При этом известии по сердцу Силина пробежал холодок, а в его сознании мелькнула мыслишка: «Бывает же так, видать, напрасно я разделил лавры авторства, напрасно».

И тут же, заполонив собой сознание, раздался другой голос: «Однако порядочная ты скотина, Иван Семенович. О чем пожалел? О том, что невольно способствовал тому, чтобы имя талантливого юноши, возможно, и не кануло в Лету?»

Силину вдруг показалось, что вся тяжесть случайностей этого мира навалилась на его душу. Захотелось удрать куда-нибудь на край света от такой ответственности.

В телефонной трубке продолжал звенеть возбужденный голос юной представительницы прессы:

— Вы представляете, что было бы, если бы вы продолжили полет? Человечество… напрасные жертвы… решение проблемы…

— Да, представляю, — тяжело сказал Силин и положил трубку.

В воскресенье, около трех часов, человек, одетый в темный плащ, сошел с автобуса на станции Джермен-Корнер. Он пересек зал ожидания, подошел к стойке, за которой полная седая женщина протирала стаканы.

— Будьте добры, скажите, где я могу найти кого-нибудь из представителей власти?

Женщина разглядывала его сквозь очки без оправы. Перед ней стоял высокий мужчина, средних лет, довольно приятной наружности.

— Представителей власти? — переспросила она.

— Да. Как это у вас называется? Констебль? Или…

— Шериф?

— Ах, да, — мужчина улыбнулся. — Конечно! Шериф. Где бы я мог его найти?

Он выслушал объяснение и вышел на улицу. Дождь в воздухе с самого утра. Он поднял воротник, засунул поглубже в карманы руки и торопливо двинулся вдоль главной улицы городка. Его мучило чувство вины оттого, что он не смог выбраться в эти края раньше. Но ведь у него столько было проблем и хлопот с собственными двумя детьми.

Контора шерифа помещалась в середине следующего квартала. Вернер (так звали приезжего) быстро пересек узкий тротуар, толкнул дверь и оказался в большой, жарко натопленной комнате.

— В чем дело? — спросил шериф, подымая голову от бумаг.

— Я приехал, чтобы навести справки об одной семье по фамилии Нильсон.

Ничего не выражающий взгляд шерифа Гарри Уиллера остановился на высокой фигуре незнакомца.

…Когда зазвонил телефон. Кора гладила штанишки Поля. Опустив утюг на подставку, она подошла к телефону и сняла трубку.

— Да? — сказала она.

— Кора, это я.

Лицо ее внезапно окаменело.

— Что-нибудь случилось, Гарри?

Он молчал.

— Гарри!

— Здесь у меня один иностранец… Я… мне придется привезти его к нам.

Она закрыла глаза.

— Я понимаю, — прошептала она и повесила трубку. Повернувшись, Кора медленно направилась к окну. «Кажется, дождь», — подумала она. Было похоже, что сама природа готовила теперь соответствующие декорации для той сцены, которая должна была скоро разыграться здесь.

Внезапно глаза ее вновь закрылись, пальцы судорожно сжались, ногти впились в ладони.

— Нет! — она почти задыхалась. — Нет!

…Если бы дом загорелся не ночью, его обитатели смогли бы, возможно, спастись. Двадцать две мили отделяли их от города: быстро на помощь не придешь.

Когда Бернард Клаус заметил зарево, дом уже полыхал вовсю.

Клаус со своей семьей жил в пяти милях, на так называемом Поднебесном холме. Около половины второго ночи он поднялся с постели, мучимый жаждой. Окно ванной комнаты выходило на север, и, войдя туда, Клаус сразу же заметил пламя, вырвавшееся из темноты ночи.

— Отец небесный… — забормотал он и, не окончив фразы, выскочил из ванной.

— Горит дом Нильсонов! — задыхаясь, выпалил он в трубку, когда удалось наконец разбудить дежурную телефонистку.

К тому времени, когда шериф Гарри Уиллер собрал пятерых мужчин и на стареньком грузовике повез их к месту пожара, с домом по существу было покончено.

— Они погибли! — крикнул заместитель шерифа Макс Эдерман, стараясь перекричать рев раздуваемого ветром огня.

