Весь остальной путь Наталья проделала с прижатой к животу сумкой. Когда, полуживая от усталости, сконфуженная и злая, она добралась до ворот лагеря, то увидела только хвост пионерского строя, окруженного родителями, под трубы и барабаны шествующего в клуб. Позади плелась длинноногая понурая фигурка с косым треугольником галстука меж худых лопаток. Наталья узнала дочь и едва не всхлипнула от жалости к ней и к себе и от внезапно нахлынувшего счастья, что у нее все-таки есть Лидочка и сейчас можно будет расцеловать и ее круглые карие глаза в круто загнутых черных ресницах, и тоненький носик, и, как всегда, замусоленные, широкие, мягкие ладошки и, уткнувшись в легкие, беспорядочно вьющиеся волосенки, почувствовать теплый, родной запах.

Оглянувшись на оклик, Лидочка взвизгнула и, отбрасывая в стороны, будто лишние, худющие загорелые ноги, бросилась к Наталье. Подпрыгнула, вцепилась, стиснув, для надежности, не только руками, но и коленями, поскуливала блаженно, однако очень скоро приняла успокоенный и деловой вид. Радость оттого, что мама все же приехала, была сильнее необходимости ее постоянного присутствия рядом, поэтому Лидочка с легкой душой убежала на концерт, в котором должна была читать стихи, а Наталья пошла по опустевшему лагерю искать, где все-таки можно привести себя в порядок.

В столовую и медпункт идти она постеснялась. В стороне от лагерных площадок и корпусов стоял беленый домик в четыре окошка. На веранде его сушились белоснежные передники и косынки. В домике оказалась миловидная светловолосая девушка лет семнадцати, которая, как в сказке, сидела у окошка и прилежно что-то шила. Она сразу же прониклась сочувствием к Наталье, поохала над испорченным платьем, налила в тазик теплой воды, разыскала в тумбочке таблетку гидроперита и проворно оттерла пятно. Платье выполоскали, повесили сушить, и хозяюшка, оказавшаяся подсобницей с кухни и назвавшаяся Людой, увела Наталью за простынку, перегородившую комнату.

– Заморились? – ласково спросила она, поглядев на Наталью. – Не переживайте. Да вы прилягте, отдохните. Концерт не скоро закончится. А я схожу за утюгом в гладилку.

Наталья, кое-как натянув узенький короткий халатик хозяйки, так и сделала: прилегла на одну из кроватей, застеленную зеленым одеялом. Кроватей в закутке было три: эта часть комнатки, судя по всему, служила спальней, а передняя половина – гостиной.

От постели слегка пахло свежим, чистым бельем. За окном большое дерево шелестело листьями, солнечные пятнышки мельтешили на белой марле, натянутой на оконную раму от комаров, потом перескакивали на стену и тут же исчезали. Вдали, наверное в клубе, неразборчиво играл баян, но голос кукушки в близком лесу был слышнее. Изредка ветер взвивал ветки, и тогда доносился еще и шум вершин, но порыв пролетал – и все стихало, только слабо шуршали листья о марлю. «Как хорошо… как тихо…» – подумала еще Наталья, а потом, сама не заметив как, задремала.

Она спала не более десяти минут, но почувствовала, что отдохнула. За простыней было тихо: хозяйка, похоже, еще не вернулась. Вдали звучала музыка – видимо, концерт продолжался. Солнце теперь прыгало на потолке, и Наталья подумала, что ей давно не было так уютно на душе. Она с нежностью вспомнила плохо вымытую дочкину шейку, но не огорчилась этим, а решила, если вожатая позволит, спуститься с Лидочкой к речке искупаться. Всякий раз, когда Наталья какое-то время не видела дочь: была в командировке, или отправляла ее к своей матери, или, как сейчас, в пионерский лагерь, – она смотрела на ее лицо после разлуки как на родное и в то же время не очень знакомое. Привыкнув к Лидочкиным неожиданно темным глазам и широким бровям, она не переставала удивляться, до чего девочка походит на отца. И только нос, да щеки, да легкие пружинистые волосы были Натальины.

Да, а когда-то Наталье было приятно это сходство, ведь ее бывший муж очень красив. Недавно он снова звонил, спрашивал о Лидочке. И в лагерь наверняка выбирался – он заботливый и добрый. Деньги приходят без задержки… И все. Между ним и Натальей связь только телефонная. Чего ей надо было, чем он был не по ней? Все хорошо, хорошо – и притом такая скука жить!.. Удивительно, как можно любить, ощущать сильную привязанность – даже без любви! – как страдать, разрывая последние ниточки этой привязанности, страдать, даже не сомневаясь, что поступаешь правильно, – и как бесследно все уходит: и печаль, и сожаление, и подобие раскаяния…

Ветер с силой царапнул по марле ветвистой лапой. К дому приближались голоса. Наталья приподнялась. Вот и Люда несет утюг, а за нею вприпрыжку скачет Лидочка.

