– Совершенно замечательное заявление! – сказала Наталья, и ей захотелось взять ручку и исправить грамматические ошибки. – И даже преступника искать не надо: вот он, тут, Дима Анненский. Ты его знаешь, Лариса?

Лариса Соломатова, инспектор комиссии по делам несовершеннолетних, наклонила коротко остриженную голову:

– Я их всех знаю. Дима… Ну что Дима? Нормальный парень. Был в колонии. Его еще Серегин вел, твой предшественник. Дима с дружком растормошили киоск «Союзпечать» из-за каких-то «фирмовых» сигарет. Дали три года, отбыл год, освобожден досрочно по Указу об амнистии. У него только мать, работает санитаркой. Ведет себя тихо – это я о Диме, разумеется. Ничего плохого о нем сказать не могу. Он мне даже чем-то нравится.

– Похоже, он нравится только тебе, – вмешался Саша Дуглас, оперуполномоченный отделения. – Соседи-то ему не доверяют. Нет, ничего шибко плохого тоже не говорят: ну, угрюмый, ну, музыка допоздна, когда мать на дежурстве, ну, стоит с дружками вечером в подъезде – обычный джентльменский набор, ничего выдающегося. Однако едва спросишь, мог ли Дима Анненский залезть в чужую квартиру, как тут же и начинают: конечно, он ведь был в колонии, а кто раз запачкался… Тут они единодушны, соседи.

Пока Саша говорил, Наталья прятала глаза в бумагах, чтобы не рассмеяться, такой покорный, размягченный был у него взор. Наталья уже попривыкла к тому, что черные, жгучие и притом слегка жуликоватые глаза Саши в ее присутствии словно бы подергивались влагой, но порой все-таки не могла скрыть улыбку. В Саше ее забавляло все: и приземистая крепкая фигура, и стремительная походка эдакого цыгана-конокрада («Мой дедок коней крал!» – чуть подвыпив, бахвалился он до тех пор, пока это не услышал однажды начальник отделения и не сделал Саше крепкий втык за то, что афиширует свое родство с преступным элементом, и не иначе его фамилия взялась от клички какого-нибудь воровского авторитета!), и проволочные вихры, не признающие никаких расчесок, и синее от частого – и чем чаще, тем оно делалось синее! – бритья лицо, и эти глаза с поволокой… Форма смотрелась на Саше абсолютно чуждой, как, впрочем, и любой другой цивилизованный костюм. Но однажды Наталья оказалась с ним в одной группе на полевых работах и поразилась тому, насколько красит Сашу простая рабочая одежда: кирзачи, в которые были заправлены старенькие брюки, заношенная клетчатая рубаха с распахнутым по причине отсутствия пуговки воротом и закатанными рукавами, – как естествен он среди просторной земли, на вольном ветру. Был Саша к тому же очень добрый человек и отменный работник, и стоило преодолеть первое минутное замешательство, как уже хотелось излить ему душу и рассказать все, что видел, слышал, знал по тому или иному делу.

Жаль только, что рассказывать на этот раз было почти нечего. С двух до пяти пополудни, когда вор «навестил» квартиру Маслякова, дома не оказалось практически никого из соседей, а те, что были, никого и ничего не видели, не слышали и не знали. Только третьеклассник Рома Пирогов («Пирогов Роман Юрьевич, 1976 года рождения» – так он значился в записях Дугласа), живший этажом выше Маслякова, вспомнил, что видел «какого-то дяденьку» в подъезде. Рома только что пришел со школьной площадки (около четырех часов) и искал в прихожей за тумбочкой затерявшийся воланчик для бадминтона, как вдруг услышал, что стучат в соседнюю дверь. Там не открывали, и понятно: соседи отдыхали на курорте. Очевидно, гость этого не знал. Рома высунулся и выпалил:

– Тетя Женя и дядя Миша уехали в Одессу!

Светловолосый мужчина в джинсах и желтой майке с иностранными буквами на груди растерянно вымолвил:

– Уехали… Эк… жаль! Ну, в другой раз приду.

Он пошел вниз по лестнице, а Рома опять стал искать воланчик и нашел-таки его, правда, не за тумбочкой, а в одном из маминых резиновых сапог, в которых она ездила на дачу.

Больше никого из посторонних в третьем подъезде дома номер 16а по улице Пригородной не заметили. Да и «дяденька в желтой майке» интересовался совсем другой квартирой, не той, где произошло ограбление. Никто, кроме Ромы, его не видел. Имеет ли он отношение к краже? Где его искать?

