцами.

– А вы, часом, не того?.. – не выдержал он.

– Вскрытие покажет! – огрызнулся Серегин.

Парень облизнул губы, потом тряхнул головой.

– Ладно, ваше дело. Только я тоже на "Сокол" собрался.

Николай закурил вторую сигарету и от неожиданности закашлялся.

– А вот это ты зря!

– Я же сказал, – не унимался Шура, – обо мне беспокоиться не нужно. Я в полном порядке.

Святой укоризненно взглянул на собеседника. Почему-то многие люди, если с ними разговаривать по-хорошему, быстро теряют дистанцию и наглеют прямо на глазах.

– А ты, случаем, в Афгане не служил? – неожиданно спросил новый знакомый, обращаясь к Святому и демонстративно став к Кольке спиной.

Рогожин почувствовал, как все его тело напряглось.

– В моей жизни, малыш, вообще много интересного, такого, о чем не расскажешь, – как можно спокойнее ответил он.

– У нас в дурдоме был один.

– Ну? – процедил сквозь зубы Святой.

– Его в Афгане контузило. Вернулся, бизнес свой организовал. Все круто, но жена ему попалась еще та. И до свадьбы-то гуляла дай бог, а как вышла замуж, тут вообще понеслось. Он вначале по белью ее шарил, в сумочку заглядывал, улики искал, а потом вставил в телефон "жучок". Кто жене позвонит – он в туалет, а там микрофон спрятан, и записывает разговоры. В общем, поехала у мужика крыша.

Святой заставил взять себя в руки. Начинало светать.

Пора было идти. Он дал незаметный знак Серегину. Тот все понял и, обращаясь к Шуре, сказал:

– А фонарик ты подними. Еще пригодится.

Произведение китайских ремесленников по-прежнему лежало на земле.

– А чего вас на "Сокол" потянуло? – спросил парень и наклонился.

– Да взорвать мы его хотим к чертовой бабушке, – ответил Серегин и шарахнул Шуру по голове.

– Не огорчайся, – заметил Святой, аккуратно обходя Шуру. – Ты просто не представляешь, как тебе повезло!

***

Было прохладное утро. Такэо Кита сидел за столом напротив портрета императора Хирохито.

Яхту слегка покачивало, отчего казалось, будто император приплясывает словно на морозе. Большая голубая фарфоровая чашка с недопитым кофе прижимала край карты, – на которой аккуратной черной линией, упиравшейся одним концом в Хакодате, а другим застывшей на полпути к Восточно-Корейскому заливу, был отмечен путь яхты. По правде говоря, для определения координат существовал компьютер, но старик считал, что вполне может справиться с этим сам.

В свои восемьдесят два года Такэо Кита выглядел на пятьдесят. Под занавес долгой жизни он имел немного денег и много работы. Маленький, скорее жилистый, чем худой, с коротко стриженными прядями седых волос, Такэо уже больше часа возился с картой, время от времени делая глоток остывшего кофе.

Когда пять лет назад он купил яхту, родственники устроили большой переполох и ни за что не соглашались отпустить дедушку одного в море. Закончилось все тем, что Такэо Кита схватил фамильный меч и разогнал собственных доброжелателей ко всем чертям, после чего благополучно отчалил и успел пройти вдоль всего восточного побережья Японских островов, перезимовать в Новой Зеландии и два раза пересечь Тихий океан. Теперь его путь лежал в Пусан, один из южнокорейских портов, а оттуда – на Тайвань.

***

Когда-то, еще в детстве, у Такэо Кита была специальная тетрадь, в которой священник синтоистского храма бога Хатимана ставил печать с отметкой об отслуженной молитве.

Делал Такэо кое-какие записи и на фронте, но их приходилось прятать от начальства. Позже, оказавшись в советском плену в лагере под Сучанами, Кита пробовал вести дневник.

Его-то он и достал из верхнего ящика стола, сидя в каюте.