Покуда Алена общалась с Googl’ом, тема еще более разветвилась. Теперь наша героиня уже бегло проглядывала продолжавшие поступать выражения одобрения и всяческие триллеры о безобразном поведении владельцев дорогих машин на стоянках. Правда, она отметила, что настрой этой темы совершенно противоположен настрою той, из-за которой, собственно, сыр-бор и разгорелся. Похоже, мадамы на «Лексусах» крепко достали простого российского автовладельца, иначе отчего бы в их адрес сыпались такие, например, филиппики:

Pioner

мне этот случай напоминает историю, здесь же описанную ранее….. Когда мадам на Лехусе с наглым выражением бьет Хюндай, а гаишникам на их фразу: «Девушка, ну почему же Вы не пропустили едущую по главной дороге?» она отвечает: «Вы, че, типа, офигели? Я на Лехусе еду, а он на Хюндае. Вот пусть он и должен уступать», – я выпадаю в алебастр!

Возвращаемся в славные 90-е?

Slider

ну а че! сосать научилась, вот и насосала.

Pioner

Это ж скока километрох…в пересосать-то надо? Но это не главное. За руль села – головой надо соображать, а не цикличные движения делать.

Аликарх

Переписочка весьма познавательна. В общем, мужику респект и уважуха. Если у человека диагностируется отсутствие мозга, то ему приходится вживлять дополнительный, и зачастую данная операция проводится ректально (через анальное отверстие, чтоб медом не казалась). Вот тетке и вживили немного. В таких ситуациях всегда вспоминаю прошлогодний случай на Октябрьской, когда тетка по-бл@дски запарковала свою «Камри» на трамвайных путях, и при появлении трамвая после длительного отсутствия, в ходе состоявшейся оживленной беседы, ей просто начистили физиономию (то ли кондукторша, то ли пассажирка – желающих там много было). После этого машина была моментально переставлена, а у водительницы навсегда (надеюсь) осталось понятие о том, что вокруг ее «Тойоты» еще и люди есть, и др. машины, и трамваи и вообще жизнь течет и движется. Надеюсь, и у героини топик-стартера, в ее крошечном мозгу, безвозвратно утонувшем в волнах упоительного ощущения своей невероятной крутости и, как следствие, – забывшем об окружающем мире, – что-то отложится. Единственно, конечно, уровень моралитэ был бы гораздо выше по силе эмоционального воздействия, если бы мужичок на глазах у этой, простите, курицы достал бейсбольную биту и отрихтовал авту по кругу – но тут уже налицо конфликт морали и УК РФ. А еще Остап Бендер завещал чтить этот самый УК.

Элиза

Да лана вам! Бабец на лексе виновата не в том, что она на лексе и что она, как изволил тут выразиться один любитель считать чужие денежки, «насосала», а в том, что она кладет на правила проживания в социуме.

А вообще хватит вешать ярлыки!

В это мгновение звякнул телефон – пришла эсэмэска. Увидев имя отправителя, Алена на несколько минут позабыла и свою битву за справедливость на Автофоруме, и вообще все на свете. Ведь отправитель обозначился как «Алекс Тр», а это был не кто иной, как Дракончег (ну, Дракончик, Дракон по восточному календарю, как и она), если кто не понял, милый друг нашей ветреной писательницы, который не появлялся в ареале ее обитания целый месяц. С этими двумя свободо– и сексолюбивыми натурами такое бывало частенько. То не виделись не слышались довольно долго: каждый «по чужим, по чужим, по садам летал, сладку ягоду все клевал», как поется в песне. Потом неодолимая сила притяжения бросала их друг к другу… с точки зрения физики звучит сие, может быть, неадекватно законам Ньютона и разным прочим, но с точки зрения физиологии – ого, еще как адекватно законам человеческих тел! Взаимное соответствие и влечение их было невероятным. Оба очень высокие, светлоглазые, русоволосые, внешне холодновато-высокомерные, а по сути – неистовые, они подходили друг другу, как детали хитроумной, на «раз» сложившейся головоломки. В жизни своей, весьма богатой на любовные приключения, Алена не испытывала ничего подобного тому, что чувствовала с Дракончегом, – ни с кем не испытывала, даже с самым мучительно-любимым и старательно забытым (на самом деле – НЕ забытым) теперь мужчиной! – а несдержанность почти звериных стонов ее молодого любовника откровенно выдавала его полное самозабвение в ее объятиях. Иногда Алена ловила почти страх в его глазах… Наверное, такой же страх мелькал и в ее взгляде. Это правда, они иногда даже побаивались своего тяготения друг к другу. Их разводило все: возраст, образ жизни и совершенно различные на нее взгляды, семья Дракончега, Аленина страсть к одиночеству, – а сводило только идеальное физическое соответствие, которое было прямо-таки смертельным.