– Да, кстати, – продолжал Дуглас. – Игорь Маккавеев, восьмиклассник, тоже никого не видел. Ничего о краже сказать не мог, но вскользь упомянул, что у парнишки из его класса (в соседнем доме живет), у Виктора Косихина, любопытнейшее хобби: он коллекционирует ключи от старых замков.

– Ничего себе хобби, – удивилась Наталья.

– Господи, да чего эти мелкие только не собирают, – махнула рукой Лариса. – Сегодня календарики, завтра ключи, послезавтра…

– …деньги на «Жигули», – в том же тоне продолжил Саша и первый же рассмеялся. – Однако же Масляков в этого Анненского чуть ли не пальцем тычет.

– Ну что ж, вызовем для начала Диму, – сказала Наталья. – Может, и прав ваш потерпевший.

– Масляков сам кого хочешь потерпевшим сделает. Объемистый мужик, – не без почтения покачал головой Саша.

– Не пойму, зачем Диме джинсы 56-го размера? – вмешалась Лариса. – Туда четыре таких, как он, поместятся.

– Джинсы можно продать.

В голосе Натальи помимо воли проскользнуло раздражение. Лариса сразу уловила это, бросила понимающий взгляд на Сашу и вышла, улыбаясь. Наталья совсем расстроилась… К счастью, в дверь заглянул старшина АХО: с ним Наталья накануне поссорилась из-за старых, расшатанных стульев, на которые сажать посетителей было уже опасно, и, видимо, старшина явился выяснять отношения. Но темпераментный Саша Синицкий буквально вцепился в него и потащил показывать давным-давно покривившийся, но по-прежнему не прибитый толком стенд социалистического соревнования.

Наталья перевела дух. Может, добрый боженька на сегодня уже избавил ее от Саши? Нет, вряд ли. Но спасибо хотя бы и за этот маленький перерывчик.

Она выписала повестку Диме Анненскому на понедельник, набросала на листке перекидного календаря списочек самых неотложных дел на следующую неделю, убрала бумаги в сейф и еще немного подождала, стоя у окна и стараясь не смотреть на телефон.

Здание сельского районного отделения милиции было очень старым. Когда-то его построили почти на окраине, а сейчас кварталы окружили его и протянулись дальше километров на двадцать, так что сельское отделение милиции оказалось чуть ли не в центре города – правда, в глухом проулке. Одноэтажный длинный дом осел и покосился, завалинки напирали на вросшие в землю стекла. Натальино окно почти целиком закрывал невысокий, покрытый поздними одуванчиками пригорок. Еще виднелся краешек трамвайной остановки и кусочек неба. Сегодня небо было белесо-голубым, выцветшим от жары. Звонки трамваев были похожи на телефонные…

Наконец зазвонил и телефон. Наталья к нему так и бросилась! Но позвали Ларису. Наталья постучала в стену и, когда Лариса сняла трубку на параллельном аппарате, положила свою.

Лучше пойти домой. Никита, наверное, думает, что она уже там.

Когда Наталья проходила мимо дежурной части, из-за барьера высунулся Саша Дуглас:

– Можно тебя проводить?

– В другой раз.

– Наташа… завтра выходной.

– Ну и что?

– Что будешь делать?

– Поеду к Лидочке, потом стирка.

– Хочешь, помогу стирать?

Наталья улыбнулась. Странно – когда относишься к человеку просто по-дружески, его любовь к тебе кажется внезапной, несерьезной и никчемушной. Больно только то, что болит у тебя самой.

– Тогда возьми меня к Лидочке, – жалобно продолжал Саша.

– Нет, Сашенька, ничего не получится. Я еду с соседями, на их машине. Они вдвоем, малыш, я – как раз все места заняты. Да и неудобно…

Саша печально кивнул:

– А им чего туда?

– Их старший сын с Лидочкой в одном отряде.

– Поехали на автобусе, а? – взмолился Саша.

– Бог с тобой! С сумками, давка, всю дорогу стоять до обморока… А там еще и от конечной километра два топать.

– Я понесу все сумки! – пламенно заверил Саша.

– Нет, ты извини, мы с соседями уже договорились, да и Лидочка ждет меня с самого утра, а на автобусе едва ли к полудню дотащимся.