Шериф Уиллер выглядел больным.

— Ребенок… — прошептал он, но Эдерман не расслышал его.

Лишь гигантский водопад, обрушась вдруг, мог бы загасить пламя, взметнувшееся над старым домом. Они же тут были бессильны. Единственное, что можно было сделать, — это помешать огню перекинуться на лес.

Мальчика они нашли утром.

Шериф Уиллер услышал за своей спиной крик. Он бросился к зарослям кустарника, начинавшимся на расстоянии нескольких ярдов от дома. Но прежде чем он добежал, из кустов ему навстречу вышел Том Полтер. Его худое тело слегка сгибалось под тяжестью ноши.

— Где вы нашли его? — спросил Уиллер, поддерживая на ходу ноги мальчика, свешивающиеся со спины старика.

— У холма, — тяжело дыша, отозвался Полтер, — лежал прямо на земле.

— Он обожжен?

— Я что-то не заметил. Во всяком случае пижама его цела.

— Давайте его мне, — сказал шериф. Сильными руками подхватил мальчика и в это мгновение увидел, что зеленые, широко открытые глаза ребенка смотрят на него без всякого выражения.

— С тобой все в порядке, сынок? — обеспокоенно спросил Уиллер.

Ему почудилось, что на руках он держит куклу, таким безжизненным казалось тело мальчика, такими застывшими были черты его лица.

— Надо бы его закутать в одеяло, — бросил на ходу шериф и направился с ребенком к грузовику. Он заметил, что взгляд мальчика теперь обратился к охваченному огнем дому, однако лицо его при этом все еще напоминало неподвижную маску.

— Бедняга, — промолвил Полтер, — он не может ни плакать, ни говорить.

— Он не обожжен, — рассеянно отозвался шериф. — Но каким же образом он смог выбраться из дома и не получить ожогов?

— А может быть, его родители тоже успели уйти оттуда? — предположил Полтер.

— Тогда где же они?

Старик скорбно покачал головой:

— Да, Гарри, ты прав.

— Я думаю, — сказал шериф, — что лучше всего мне забрать его с собой, к Коре. Нельзя же оставлять его здесь.

— Тогда и я, пожалуй, поеду с вами, — решил Полтер. — Мне ведь еще нужно разобрать сегодняшнюю почту.

— Ну и прекрасно.

Мотор спазматически закашлял, потом взревел. Грузовичок медленно покатился по проселочной дороге, ведущей к шоссе.

И пока горящий дом оставался в поле их зрения, застывшее лицо мальчика было обращено к зареву, полыхающему за задним стеклом кабины. Наконец очень медленно он отвернулся от окна. Одеяло соскользнуло с его худеньких плеч, и Том Полтер, протянув руку, снова закутал мальчика.

— Уже согрелся? — спросил он.

Ребенок смотрел на Полтера так, словно никогда в жизни ему не приходилось слышать звуков человеческой речи.

…Едва Кора Уиллер услышала на шоссе шум мотора, как руки ее почти машинально потянулись к конфоркам плиты. И еще до того, как нога шерифа ступила на ступеньки крыльца, аккуратно нарезанная грудинка лежала на сковороде, а круглые луны оладьев начали покрываться нежным загаром.

— Гарри!

Голос ее зазвенел. Она увидела ребенка у него на руках и стремительно двинулась навстречу.

— Его надо уложить в постель. По-моему, это шок.

Тоненькая, стройная женщина быстро поднялась по лестнице, распахнула дверь комнаты, которая когда-то была комнатой Дэвида, и подошла к кровати, чтобы снять покрывало и воткнуть в штепсель вилку электроодеяла.

— Он ранен?

— Нет.

Шериф осторожно положил мальчика на кровать.

— Бедняжка, — прошептала Кора, накрывая одеялом хрупкое тело ребенка, — бедный малыш.

Склонившись над ним, она отвела со лба мальчика мягкие светлые волосы и улыбнулась ему:

— Теперь усни, дорогой. Все будет хорошо. Спи.

Уиллер, стоявший позади жены, увидел, что мальчонка смотрит на нее с тем же странным, безжизненным выражением лица.