Рядом лежала рукопись, озаглавленная "Последний камикадзе, или История жизни Такэо Кита". Никто из родственников так и не догадался, отчего на самом деле старик решил на девятом десятке отправиться в плавание. Море помогало вспоминать, продлевало ему жизнь. Но вчера Такэо Кита закончил свою историю.

Он больше не искал себе оправданий. Да простит император эту его позднюю кончину! Такэо лег на кровать и закрыл глаза.

***

Петр Михайлович Банников казался весьма озабоченным. Все утро он провел в порту, внимательно следя за погрузкой. Она прошла без приключений, но стоило выйти из Находки, как случилось нечто непредвиденное.

– Кто этот парень? – тихо спросил отставной генерал капитана, когда они вышли из рубки.

– Ребята говорят – "заяц". Решил прокатиться в теплые страны.

– Он рассказал, как попал на сухогруз?

– Если хочешь, можешь сам спросить. Мои матросы как раз им и занимаются.

– Вряд ли в таком случае мы застанем его в живых, – невесело заметил Банников. – Из всей команды единственный приличный человек – это капитан.

– Но и ему, то есть мне, ты не доверяешь!

– Ты хочешь больших неприятностей с отделом внешней разведки? Помни: "Наши знания увеличивают нашу скорбь!"

– Да? Но неприятностей ведь все равно не избежать!

Банников усмехнулся:

– Когда у тебя будут большие деньги, у тебя останутся только маленькие проблемы…

При виде капитана матросы перестали кричать и расступились. Петр Михайлович лишний раз отметил про себя, что здесь нет ни одного нормального лица. Не нужно было быть хорошим физиономистом, чтобы распознать в стоящих на палубе самую гнусную банду отъявленных негодяев, которая когда-либо собиралась.

У решетки вентилятора лежал человек. Его голова была повернута набок, отчего Банников вначале решил, что у парня сломана шея. Но тут несчастный сделал попытку подняться. Из толпы взметнулось несколько ног. Раздались глухие удары.

– Хватит! – рявкнул капитан, и все тут же прекратилось. – Кто-нибудь знал, что он на "Соколе"?

Один из избивавших с выступавшей вперед узкой челюстью сказал:

– Нет. – И сделал шаг вперед.

"Дурачок, – подумал бывший генерал-майор о лежащем в крови парнишке. Выучили говорить правду на свою голову. И вот плоды".

– Что он еще сказал?

Матрос замялся:

– Мы мало-мало перестарались.

– Я же предупреждал!

– Такое дело… – продолжал красавчик. – Этот фраер базарил, будто на "Соколе" еще кто-то плывет.

– Кто? – насторожился Банников.

– Непонятно. То ли "афганцы", то ли "контуженые". Он и сам толком не знает, так как видел их всего раз в порту.

Мужики вроде бы собирались взорвать сухогруз.

Узкобородый ткнул носком бездыханное тело.

– Взорвать "Сокол"? – недоверчиво переспросил капитан.

Банников забеспокоился.

– Я знаю по крайней мере одного человека, который на это способен, сказал он вполголоса и, уже обращаясь к команде, громко произнес:

– Проверьте груз. Если увидите что-нибудь подозрительное, сообщите капитану.

– А что с этим?

– А что вы обычно делаете с мусором?

Больше вопросов не было.

– В чем дело? – набросился на Банникова капитан, когда они остались вдвоем.

– Ты же слышал.

– Я насчет этих "контуженых". Что тебе о них известно?

Банников только покачал головой:

– Я думал, он будет один, но, видимо, ошибся. Впрочем, – он взял капитана за ворот рубашки и слегка надавил на грудь, – ты можешь быть вполне спокоен. Кто они такие?

Так, пара козявок!

– Парень, который валялся у крана, говорил, что эти козявки собираются взорвать корабль!

– Скорее всего Рогожин попробует избавиться от груза.